— Мы сейчас будем садиться на Раздор, дор Скиано! Какая, Глубина ее побери, аппаратура? Вы с ума сошли? Вам больше делать нечего? Так вы не волнуйтесь, скоро работа появится. Дайте только приземлиться, — вспылил Элай.
Нара вызвала в себе силу, прощупав ауру стратега, проникнув внутрь и коснувшись клеща. Вокруг твари клубилось что-то странное, что-то чуждое. Дотронувшись до загадочной оболочки, жрица вскрикнула и отпрянула назад.
— Что с вами? — встревожился дор Скиано.
Элай тоже посмотрел на нее с изумлением.
Нара прикрыла глаза, сдерживая ярость, готовую излиться на голову пожилого медика. Он явно был здесь лишним. Он мешал ей, стоял над душой, отравлял жизнь, портил воздух. Глубина, как же она ненавидела его сейчас! И ведь не прогонишь. Нужно терпеть! А ведь ей необходимо поговорить с Элаем. Откровенно поговорить. Потому что, то, чуждое, окутывающее инсекта, появилось не просто так.
— Дор Скиано, — сдерживаясь, заговорила она, — в комнате дежурного медика должен быть мой журнал по больным. Не могли бы вы его принести?
Глупо, но какие еще были варианты?
— Я сталкивалась с подобными симптомами. Но не помню, как звали больного.
— Конечно, досса Нара, — торопливо кивнул медик и ушел в шлюз.
— Что случилось? — зашипела она, едва за Скиано закрылась дверь.
— На меня вышла эта тварь. Поймала у зала совещаний. И я ее убил.
— Что он сделал с клещом?! Ты знаешь, что у тебя внутри теперь не только он?
Элай побледнел, и Нара поняла, что перегибает палку.
— Это магия Ксеноруса, Элай. Жрец усыпил клеща. Но зачем он это сделал?
— Он больше не проснется? — с надеждой спросил Ловсон.
Жрица прислушалась к ощущениям и отрицательно мотнула головой:
— Очнется. Но я его удержу. С этим надо что-то делать. Раньше у тебя такой черноты не было на теле.
Элай опять поморщился.
— Ну а что мне сделать, Нара? Что? Я бы с большой радостью сейчас был в системе Прокхата и искал лаборатории. Но знаешь, о чем я думаю?
Нара покосилась на коридор. Скиано только-только дошел до каюты дежурного. Она почувствовала прилив стыда за то, что минуту назад так ненавидела благообразного медика.
— О чем? — спросила она.
— Три-четыре дня без твоей защиты, и я труп, Нара. Если мне лететь туда, то только с тобой. Одно путешествие займет больше недели. Я не долечу без тебя.
— Я и не собиралась отправлять тебя одного, Элай, — тепло улыбнулась ему Нара.
— Но сначала мы должны разобраться с Раздором, — угрюмо сообщил стратег. — Владыка собирается делать из меня боевого лорда… Я должен закрепиться на планете. Так что, никакого Прокхата…
— Разберемся, Элай. Все будет хорошо, — натянуто бодрым голосом сказала она и резко отвернулась от коридора.
У стекла, неподалеку от черной отметины, оставленной разрядником Лепароса, появился умирающий солдатик. Прислонился к стеклу, измазывая его кровью, и протянул к Наре трясущиеся руки.
— Все будет хорошо, — повторила она, глядя на Элая. — Сейчас клещ спит. Но… будь осторожен.
— Буду, Нара. Я могу идти?
— Да, конечно. Я удивлена, что ты не сбежал отсюда раньше.
— Рудольф настоял. Он тоже видел… — Элай указал глазами на почерневшую кожу и принялся застегивать рубашку.
Пока Ловсон собирался, Нара наблюдала за ним. Интересно, о чем он думает? Хотя нет. Она не хочет этого знать. Мысли людей это хаос. Беспорядочная какофония взаимоисключающих понятий. И ты никогда не поймешь, что услышал: тайное желание или случайный бред сознания. Лучше не лезть в чужие души.
Поэтому на людях она больше никогда не снимет маску.
Когда Нара шла по коридору к выходу, из каморки дежурного вышел Скиано. Медик прижимал к груди пухлый журнал.
— Досса Нара? — изумленно спросил он. — Вы уже уходите? А как же…
— Давайте сюда, дор Скиано, — улыбнулась ему жрица. — Я непременно все перепроверю.
— Конечно-конечно, досса Нара, — засуетился тот.
Забрав документы, Нара отправилась к выходу из блока, но тут ее нагнал голос медика:
— Я вспомнил, где видел такие же следы, досса Нара!
Жрица остановилась, справилась с собой и с равнодушно-вежливым видом обернулась.
— Много лет назад я вскрывал мальчишку, которого укусил раздоровский клещ. Если бы я не знал, что этот вид инсектоидов в течение нескольких минут превращает человека в куклу, то подумал бы, что наш стратег заражен… Очень схожие симптомы.
— Я тоже об этом подумала, дор Скиано. Но я убеждена, что это не клещ. Хотя вы правы, очень похоже.
— Загнать бы его в сканер… — мечтательно протянул медик.
Нара улыбнулась ему еще раз и отвернулась. От карантинного блока к ней шаркал окровавленный мальчик с Раздора.
Глубина его побери!
— Остатки эскадрильи Радикала пошли на посадку, — сказал ловур Малкон.
Он стоял на смотровой площадке, курил и с ненавистью глядел на Раздор. Бурая поверхность планеты заполонила всю обзорную панель. От запаха дыма Аше было плохо. Едкая вонь сгоревших трав закладывала ей ноздри, драла легкие, да и вообще к горлу подкатывала тошнота. Но, несмотря на неприятные ощущения, на ее лице не отображалось ровным счетом ничего.
Потому что так надо.
Ловур Малкон был невысок, невзрачен, немолод и обладал еще несколькими качествами с приставкой "не". Но он был командиром абордажных бригад "Фанатиков Стоика". Владыка тысячи бездушных, бесчувственных воинов их эскадрильи. Хотя сам Малкон от человеческих слабостей избавляться не спешил.
Аша, Шорс и старший тактик их подразделения Угорис терпеливо ждали, пока командир соизволит обратить на них внимание.
— У меня там родственники, — неожиданно сказал Малкон. — Эту планетку император отдал моему роду! Потому что мы единственные не испугались тараканов. Раздор стал цитаделью рода Малконов, каково, а? Хорошо ведь? Пока остальные рвали куски повкуснее у себя на тихих обжитых планетах, пока они пытались спрятаться под крылышки Нувалов, Холлов, Огаров, Раммонов — мы, Малконы, выбрали путь колонистов. И это наша планета, будь она проклята! Нам никто не помогал ее осваивать!
Ловур крепко затянулся, руки его тряслись, и казалось, будто тело офицера бьет крупная дрожь.
— Все, что построено там, внизу, построено на деньги нашего рода, — зло продолжил Малкон.
"Фанатики Стоика" равнодушно молчали.
— Там осталась почти вся моя семья, — ловур зло прищурился. — И, клянусь Глубиной, я молю все темные и светлые силы, чтобы они погибли без боли. Впрочем, вам этого никак не понять, куклы. Что у вас за дело?
