— Прошу извинить меня. Это нерожденный сын Хеопса и Хеммы. Вы его знали как Дугласа Вилаччи.
С непрошенным испугом в глазах редактор сказал:
— Я тебе потом расскажу, Ларри, что с ним происходило, когда Дэн сделал ему инъекцию.
— Что же, все-таки, вы в него впрыснули, Дарвин, — спросил я.
— Препарат, изготовленный в вашем мире и вызывающий преждевременные роды. Итак, господа, на этом позвольте нам откланяться. Прощайте. Не пытайтесь догнать или найти нас. Балентайн, объясните, что это невозможно, — Дарвин сел за руль «Вольво», а Дэн и Гленн устроились во второй машине, на которой привезли миссис Качер. — Мы не можем увезти вас обратно, — опустив стекло, продолжал Дарвин, — у нас осталось очень мало времени. Извините, — и их машины тронулись.
Тэд сел на траву и подпер голову руками. Посмотрел на меня бессмысленным взглядом и попросил сигарету:
— Знаешь, Ларри, что хочешь, то обо мне и думай, но я ухожу из газеты, — только сейчас я увидел много седых волос на его голове.
— Из какой газеты?
— Иди ты к черту! Журналистика мне осточертела. Сам теперь пиши, твори, добывай сенсации. Пошло оно все к чертовой матери! — он поднялся, махнул рукой, продолжая говорить что-то себе под нос, и пошел по дороге.
Я повернулся к Качерам:
— Пойдем и мы?
— Пойдем.
— Кажется, нас догоняет автомобиль. Может быть это такси? Я слышу шум мотора, — это был действительно свободный чекер. Гул их двигателей всегда отличался от шума других автомобилей. Я устроился на переднем сиденье, а Качеры сзади.
Таксист повел машину по той же объездной дороге, где я сломал руку. Мне показалось это несколько странным. Главная дорога была лучше и шире. Лицо таксиста показалось мне знакомым. Несомненно, он вез меня раненого.
— Здравствуйте, — сказал я, но он не ответил на приветствие и молча глядел на дорогу. Мне бросилось в глаза, что автомобиль он ведет только одной рукой и все время отпускает руль, чтобы сделать переключение передач…
Таксист остановился там, где грузовик сбил машину Дороти и повернул лицо ко мне. Широкая улыбка появилась на нем и я понял, что видел эту улыбку раньше. Это была улыбка Дороти. Нет, лицо было мужским, но выражение его, а также глаза, глаза, которые меня ненавидели! Ошибиться я не мог, это была она, но в другом обличье.
В ту же секунду ее рука схватила мое горло и с нечеловеческой силой сжала его. У меня мгновенно помутнело в глазах, но хватило сил ударить лжетаксиста в живот. Я почувствовал, что нанес удар беременной женщине и потерял сознание.
Я очнулся от того, что меня сильно кто-то хлестал по щекам. Открыв глаза, я увидел над собой лицо Коры Качер. Она на коленках стояла на водительском сиденье и пыталась привести меня в чувство.
— Мама, мама! — услышал я голос Джудит. — Там едет какая-то машина!
Кора бросила меня, увидев, что я в сознании, затем села за руль, включила передачу и что есть силы нажала на акселератор. Двигатель взревел и, прочистив колесами асфальт, мы понеслись, нарушая все ограничения скорости.
— Почему он напал на меня? — спросил я.
— Не знаю почему он напал, но схватил он тебя крепко. Но ты молодец, одним ударом отключил его на полминуты. Я выволокла его из машины и уехала. А он остался лежать на дороге. Ты жив, это главное.
— Куда мы сейчас едем?
— В полицию.
И тут я вспомнил. Вспомнил улыбку таксиста. Это Хемма. Полиция нам не поможет. Вот почему таксист поехал по объездной и мы не увидели Тэда.
Здоровой рукой я схватился за руль, но Кора решительно оттолкнула меня:
— Жалеешь о том, что не умер?
— Ехать нужно не в полицию. Ехать нужно к Дарвину!
— Это куда? — Кора резко затормозила.
— На кладбище.
— Как же все-таки тебя зовут?
— Балтазар Балентайн.
— Дай сигарету. Ужасно хочется курить. Я не курила с тех пор, как вышла замуж за Адама.
— Нет у меня сигарет, — ответил я и открыл бардачок. Раскрытая пачка лежала внутри. — Возьми.
Кора затянулась и громко закашлялась, выпуская дым.
— Мама, зачем ты куришь?
— Так нужно, Джуди. Ты хочешь навестить могилу папы? Ну что ж, не будем терять время, — сказала Кора и нажала на газ.
Виталий Обедин
РЕЗИДЕНТ И УТРОБА
Фантастическая детективная повесть
1. Зверство
— О, Боже! — простонал Томас Грегор.
Спустя пару секунд детектив второго класса повторил, на пару октав повысив и без того звучный голос:
— О, Боже!
В широко раскрытых глазах детектива медленно выкристаллизовывался шипастый ком ужаса. Гримаса отвращения кривила его тонкие губы. Было видно, что Грегора тошнит и вот-вот вырвет.
— Я… — голос его осекся, — …я больше не могу видеть это!
Горло Томаса издало низкий спазматический звук. Он судорожно сглотнул, попятился к распахнутой настежь двери, резко крутанулся на каблуках и выбежал из коттеджа, едва не вынеся косяк своими широченными плечами.
Я же остался, с мужеством мифического героя борясь с тошнотой, вздыбившей желудок похлеще, чем Медный всадник своего медного же скакуна. Хорошо еще, что сегодня мне не удалось толком позавтракать. Впрочем, эта мысль слабо утешала.
То, что видели мы с Томасом Грегором действительно было ужасно.
Коротко остриженные «ежиком» волосы на моей голове шевелились, ничуть не уступая в подвижности змеиной шевелюре Медузы Горгоны. Никогда еще за всю свою карьеру оперуполномоченного детектива из специализированного отдела при российском департаменте КИВ — Комиссии по Инопланетным Ведомствам, мне не доводилось видеть что-нибудь подобное.
От супругов Лоуэллов практически ничего не осталось. Комната, где произошло убийство напоминала скотобойню (во всяком случае такую, какой я ее себе представлял — в нашем веке подобный анахронизм можно было увидеть разве что изрядно покопавшись в архивных материалах). Стены, пол, потолок, все было забрызгано кровью, словно краской из неисправного пульверизатора. Ошметки плоти и вывороченные внутренности мокли в темно-багровых лужах. Лоскутья кожи, мяса, мышц, нечистоты из распотрошенных желудков, смешанные в непередаваемо тошнотворное месиво, кровавыми кляксами покрывали полированный паркет.
Ни один, даже самый извращенный и озверевший сверх всякой меры садист не сумел бы учинить такое…
Я помотал головой и попытался глубоко вздохнуть, что удалось мне не без труда. Облизнув разом пересохшие губы, я поднял объемистый цилиндр голографической камеры. Спектральные лазерные лучи блеснули пару раз в полусумраке мрачной комнаты, пропитанной ощущением и запахом смерти, и я тут же бросился вон, прикрывая рот ладонью. Дробно стуча по ступенькам подошвами ботинок, я сбежал с крыльца коттеджа Лоуэллов и очутился в прилегаемом к нему саду. Том был тут же — он стоял, упершись бугрящейся мускулами рукой в невысокое аккуратно подстриженное деревце и опустив голову. Его неудержимо рвало.
