Я попыталась было отказаться, но меня не слушали.
Комнатка, в которую я попала, по всей видимости была лаборантской. Она была пуста и из нее был всего один выход – через аудиторию, а я боялась вновь показываться на глаза студентам – засмеют, поэтому была вынуждена ждать.
Из аудитории раздавались нервные голоса студентов и веселый – Николая Ивановича.
Я сначала смирно сидела у входа, но потом от нечего делать осмелела и подошла к окну.
Отсюда была видна пристань и гондолы. Гондолами здесь назывались специальные кабинки, ездящие по тросу, протянутому над морем до материка. Чтобы сесть на них, было необходимо пройти турникет, захлопывающийся, если не была опущена монетка или если опустивший ее ждал слишком долго… или мало. Когда я выясняла насчет вступительных, меня прихлопнуло трижды, но вовсе не потому, что я осмеливалась не оплачивать проезд, а потому, что, боясь опоздать и потому прихлопнуться, я проскакивала вперед еще до того, как механизм успевал реагировать на монетку.
Сейчас туда подошли несколько студентов, которые, в отличие от меня, явно не собирались платить. Быстро оглядевшись по сторонам, один из них просунул что-то в проход, это что-то прихлопнуло и они резво перескочили через загородку.
Шум в соседней аудитории наконец стих и я срочно вернулась на стул у входа. Но никто не пришел, а когда я выглядела в замочную скважину, то обнаружила, что радовалась раньше времени – студенты усиленно писали.
Я снова принялась бродить по лаборантской. Потом мое внимание привлек красивый хрустальный магический шар, одиноко стоящий в углу стола. Когда я пригляделась к нему повнимательнее, естественно, не прикасаясь, чтобы случайно не испортить, в глубине кристалла появилось изображение маленького красного чертика с рогами и хвостом, который показал мне свой длинный раздвоенный язык и скорчил смешную рожицу.
Я срочно вернулась к двери, испугавшись, что сделала что-то не то. Но потом любопытство пересилило и я опять подошла к шару.
В нем снова появился чертик, некоторое время кривлялся, а потом исчез… чтобы через несколько секунд появится с голым херувимчиков и двумя детскими горшками.
Теперь они выпендривались оба, потом стали танцевать какой-то непонятный танец, окончившийся одеванием горшков на голову и низким поклоном. После этого они переглянулись, на их лицах появилось обиженная гримаса и они исчезли. На сей раз окончательно.
Время было уже за полдень, поэтому я вновь выглянула в замочную скважину, в надежде, что занятия скоро кончатся и я смогу, наконец, уйти. Каков был мой ужас, когда я обнаружила, что в аудитории только прибавилось народу… а за кафедрой вместо Николай Ивановича стоит какая-то незнакомая мне женщина в потрепанной одежде. Я испугалось еще больше, когда она повернулась и я увидела ее лицо. Она была вылитая я!
Судя по рассказам студентов, она не очень добрая, а, значит, если она застанет меня здесь, мне не поздоровится. Оставалось только надеяться, что мадам Заверита не войдет в лаборантскую. Около часа я просидела почти не двигаясь, мечтая, чтобы мадам Заверита побыстрее ушла.
Наконец, выглянув, я ее не обнаружила, но студенты все еще находились в аудитории, хотя явно собирались уходить. Подождав, пока там не останется никого, я приоткрыла дверь. Комната была пуста. С облегчением я прислушалась к шуму из коридора. Явно был перерыв. Дождавшись, пока он кончится, я направилась к выходу.
Дверь не открывалась.
Подумав, что я, наверное, не туда кручу ручку, я опять попыталась открыть дверь.
Но она не поддавалась. Я хотела было дернуть посильнее, но потом подумала, что если я ее сломаю, то мне влетит еще больше. Поэтому я села ждать, пока меня откроют.
Смеркалось. Я дремала на парте. Хотелось есть и в туалет. В коридоре уже около двух часов стояла тишина, никто так и не отреагировал на мой стук, хотя он был не таким уж тихим. То есть сначала я действительно стеснялась, а потом уже стучала сильнее, но все равно никто не пришел.
Вдруг в коридоре раздались шаги и я услышала, как кто-то насвистывает веселый мотивчик, что-то вроде ламбады. Я хотела было снова постучать, но не успела набраться смелости, как дверь распахнулась.
Вошедший в аудиторию Николай Иванович увидев меня на мгновение остолбенел.
– Заверита, что ты… А, вспомнил! – поставив принесенный им поднос на парту, он оглядел меня поверх очков. – Ничего себе терпение, столько ждать…
– Извините… Просто меня заперли…
– Заперли? – преподаватель с удивлением посмотрел на дверь. – У нас замок сломан, аудитория не запирается, – ехидно сообщил он. – Дверь немного косая, поэтому чтобы закрыть ее, надо хлопать, а чтобы открыть – сильно дернуть. Что, силенок не хватило?
– Я боялась ее сломать…
– Она уже и так сломанная! Ладно, раз уж просидела столько времени, поужинаешь со мной, ладно?
– Извините, но… Вы не могли бы подсказать, где здесь… дамская комната? – собравшись с духом, спросила я.
– А… Ну ладно. Но обещай, что после этого посидишь со мной!
Пока я ходила в туалет, Николай Иванович успел принести еще один поднос и, несмотря на попытки сопротивления с моей стороны, накормил меня ужином. Пока мы ели, он беспрерывно меня расспрашивал и получилось так, что к концу ужина я призналась ему в своих мечтах и невозможности воплотить их в жизнь.
– Почему же невозможно? – хитро прищурившись, улыбнулся преподаватель. – Если ты девчонка старательная, все может и получиться. Давай я устрою тебя лаборанткой ко мне в лабораторию… на испытательный срок. А там посмотрим. Все равно дворником или уборщицей, да и посудомойкой ты здесь много не заработаешь…
– Хорошо бы… Но я… как бы это сказать… – я не хотела обидеть Николая Ивановича своими подозрениями, но очень уж они меня мучили. – Я бы не хотела…
– Чего?
– Ну… понимаете… я это…
– Понял! – воскликнул преподаватель. – Ты думаешь, что я сразу тебя в постель потащу? Не бойся, я не такой! По крайней мере, пока очередной курс омоложения не пройду. Так что будь спокойна!
– Спасибо, – с облегчением поблагодарила я. – Извините, просто…
– Ничего. Так как тебе мое предложение?
– Я согласна.
– Вот и прекрасно.
Так я получила новое место. Работа оказалась не сложной, но требующей большой точности, поэтому она отнимала у меня много времени. Я должна была замерять магический спектр специальных лабораторных золотых мух, выращенных на разных кормах. Причем замерялась не только интенсивность свечения, а также и отдельные его лучи.
Я очень старалась, надеясь, что у Николай Ивановича не будет повода выгнать меня.
К счастью, вскоре я привыкла, а через месяц делала измерения быстрее большинства опытных лаборантов. Поэтому ко мне не придирались.
