Осознав бесплодность своих усилий, ветеран галактических путешествий, совсем было отчаявшись, опустил руки, но вовремя вспомнил, что перед ним десятилетний мальчуган.
Что же делать? Умудренный годами ученый проанализировал ситуацию. Его интеллект настолько опережал мыслительные возможности ребенка, что даже не придумаешь, с чего начать.
Беда в том, что он слишком сложно устроен. Впрочем, постойте, может быть…
Он попытался низвести себя до примитивного уровня путаного мышления землян, но дальше бесцельных манипуляций пальцами дело не пошло. Как он мог надеяться донести до их сознания смысл великих уравнений, грандиозных открытий, порожденных блуждающими гиперзавихрениями времени? Он едва научился просить «М amp;М»!
Эллиот подошел к транзисторному приемнику и включил его.
— Тебе нравится такая музыка? Рок-н-ролл?
Из приемника полились звуки, подобных которым межгалактическому страннику слышать не приходилось; в голове возник телепатический образ камней, лавиной несущихся вниз по склону. Он поспешно прикрыл руками чувствительные к шуму ушные клапаны и скорчился в три погибели на полу.
Эллиот огляделся по сторонам в поисках других предметов, о назначении которых необходимо знать пришельцу из космоса. Он выудил из копилки монету в двадцать пять центов.
— Вот кое-что из наших денег.
Инопланетянин смотрел на мальчика, силясь разобрать смысл его слов, но артикуляция землянина не поддавалась расшифровке.
— Видишь — это четвертак.
Инопланетянину предложили плоский, с блестящим покрытием кружочек, отличавшийся по оттенку от таблеток «М amp;М», но, по всей вероятности, превосходивший их по энергетической ценности.
Он попробовал откусить кусочек.
Ну и гадость!
— Ты прав, — сказал Эллиот, — это несъедобно. Неужто ты опять проголодался? Я и сам голоден, пойдем состряпаем чего-нибудь. Гарви… — пригрозил Эллиот собаке, — не путайся под ногами.
Гарви жалобно заскулил, но освободил дорогу, потом уныло поплелся за Эллиотом и кошмарным чудовищем вниз, на кухню. Распластавшись у миски, он всем своим видом намекал Эллиоту, что для успокоения нервной системы остро нуждается в баночке консервов «Алпо», которые уплетет в один присест. Но Эллиот прикинулся, будто не понимает собачьих страданий, и Гарви пришлось утешиться обгрызанием края миски.
Тем временем Эллиот открывал ящик за ящиком, доставая все необходимое для своего излюбленного завтрака.
— Вафли — мое фирменное блюдо, — похвастался он, замешивая бездрожжевое тесто. — Пробовал когда-нибудь?
На глазах у видавшего виды ботаника один за другим возникали таинственные предметы, не имевшие отношения к космическим полетам. Он наблюдал, и огромные глаза вращались, фиксируя детали загадочных приготовлений, в итоге которых образовалось длинное щупальце клейкого месива, протянувшееся с полки буфета до самого пола.
Гарви быстрехонько, словно влажной шваброй, слизал языком разлитое тесто, остатки которого Эллиот пытался запихнуть в вафельницу.
— Ну вот и все. Уже печется.
Космическое чудище, поводя носом, прошлепало к вафельнице. Пахло восхитительно, словно от гигантской «М amp;М».
Эллиот извлек испеченную вафлю и пооткрывал остальные ящики и дверцы.
— Вот сироп, масло, консервированные фрукты… А не полить ли сверху взбитыми сливками?
Ботаник так и подскочил на месте — внезапно сильно запахло озоном, а из баллончика в руках мальчика изверглась белая струя.
— Не бойся, это вкусно. Пальчики оближешь.
Эллиот украсил взбитые сливки лепешечкой «М amp;М» и протянул вафлю многомиллионнолетнему скитальцу во времени.
— А вот вилка. Умеешь такой пользоваться?
Древний исследователь внимательно посмотрел на сверкающие зубцы. Лучший образец механической работы из всего, виденного им в доме. Он вспомнил матовое сияние корабля. Верно, предмет с четырьмя отростками… прикрепленными… К чему же? На какой-то миг в сознании мелькнул и исчез образ готового устройства, которое его спасет.
— Эй, этим едят. Видишь? Вот так, как я…
Изрядно помучившись, инопланетянин наконец выковырял «М amp;М». Проглотив конфетку, он приступил к белой массе, пробуя неожиданные химические соединения, формулы которых тут же, по мере того как ученый углублялся вилкой в эфемерное, точно пена, лакомство, расшифровывались внутренним анализатором. Потрясающий, поразительный эффект…
— А как насчет молока? Вот, держи стакан.
Жидкость заплясала, выплескиваясь на пальцы; форма рта инопланетянина не была рассчитана на земные стаканы, поэтому большая часть молока пролилась ему на грудь, ручейком стекая над сердцем-фонариком.
— Эх, какой же ты недотепа!
Тыкая вилкой в хрустящее угощение, старый путешественник не отводил глаз от зубцов. Четыре острых отростка, звенящих «вжик, вжик, вжик…»
— Что случилось? Мне вдруг стало так грустно из-за тебя.
Словно неведомая могучая волна подхватила и закружила Эллиота. Необъяснимые чувства переполняли мальчика, будто он лишился чего-то несказанно прекрасного, что должно было всегда принадлежать ему.
«Вжик, вжик, вжик…»
Древний натуралист, закрыв глаза, погрузился в пучину Высшего Знания. Отыщется ли в бескрайней Вселенной ухо, которое прислушается к песне четырех зубцов? И как это осуществить? Не может же такой миниатюрный инструмент исторгнуть волны, пересекающие галактики. Ученый горько сожалел, что в свое время не прислушивался к разговорам навигаторов и связистов, которые смыслят в этом куда лучше чем он.
— Пора повеселиться, — сказал Эллиот, стряхнув нахлынувшую грусть, и взял жутковатой наружности пришельца за руку. — Пойдем…
Длинные, похожие на корни пальцы переплелись с его пальцами; Эллиоту показалось, что рядом с ним совсем маленький ребенок, но тут его накрыла и понесла на гребне новая волна, волна, в которой было все — и тайны мироздания, и космические законы, — и Эллиот осознал, что пришелец куда старше его, несравнимо старше. Что-то изменилось у него внутри, слегка покачнулось, будто гироскоп, который непонятным образом всегда возвращается к исходному положению в пространстве; мальчик заморгал, не в силах постичь пронизавшего его вдруг ощущения, что он тоже дитя звезд и никогда-никогда никого не обижал.
Он увлек неуклюже переваливавшееся существо к лестнице. Гарви трусил следом, зажав в пасти свою миску на случай, если по дороге подвернется что-нибудь достойное того, чтобы запустить в него зубы.
Эллиот привел процессию в ванную и остановился перед зеркалом — интересно, видело ли нелепое существо со стороны свое отражение?
