абсолютно счастлив.
– О боже, – сердито проговорила Прис, встряхивая бутылочку, – эти искусственные соски сползают, когда он сосет. Наверное, я неправильно их стерилизую.
Я протопал на кухню за новой бутылочкой из парового стерилизатора на плите.
– Дорогая, а как его зовут? – спросил я, когда вернулся.
– Как его зовут? – переспросила Прис, терпеливо глядя на меня. – Ты вообще-то где витаешь? Задавать такие вопросы! Ради бога, Луис! Его зовут Розен, так же как и тебя.
– Прости меня, – сконфуженно улыбнулся я.
– Прощаю, – вздохнула моя жена. – Я привыкла так поступать. И очень жаль.
Но как же его имя, гадал я. Надо надеяться, я узнаю это в следующий раз. А может быть, и нет, может, еще через сто сеансов. Но я должен знать, иначе какой в этом смысл? Иначе все будет напрасно.
– Чарльз, – промурлыкала Прис, обращаясь к ребенку, – ты опять мокрый?
Его звали Чарльз. Я обрадовался – это было хорошее имя. Возможно, я сам выбрал его. Очень на то похоже.
В тот день после своей фуги я торопился вниз, в комнату для групповой терапии. Вдруг у двери на женской половине заметил несколько женщин.
Мой взгляд задержался на одной из них – темноволосой, гибкой и стройной; по сравнению с ней спутницы ее казались надутыми шарами. «Прис?» – обожгло меня, так что я резко остановился. «Пожалуйста, обернись!» – молил я, не отрывая взгляда от спины незнакомки.
И как раз в этот момент девушка остановилась в дверях и оглянулась. Я увидел короткий дерзкий носик, бесстрастный оценивающий взгляд серых глаз… это была Прис!
– Прис! – закричал я, замахав руками как сумасшедший. Она взглянула. Смотрела, нахмурившись, губы сжаты. Затем легкое подобие улыбки скользнуло по лицу.
Может, это было мое воображение? Девушка – Прис Фраунциммер – скрылась в комнате. Это ты, сказал я про себя. Ты снова здесь, в Касанинской клинике. Я знал: рано или поздно наша встреча должна была случиться. И это не фантазия, не очередная фуга, неважно, под контролем докторов или нет. Я нашел тебя в действительности, в реальном мире, который не является порождением моего ущемленного либидо или наркотиков. Я не видел тебя с той злополучной ночи в сиэтлском клубе, когда ты своей туфлей пробила голову симулякру Джонни Бута. Как же давно это было! Как много, как ужасно много всего мне довелось увидать и сделать с тех пор – в ужасной пустоте, без тебя. Без настоящей, реальной тебя! Пытался найти удовлетворение с фантомом, вместо того чтоб быть с тобой… Прис, повторил я. Слава богу, я нашел тебя. Я знал, что когда-нибудь так будет.
Я не пошел на занятие, вместо этого затаился в холле и стал ждать.
Наконец, через несколько часов, она снова показалась в дверях. Прошла через открытый дворик прямо ко мне. До боли знакомое лицо, чистое и спокойное, а в глазах характерное выражение – нечто среднее между удивлением и насмешливым неодобрением.
– Привет, – произнес я.
– Итак, они накрыли тебя, Луис Розен, – усмехнулась Прис. – Теперь ты тоже стал шизофреником – что же, я не удивлена.
– Прис, я здесь уже несколько месяцев.
– Ну и как – выздоравливаешь?
– Да, думаю, да, – ответил я. – Меня лечат ежедневными контролируемыми фугами. И я всегда прихожу к тебе, Прис, каждый раз. Ты знаешь, там мы женаты, и у нас ребенок по имени Чарльз. Мне кажется, мы живем в Окленде, штат Калифорния.
– Окленд, – наморщила она носик. – Местами там ничего, но местами – просто ужасно.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Приятно было повидаться, Луис. Может, я как-нибудь забегу к тебе.
– Прис, – воскликнул я в отчаянии, – вернись!
Но она зашагала через холл и вскоре скрылась за дверью.
На следующий день в своей фуге я снова увидел Прис. Теперь она была ощутимо старше: фигура потяжелела и слегка оплыла, под глазами лежали густые тени.
Мы находились на кухне, прибирались после обеда: Прис мыла тарелки, а я вытирал их и ставил в сушилку. Она была без косметики, и кожа казалась сухой, с какими-то крохотными искорками, поблескивавшими на свету. Волосы тоже стали суше и изменили цвет. Теперь они были рыжевато-коричневыми, что очень шло Прис. Я не удержался и потрогал их: жесткие, чистые и приятные на ощупь.
– Прис. – Я хотел кое-что выяснить. – Я видел тебя вчера в холле. Я имею в виду – здесь, в Касанине, где я сейчас нахожусь.
– Рада за тебя. – Прис оставалась по-прежнему лаконичной.
– Объясни, это было по-настоящему? Более реальное, чем то, что сейчас? – В гостиной я видел Чарльза перед цветным телевизором, он не отрываясь глядел на экран. – Ты помнишь нашу встречу после долгой разлуки? Для тебя она тоже была реальной? А эта наша жизнь – она реальность или нет? Пожалуйста, объясни мне. Я перестал что-либо понимать.
– Луис, – проговорила она, надраивая сковородку, – почему ты не можешь воспринимать жизнь такой, как она есть? Неужели тебе необходимо постоянно философствовать? Ты ведешь себя как студент-второкурсник. Хотела бы я знать, когда ты повзрослеешь.
– Я просто не знаю, куда мне двигаться дальше. – Я чувствовал себя невыносимо несчастным, но автоматически продолжал протирать посуду.
– Луис, будь со мной там, где сможешь, – сказала Прис. – Если сможешь. Довольствуйся тем, что имеешь, не задавай вопросов.
– Да, – согласился я, – именно так я и сделаю. Во всяком случае, постараюсь.
Когда я вышел из фуги, рядом со мной был доктор Шедд.
– Вы ошибаетесь, Розен, – сказал он, качая головой, – вы не могли встретиться с мисс Фраунциммер в Касанине. Я внимательно просмотрел списки – у нас нет такой больной. Боюсь, эта ваша так называемая встреча в холле – не что иное, как непроизвольный выход в состояние психоза. Увы, следует констатировать, что мы не столь близки к катарсису, как думали. Пожалуй, следует увеличить длительность наших ежедневных контролируемых регрессий.
Я молча кивнул, но в душе не поверил доктору Шедду. Дело тут было вовсе не в шизофренических фантазиях – я на самом деле встретил Прис в холле больницы.
Прошла неделя, и мне снова довелось увидеть ее. В этот раз я стоял у окна солярия, а Прис во дворе играла в волейбол с группой других девушек, одетых в голубые шорты и блузы.
Она была поглощена игрой и не глядела на меня, а я стоял долго-долго, упиваясь этим зрелищем и сознанием, что это все – настоящая реальность… Затем мячик выкатился за пределы площадки, и Прис вприпрыжку побежала за ним. Когда она наклонилась за мячом, я разглядел ее имя, вышитое цветными буквами на блузе:
Это объясняло все. Она поступила в Касанинскую клинику под отцовским псевдонимом: вот почему доктор Шедд не нашел ее в списках – он-то искал Прис Фраунциммер. Именно это имя фигурировало во всех моих рассказах и переживаниях, что, как выяснилось, совсем не соответствовало действительности.
Я решил не сообщать ему о приключившейся ошибке. Более того – постараться не упоминать этот факт в моих подконтрольных фугах. Я надеялся таким образом получить возможность снова встретиться и поговорить с Прис.
А затем я подумал: «Может быть, все так и задумано доктором Шеддом?»
Возможно, это особый прием по выводу меня из моих фуг и возвращению к действительности? Потому что эти крохотные проблески реальной Прис в моей жизни значили для меня больше, чем все фуги, вместе взятые. Точно, черт возьми, это такая терапия, и она работала!
Я был в полной растерянности – хорошо это все или плохо?
После двести двадцатой контролируемой фуги мне снова представилась возможность поговорить с Прис. Мы столкнулись в дверях больничного
