Филип Дик - Игроки с Титана (сборник)

Но с какой стороны ни взгляни, все безнадежно.

Оракул полон тумана. Возможно, он уходит из мира людей, покидает его с печалью. Мудрые уходят…».[114]

«Мы вступаем в Момент, когда мы одиноки. И не можем, как раньше, получить помощь. Возможно, это тоже на пользу, – решил Тагоми. – Или из этого можно пользу извлечь. Человек должен искать свой Путь. Должен пытаться».

Он сел в вагончик канатной дороги на Калифорния-стрит, проехал до самого конца и даже помог развернуть пережиток старины на деревянном поворотном круге.

Вагончик, поскрипывая, повез его назад, Тагоми в задумчивости смотрел вниз. Из всех впечатлений от города это было для него самым ярким, но то – прежде; здесь же и сейчас душевная пустота ощущалась еще резче, будучи усилена пустотой вокруг.

Разумеется, он поехал назад. Но…

«Это уже лишь формальность», – признался себе Тагоми, глядя на проплывающие внизу улицы, дома и вереницы машин и повозок.

Возле Стоктона он встал, чтобы выйти. Но у ступенек его остановил возглас кондуктора:

– Ваш портфель, сэр!

– Спасибо. – Тагоми взял портфель и вежливо поклонился.

Вагончик лязгнул и двинулся дальше.

В портфеле лежал бесценный коллекционный «кольт» сорок четвертого калибра. Теперь Тагоми не расставался с оружием, на случай если мстительные бандиты из СД захотят расквитаться с ним за смерть своих приятелей… всякое в жизни бывает. И все-таки Тагоми чувствовал, что это нарушение привычного течения жизни – какой бы ни была его подоплека – признак неврастении.

«Не надо поддаваться, – убеждал он себя, шагая по тротуару с портфелем в руке. – Прочь, фобии, мании и френии!»

Но избавиться от тяжести на душе не удавалось.

«Он – в моей хватке, я – в его», – подумал Тагоми о револьвере.

«Так, значит, теперь я к нему отношусь без восторга? Паче того, все мои инстинкты гонят память о содеянном? Пропало не только преклонение перед этим «кольтом» – пропала сама тяга к коллекционированию. Увы! Опора моей жизни, уголок, где я прятался в душевном покое и уюте…»

Он остановил велотакси и велел рикше везти его на Монтгомери-стрит, к магазину Роберта Чилдена.

«Попробую ее найти, нить, связывавшую меня с любимым занятием. Попробую спасти свое давнее увлечение с помощью уловки, обменяв оружие на другую вещь “с историей”. История же этого револьвера слишком субъективна. В самом худшем смысле. Но она останется при мне, умрет со мной вместе; револьвер никому ни о чем не расскажет. Так я освобожусь, – решил Тагоми с воодушевлением. – Избавившись от «кольта», избавлюсь и от всех проблем. Туман прошлого уйдет, ведь он не только в моей голове, но и, если верить теории историчности, в револьвере. Мы с ним – переменные одного уравнения».

Веломобиль подъехал к магазину.

«Я здесь столько всего приобрел, – подумал Тагоми, расплачиваясь с рикшей. – И для себя, и для деловых подарков».

Он быстро вошел в магазин. Чилден стоял у кассы и протирал тряпкой какую-то вещицу.

– Господин Тагоми, – поклонился Чилден.

– Мистер Чилден, – поклонился в ответ Тагоми.

– Какой сюрприз! Я рад без меры. – Чилден вышел из-за прилавка.

Посетитель заметил перемену в хозяине магазина.

«Какой-то он не такой, как всегда. Менее суетный, что ли. Вот и хорошо, – решил Тагоми. – А то вечно трещит без умолку, мельтешит перед глазами. А вдруг это дурной знак? Все возможно».

– Мистер Чилден, – заговорил Тагоми, ставя портфель на прилавок и расстегивая замок, – мне бы хотелось вернуть вещь, купленную у вас несколько лет назад. Помнится, вы совершали подобные сделки.

– Да, – кивнул Чилден. – Но это зависит от состояния вещи, и не только. – Он встревоженно смотрел на посетителя.

– «Кольт сорок четыре», – уточнил Тагоми, выкладывая и раскрывая тиковый футляр.

Некоторое время они разглядывали револьвер и принадлежности: пулелейку, отвертку, емкости, в которых недоставало боеприпасов. Лицо Чилдена помрачнело.

«Не хочет, – догадался Тагоми. – Ну что ж…»

– Вы не заинтересовались? – спросил он.

– Нет, сэр, – твердо ответил Чилден.

– Не буду настаивать. – Тагоми почувствовал, как его покидают силы.

«Размяк, – с грустью решил он. – Боюсь, мною завладевает инь, я становлюсь внушаем и податлив».

– Извините, господин Тагоми.

Посетитель ответил поклоном и уложил револьвер в портфель.

«Судьба. Расстаться с этой вещью не удастся».

– Сэр, вы огорчены?

– Вы заметили? – Тагоми расстроился еще больше: неужели он раскрыл свой внутренний мир нараспашку?

– У вас есть какая-то особая причина продать эту вещь?

– Нет, – буркнул Тагоми, спеша замкнуться в себе.

Помедлив, Чилден произнес:

– Я… сомневаюсь, что этот револьвер куплен в моем магазине. Не могу его припомнить.

– В этом я уверен, – сказал Тагоми. – Впрочем, не имеет значения. Пусть будет так, как вы решили. Я не в претензии.

– Позвольте показать вам новые поступления, – предложил Чилден. – Надеюсь, вы не спешите?

Душа Тагоми встрепенулась.

– Что-нибудь особенное?

– Прошу вас, сэр. – Чилден подвел его к запертому прилавку у противоположной стены.

Под стеклом на черном бархате сверкали маленькие металлические завитушки самого дивного облика, самых непривычных форм – даже не форм, а намеков на них. У склонившегося над стеклом Тагоми сразу возникло очень странное чувство.

– Я показываю их всем, кто сюда заходит, никого не щажу, – улыбнулся Чилден. – Вы знаете, что это такое, сэр?

– Похоже на бижутерию, – предположил Тагоми, угадав в одной из вещей брошь.

– Разумеется, это американские изделия, но они не старинные.

Тагоми поднял глаза.

– Это современное искусство. – Бледное, невыразительное лицо Роберта Чилдена горело восторгом. – Перед вами – новая жизнь моей страны. Она начинается с крошечных всходов, ростков красоты.

Он поднял стекло, и Тагоми с деланым интересом перебрал несколько безделушек.

«Да, – подумал он, – в них есть нечто новое, оживляющее. Здесь рождается закон Дао: повсюду господствует инь, а в темнейших глубинах уже мерцают первые искорки света. Это случалось раньше, и я вижу, как это происходит теперь. И все же для меня это не более чем бесполезный хлам. Я не могу, как мистер Р. Чилден, увлечься этими игрушками. Жаль, но ничего не поделаешь».

– Очень мило, – пробормотал он и вернул украшения на прилавок.

С натугой в голосе Чилден заявил:

– Сэр, это приходит не сразу.

– Простите?

– Надо увидеть сердцем.

– Вы обратились в новую веру, – заключил Тагоми. – Хотел бы и я тоже… Но, увы, – не могу. – Он поклонился.

– Может, в другой раз, – задумчиво произнес Чилден, провожая его к выходу.