нас всех – чужих… Похоже, что мы с британцами потеряли ориентацию и носимся с оружием в
пустыне, как слепые… Стараемся перебить друг друга и прозреть… Нет, я не собираюсь так
подыхать – слепым и окруженным незрячими трупами…
Стараюсь ослабить удавки и узлы, сбавить нагрузку на веревки и разработать закостенелые
руки… Почти не чувствую их… От локтей и выше – их будто вообще нет… Раньше хоть боль
была… Тогда я проклинал эту нестерпимую боль, а теперь – проклинаю омертвелое онемение…
Еще недолго – и без рук останусь… Тогда точно – конец… тогда оружие держать нечем будет…
Слегка сжал и разжал кулак, разгоняя кровь… Сложил кисть, сильнее стягивая суставы… Веревки
врезались в сухожилия, ободрав кожу, но я только крепче стиснул зубы…
Вашу ж!.. Я дернул головой, отворачиваясь… Кислота зашипела над ухом, въедаясь в плечо,
разъедая кожу…
– Я русский! Русский я!
104
Меня окатили водой, и я закричал… Кислота, пенясь, расползлась по груди… Я выдержу!
Вытерплю! Рано или поздно они загасят ожог! Они деактивируют его! Деактивируют! Вода –
ничего еще… Ничего, кислоту разбавит, пусть и разнесет… Меня обдало едким запахом и
щелочью… Я скосил “волчий глаз” на густеющий мрак… Темно… везде – в глазах темно, в
голове…
Глава 9
В моей голове гулко разнеслась чужая речь… в ангаре эхом раскатились крики… Поднял глаз –
боевики встают, берутся за оружие, идут к выходу… Двигатель гудит… Они уходят – уезжают…
Открыл глаз шире, присматриваясь… Остался один – раненный… Достанется ему… Дернул
веревку…
– Ты что делаешь?..
Англичанин покосил на меня глаз, замученного до отчаяния мертвеца…
– Так волки из капканов вырываются! Отгрызают себе все, что им освободиться не дает! Я
вытерплю! И ты – терпи! Не долго осталось свободы ждать! А пока терпи просто!
Я стиснул зубы, вскинул голову, сжал правую руку в кулак, а левую – сложил, стягивая
сухожилия… Рванул веревку со всей силы, кривясь от боли… Боевик вяло вскинул автомат… Я
снова – рванул… Он крикнул, поковылял ко мне… прихватил с собой стоящую на полу
закупоренную посудину, приблизился, скручивая пробку…
Коленом под ребро, сапогом под челюсть… Обрывистая очередь прошлась по потолку при его
падении, посыпались осколки, полетел рикошет, а я рванул руку… Кислота зашипела на полу,
поджидая его, но он на пол упал уже мертвым… Я рванул и… высвободил руку… Рухнул на пол,
обрывая веревку… Адреналин ударил в голову с такой силой, что убил боль вместе со всеми
мыслями… Только озноб бьет… так, что зуб на зуб не попадает…
Глава 10
Подполз к валяющемуся на полу боевику, опираясь на локти. Уверен, что ударом ему шею
сломал, – только я должен убедиться точно. Когда я склонился над ним и всмотрелся в его лицо,
проверяя, дышит он или нет, оказалось, что он… Молодой совсем – просто мальчишка… Черт…
Еще и живой. Еще живой… Отшвырнул локтем его разряженное оружие. Постарался схватить его
нож. Только не смог сцепить на рукояти ножа посиневшие пальцы – не получилось даже ножны
расстегнуть. Пришлось растирать руки, присматривая за ним, – за этим умирающим мальчишкой. Я
отключил его крепко – раз он, распростертый в кислотной луже, не орет, и прослежу я его зорко. До
самой смерти взглядом провожу, как до дверей.
Парнишка открыл глаза, еще не осмысленно осматриваясь. Припер ему грудь коленом,
придавил сапогом руку – другую руку ему разъело до кости, так что трогать ее не стал, а
продолжил растирать себе запястья. Он остановил на мне глаза – смотрит на меня в упор со злобой
зверя… со злобой загнанного в угол зверя. Смелый вообще мальчишка – его мозги, видно,
полностью промыты бесстрашием и бессмертием бойца этой треклятой пустыни. Только и его
пугает гибель… Как бы храбро мы к смерти ни подходили, входить в нее страшно каждому из
нас… всегда страшно, каждому.
Решил не проверять – начнет он орать от боли или будет упорно молчать. И ждать, когда он
начнет четче чувствовать разъедающую его тело боль, не стал. Сцепил пальцы на рукояти его ножа
и криво полоснул неверной рукой по его горлу. Звериный страх и злоба в его глазах угасли, но глаз
он так и не закрыл, смотря на меня в упор и мертвым. Он не первый мой противник,
продолжающий противостояние и после смерти, надеясь, что останется со своей ненавистью в
моей памяти, со своим страхом – в моих снах. Правильно он надеется – таких, как он, я помню. И
“волкам” снятся сны.
Посмотрел на англичанина, с трудом представляя, как я поднимусь на ноги и перережу веревку.
Осторожно встаю. И разгибаюсь – небыстро, чтобы на сердце сразу нагрузку не давать большую –
105
оно и так от боли бьется часто, как отбойный молоток. Я дышу слишком поверхностно и неровно,
стараясь не травмировать ожог, но сердцу такого дыхания не хватает. Стараюсь вдыхать глубже и
ровнее, хоть грудную клетку и рвет на куски с каждым вдохом.
Медленно подошел, а веревку резанул резко. Ричард свалился рядом со мной. Встряхнул его, с
вида уже не живого.
– Живой?! Вставай давай! Выбираться нужно! Живей!
Ричард никак не включается – он открыл глаза и старается сосредоточиться на мне, только пока
безуспешно.
– Давай же… Соображай! Сосредотачивайся! Живой ты! Живой, Ричард! Свободны мы! Давай
же!
– Связь…
– Да у них здесь нет никакой связи. Здесь только через спутник связаться можно. А они технику
с собой забрали.
Англичанин приподнял голову, придерживаемую моими изодранными руками.
– А рации?..
– Ничего нет. У бойца раненого была – только он с рацией заодно в кислотную лужу упал. Нет
ничего теперь.
– А коробки?
– Позже посмотрим. А сейчас подожди, ложись – я воду притащу.
Ричард судорожно сцепил руки на прозрачной, полной воды бутылке – только пробку скрутить
не смог – у него с руками тоже не порядок.
– Никогда не думал, что можно умереть от жажды из-за того, что не можешь открыть бутылку.
– А я и не думаю.
Пробил пластик ножом, зажал дыру и передал бутылку британцу. Залились мы с ним до
