— Тебе нужно наверх?
— Да. А тебя это не удивляет? Я родился не в канализации все-таки. Как и ты, я — оттуда, — подняв руку, Пингвин указал на небольшое окошечко высоко под потолком. — И я, как и ты, хочу, чтобы меня уважали. Не только эти, — он указал на сидящих за столом клоунов. — Мне хочется, чтобы все признали, что я — человек, хотя бы в душе. Но прежде всего я хочу выяснить, кто я. Узнать, как меня зовут, кто мои родители, — и в его хриплом голосе появились жалобные, плачущие нотки. — Это у вас там, наверху, все это очень просто и кажется само собой разумеющимся. А здесь все по-другому, Макс. Здесь — другая планета.
— С чего ты решил, что я помогу тебе?
Пингвин прищурил блестящие глазки и, тяжело дыша, уселся в большое потертое кресло, покрытое разноцветным тряпьем.
— Ну, хорошо, — сквозь зубы процедил он и кивнул сидящим, — давайте начнем.
Бородач торжественно извлек из-под стола огромный красный рождественский сапог и подал его Пингвину.
— Так. Посмотрим, что у нас здесь. Наверное, подарки. Правда, интересно?
Кривляясь и подмигивая, он извлек из сапога старый помятый термос и, отвернув крышку, выплеснул все дымящееся содержимое на большое грязное блюдо, стоящее возле него.
— Сначала — ядовитые отходы. Хочешь попробовать?
Ярко-зеленая бурлящая масса растеклась по блюду, дымясь и источая резкий запах серной кислоты. Макс зажал нос платком и поморщился.
— Что? Не подходит угощение? — глаза Пингвина горели. — Это богатство с твоей, якобы экологически чистой, текстильной фабрики. Видишь, вполне хватит для ленча! — он отодвинул от себя дымящийся смрадный кисель.
— Это могло взяться откуда угодно.
— Да? — Пингвин заерзал в кресле, запуская руку в сапог. — А документы, которые доказывают, что у тебя нет очистных сооружений? Что ты на это скажешь?
— Если бы такие документы были, — Максу стало неудобно на табурете. Я не признаю этого… — он попытался улыбнуться.
— Нет, ну все же, если бы они были?
— Я бы уничтожил их, разрезав на мелкие кусочки, — по лицу мистера Шрекка волной прошла судорога.
— Хорошая мысль, — Пингвин кивнул, — твои слова не расходятся с делом. Мне это нравится, Макс.
Покопавшись в мешке, он извлек оттуда сверток с длинными узкими полосками бумаги и бросил его к ногам Шрекка.
— Много клейкой ленты и много терпения. Вот эти документы. Восстановлены. Можешь почитать на досуге. Да, кстати, а как поживает твой партнер, Фрэнк Эткинс?
— Фредди? — Макс удивленно и со страхом посмотрел на хитро щурившегося Пингвина. — С ним все в порядке.
— Точно? А где он?
— Вообще, он… Он… в длительном отпуске. Он в полном порядке.
— Все в порядке, говоришь? Да? — Пингвин поднял брови, и его рот вновь растянулся в омерзительной улыбке.
Он покопался в тряпье, лежащем в кресле, и, вытащив оттуда что-то, заорал:
— Привет, Макс! Помнишь меня?! — он тряс перед носом Шрекка обрубком руки воскового цвета, покрытым пятнами пролежней. — Я — рука Фреда! горланил он. — Помнишь меня?
Макс вскочил с табурета. От увиденного ему чуть не стало дурно. Белые круги хороводом поплыли перед глазами. Пингвин подошел к нему, спрятав обрубок руки за спину, и, хитро прищурившись, прошипел:
— Хочешь познакомиться с другими частями тела?
Макс, прикрывая платком рот, отвернулся от него.
— Помни, Макс, — в его голосе звучали угрожающие нотки, — ты выбрасываешь — я подбираю.
— Знаете что, мистер Пингвин… сэр. Я думаю… Может быть я и смогу разработать сценарий возвращения. Так, чтобы нам обоим было хорошо. Ведь мы можем помочь друг другу!
— О-кей! — Пингвин протянул Максу руку, которую тот с энтузиазмом пожал, — ты не пожалеешь об этом.
Пингвин развернулся и захромал к столу. Макс опустил взгляд и увидел, что все еще сжимает кисть обрубленной руки Фреда.
Желтая дверь с изящным витым номерком распахнулась в темный коридорчик, который незаметно переходил в гостиную и кухню. Маленькая уютная квартирка, расположенная на втором этаже, отличалась редкой опрятностью и чистотой. Глядя на большие, круглые, идеально вычищенные половики и сверкающую кухонную утварь, расставленную по своим местам, можно было подумать, что здесь никто не живет. Что это просто рекламная квартира или студия.
Но нет.
На пороге появилась стройная светловолосая девушка. Она включила свет и весело закричала:
— Дорогой, я уже дома!
Красавица захлопнула дверь и замерла, держась за дверную ручку.
— Ой, — ошарашенно прошептала она, — я и забыла, я не замужем.
В этот миг очаровательная девушка превратилась в усталую измученную клячу, с растертыми ногами и головной болью. Щелкая выключателями, эта образина двинулась по дому, прихрамывая и подвывая. Доковыляв до ближайшего стула, и бросив на него только что содранную с себя драповую куртку, она поползла к холодильнику.
Через открытую над кухонным столом форточку с улицы проскользнула тонкая вертлявая черная кошка. Немного помявшись на подоконнике, она решила обратить на себя внимание и вежливо произнесла:
— Мяу!
— А, привет, киса!
Селина открыла дверцу и тупо уставилась на полки с разноцветными пакетиками и коробочками.
"Интересно, зачем это я сюда полезла", — мелькнуло у нее в голове.
— Мяу, — очень кстати напомнила кошка.
— Ах, да!
Выбрав пакет с молоком, и захлопнув дверцу, барышня подошла к блюдечку, стоящему на полу. Черный пушистый комок спрыгнул со стола и принялась тереться о ее ноги.
— Мур-р-р.
— Ну-ну. Вернулась, наверное, из какого-нибудь увлекательного и бурного сексуального путешествия. Хочешь поделиться со мной?
Кошка принялась молча обнюхивать пустое блюдечко.
— Ну вот, даже ты на меня обижаешься. Да нет, я тебя ни о чем спрашивать не буду… Вот, держи.
Селина плеснула молока. Кошка, урча, принялась за еду. А хозяйка замерла рядом, опершись локтями на стол и закрыв глаза, очевидно, уснула.
— Мур-р-р.
— Что?! — Селина вздрогнула. — Ты меня хочешь спросить, как человек может быть таким жалким? Да?
Она, прихрамывая, подошла к этажерке, на которой стоял телефонный аппарат с автоответчиком, и нажала кнопку перемотки.
— Тебе я кажусь жалкой. Конечно! Но я работаю. И мне надо платить за квартиру.
"Господи, ну почему так идти неудобно?"
Держась за стены, чтобы не потерять равновесие, и продолжая все включать на своем пути, Селина вошла в спальню.
Клац. Большая лампа под потолком.
Клац. Неоновая корявая надпись на стене: "Привет, милая".
Клац, клац, клац. Настольная лампа, бра, ночники.
Включив все, что можно, Селина подошла к встроенной в стену откидной кровати.
Включился автоответчик:
— Селина, дорогая, это твоя мама. Звоню, чтобы поздороваться с тобой…
Она вытащила кровать и, закатив глаза, со вздохом произнесла:
— Да, но…
"Господи, и так каждый день. Наверное, я могу даже не приходить сюда… Черт, но до чего же болят ноги!"
Автоответчик продолжал:
— Но я разочарована, что ты не приедешь домой на Рождество. Я хочу обсудить с тобой, почему ты так долго торчишь в этом Готэме и работаешь там какой-то секретаршей.
— Какой-то помощницей, — гордо надерзила красавица-кляча и бросила на кровать подушки.
— Селина? — промурлыкал автоответчик приятным мужским голосом.
"Да, да", — у нее перехватило дыхание. Она облокотилась на притолоку и с видимым удовольствием приготовилась слушать.
— По поводу нашей поездки на Рождество… — ворковал аппарат.
"Я готова. Только в душ и…" — она прикрыла глаза и расцвела в улыбке, рисуя себе предстоящую поездку.
Но голос в записи нежно проговорил:
— Я уеду один. Доктор говорит, что мне лучше побыть одному, а не быть каким-то придатком…
Радостное выражение лица сменилось разочарованной миной. Селина нажала клавишу "Пауза" и, тяжело вздохнув, плюхнулась на небольшой диванчик, заваленный мягкими игрушками. — Тоже мне, при-да-ток, — сквозь зубы процедила она, откидываясь на спинку и нервным движением срывая туфли.
Она провела ладонью по лицу и задумчиво проговорила:
— Да, веселье у Селины Кайл не прекращается. Наверное, нужно было поддаться ему тогда, когда мы играли в теннис. А может, и не нужно было.
Еще немного погоревав, она нажала клавишу, и автоответчик заговорил хорошо поставленным женским голосом:
— Алло! Селина Кайл? Мы звоним, чтобы рассказать вам о новых духах, разработанных нашей фабрикой.
На полу валялась продолговатая черная коробочка.
"Интересно, что это", — не узнала шокер девушка, — "и откуда… А… да-да-да…"
Для того, чтобы достать коробочку, не надо было даже вставать. Селина протянула руку.
"Да. Хорошая игрушка…"
— Женщины считают себя неотразимыми, — распинался женский голос, мужчины тоже не жалуются…
