Проходило несколько недель — и очередной проект терял новизну и свежесть. Эмерсон «отключал» безымянных партнеров по игре и менял идентификационный код, чтобы те его не доставали. Потом он несколько дней обильно пил и просматривал сайты, содержание которых шокировало бы пионеров цифровой связи.
Изредка — после того, как многострадальный Джо Уикрэм досконально проверял всю информацию — Эмерсон откликался на заинтриговавшее его объявление об оказании «личных услуг». Результаты редко его удовлетворяли и не способствовали повышению самооценки. Новость о том, что Диана вторично вышла замуж, его ничуть не удивила. На несколько дней он впал в депрессию и решил смутить ее вульгарно дорогим свадебным подарком.
От бессмысленных игр и отсутствия работы Эмерсон тупел. Неожиданно жизнь его встрепенулась всего за сутки. Изобретателю позвонил Руперт Паркинсон, путешествующий на яхте в южной части Тихого океана.
— Канал надежно зашифрован? Не прослушивается? — неожиданно спросил Руперт.
— Ну… обычно это меня не волнует. Можно переключиться на НСА-два, если приспичит. Единственный недостаток — при разговорах на больших расстояниях возникают помехи. Говорите помедленнее и не особо усердствуйте с оксфордским акцентом.
— Хорошо, будет вам кембриджский. И гарвардский. Поехали.
После пятисекундной паузы, наполненной странными попискиваниями и щелчками, Руперт Паркинсон вернулся на связь.
— Меня слышно? — проговорил он узнаваемым, но слегка искаженным голосом. — Отлично. Так вот… Помните последнее заседание совета директоров? Разговор насчет стеклянных шариков?
— Конечно, — ответил Эмерсон, вздрогнув; он снова задумался, не выставил ли себя дураком. — Вы собирались все проверить. Ну что, я был прав?
— Так точно, старина. Попали в точку. Наши юристы долго кормили их юристов дорогущими блюдами в лучших ресторанах мира. Вместе мы кое-что подсчитали. Имя клиента выяснить не удалось, но догадаться несложно. Британская видеосеть — не имеет значения, какая именно — решила снять потрясающий сериал в реальном времени. Кульминацией должен стать подъем корабля. Но телевизионщики утратили интерес, осознав, сколько это удовольствие будет стоить. Сделка сорвалась.
— Жаль. И сколько же им пришлось бы выложить?
— Производство шаров для подъема пятидесяти килотонн — не меньше двадцати миллионов долларов. Но это лишь начало. Изделия надо доставить на место, тщательно распределить. Нельзя бездумно распихать шары по корпусу. Они просто-напросто разорвут корабль. И речь только о носовой секции, конечно. Разбитая корма — отдельная проблема.
Еще нужно оторвать корабль от дна. Он наполовину ушел в ил. Значит, потребуется куча работы под водой, а техники, способной функционировать на глубине в четыре километра, не так много. В итоге дельце обойдется не меньше чем в сотню миллионов. Скорее всего, не в одну сотню.
— Стало быть, сделки не будет. Зачем тогда звонить мне?
— Не думал, что спросите. Видите ли, я кое-что затеял. Небольшое частное дело. Мы, Паркинсоны, в свое время вкладывали деньги в этот кораблик. Там покоится мой прапрадед — или, по крайней мере, его багаж. В каюте номер три по правому борту.
— Полагаю, багаж стоит сотню мегабаксов?
— Вполне вероятно. Но это не столь важно; есть вещи, не имеющие цены. Вы слышали об Андреа Беллини?
— Какой-то бейсболист?
— Он был величайшим венецианским стеклодувом. До сих пор неизвестно, как он сделал кое-какие свои… Словом, в семидесятых годах девятнадцатого века моим предкам удалось приобрести, что называется, сливки из коллекции Музея стекла. Это великое сокровище, уровня эльгинского мрамора[14], если понимаете, о чем я. Много лет коллекцию пытался перекупить Смитсоновский институт, но мы всегда отказывали. Не предоставляли экспонатов даже для временных выставок. Слишком рискованно переправлять столь ценный груз через Атлантику. Но когда кое-кто построил непотопляемый корабль, на транспортировку решились.
— Очаровательно. Кстати, вспомнил. Я видел работы Беллини во время последней поездки в Венецию. Но разве при аварии стекло не разбилось?
— Почти уверен, что нет. Экспонаты мастерски упаковали, сами понимаете. К тому же масса посуды на корабле не пострадала, хотя о ней никто не позаботился. Помните обеденный сервиз «Белая звезда», выставлявшийся на «Сотбис» пару лет назад?
— Хорошо, допустим. Но мне кажется, несколько экстравагантно поднимать целый корабль ради нескольких ящиков.
— Согласен. Но я назвал лишь одну причину, по которой Паркинсонам стоит поучаствовать.
— Есть другие?
— Вы заседаете в совете достаточно долго, чтобы понять: реклама никогда не повредит. Весь мир узнает, чья продукция поспособствовала подъему корабля.
«Все равно мало», — подумал Эмерсон. Дела у Паркинсонов шли в гору. И далеко не всякая реклама хорошо повлияет на имидж компании. Для многих останки «Титаника» стали почти священными; они считали прикасающихся к ним гробокопателями и осквернителями могил.
Эмерсон знал, что люди порой скрывали истинные мотивы, а в некоторых случаях и сами о них не ведали. Войдя в совет директоров фирмы Паркинсонов, он сблизился с Рупертом. Тот был ему симпатичен, хотя называть его близким другом Эмерсон бы не стал. Постороннему трудно по-настоящему сойтись с членом семьи Паркинсонов.
Руперт имел свои счеты с морем. Пять лет назад оно отняло у него прекрасную двадцатиметровую яхту «Аврора». Во время жестокого шторма неподалеку от Сцилл сломалась мачта. Удар о жуткие скалы, собравшие за века богатый урожай жертв, разнес судно вдребезги. По счастливой случайности Руперта на борту не оказалось. То было рутинное плавание — прогулка от Коуза до Бристоля для дозаправки. Пропала вся команда, включая шкипера. Руперт Паркинсон все еще не оправился от потрясения. Все знали, что он потерял не только яхту, но и женщину, которую любил. Маска плейбоя, тщательно им созданная, стала просвечивать.
— Захватывающая история, Руперт. Но что у вас на уме? Наверняка рассчитываете привлечь меня!
— И да, и нет. Пока процесс находится в стадии… как же это называется… мысленного эксперимента. Хочется проверить, насколько осуществим проект. Я готов лично финансировать этот этап. Позже, если результат окажется положительным, представлю его на заседании совета директоров.
— Но… сто миллионов! Компания ни за что не рискнет такой суммой! Вкладчики засадят нас за решетку. Или, возможно, в психушку, но это другой разговор.
— Проект может оказаться еще дороже. Я не жду, что Паркинсоны выложат всю сумму. Быть может, двадцать — тридцать миллионов. У меня есть друзья, готовые рискнуть соизмеримыми суммами.
— Все равно недостаточно.
— Именно.
На линии повисла тишина. Ее нарушали лишь едва различимые сигналы работавшего в реальном времени декодера. Аппарат безуспешно старался что-нибудь расшифровать.
— Хорошо, — наконец изрек Эмерсон. — Готов вложиться пятьдесят на пятьдесят с вами. По крайней мере, в мысленный эксперимент, как вы выразились. Надеюсь, у вас есть эксперт? Я его знаю?
— Думаю, да. Джейсон Брэдли.
— О! Мужик с гигантским осьминогом.
— Это было второстепенное шоу. Но оцените, как оно улучшило его имидж.
— Думаю, и его жалованье тоже. Вы уже беседовали с ним? Он заинтересован?
— Очень. С другой стороны, проект — лакомый кусочек для всех фирм, причастных к морской инженерии. Не сомневаюсь, многие согласятся вложить средства или, по крайней мере, работать без прибыли, исключительно ради рекламы.
— Ладно, действуйте. Но я все еще считаю вашу затею пустой тратой денег. Зато мы получим на редкость дорогое чтиво, когда мистер Брэдли подготовит отчет. К тому же не возьму в толк, что вы собираетесь делать с пятьюдесятью тоннами ржавого железа.
— Не беспокойтесь. У меня есть пара-тройка идей. Не хочу заранее распространяться. В случае успеха проект со временем окупится. Быть может, вы даже получите прибыль.
Эмерсон сомневался, что «вы» — случайная оговорка. Знатный ловкач, Руперт точно знал, что делает. Он прекрасно понимал: собеседник, настроенный лояльно, в состоянии оплатить проект целиком, если пожелает.
— Еще момент, — продолжил Паркинсон. — Пока я не дам «добро» — а я не дам, пока не получу отчет Брэдли, — никому ни слова. Особенно сэру Роджеру. Он решит, что мы рехнулись.
— А вы в этом сомневаетесь? — хмыкнул Эмерсон.
Кому: редактору лондонской «Таймс»
От кого: от лорда Олдисса Брайтфаунта, О. М.,
почетного президента Всемирной Ассоциации научной фантастики
Уважаемый сэр.
Третья полоса Вашей газеты (от 7 апреля), касающаяся планов подъема «Титаника», вновь демонстрирует, насколько поразила человечество эта катастрофа — безусловно, страшнейшая в истории мореплавания.
