зловещих дымов.
Они подумали о Пипкине – он всего лишь мальчик с пальчик, неподдельная радость лета, вырванный, как зуб, и унесенный черным потоком паутины и сажи.
И почти в один голос они пробормотали:
– Да.
Саван-де-Саркофаг вскочил, побежал, взбеленился, разбушевался, взревел:
– Живо! По этой тропе! На холм! По этой дороге! Заброшенная ферма! Перемахнули через забор! Allez-oop!
Они с разбегу перемахнули через ограду и оказались перед сараем, заклеенным старыми цирковыми афишами, транспарантами, истрепанными на ветру за тридцать, сорок, пятьдесят лет. Странствующие цирки оставили после себя слой лоскутов и обрывков в десять дюймов толщиной.
– Воздушный змей, мальчики. Строим воздушный змей. Шевелись!
Как только мистер Саван-де-Саркофаг выпалил эти слова, он содрал со стены сарая огромный лоскут, и тот затрепетал в его руках – тигриный глаз! Еще один лоскут старой афиши и – львиный зев!
Мальчики услышали принесенное ветром африканское рычание.
Они заморгали. Побежали. Раздирали ногтями. Терзали руками. Грабастали лоскуты и рулоны звериной плоти, клыков, сверлящих глаз, израненных шкур, окровавленных когтей, хвостов, скачков, прыжков и воплей. Вся стена сарая – замершее древнее шествие. Рвали на части. И с каждым рывком отслаивался то коготь, то язык, то хищный кошачий глаз. Внизу слоями лежали кошмары джунглей, задушевные встречи с белыми медведями, перепуганные зебры, жующие львиные прайды, нападающие носороги, гориллы, раскачиваясь, цеплялись за край ночи, перепрыгивали в рассвет. Тысячи животных бродили, порываясь выйти на волю. Когда кулаки, руки и пальцы мальчишек высвободились, они, посвистывая на осеннем ветру, побежали по траве.
Саван-де-Саркофаг повалил старый забор и смастерил из жердей грубую крестовину для змея, закрепил проволокой, затем встал, принимая подношения – бумагу для змея, которую мальчишки несли пригоршнями.
Все это он прижигал к раме, высекая искры кресалом костлявых пальцев.
– Эй! – кричали в восторге мальчишки. – Смотрите!
Такого они в жизни не видывали и помыслить не могли, что такие люди, как Саван-де-Саркофаг, способны одним щипком стиснуть, сдавить пальцами и сочетать глаз с зубом, зуб с пастью, пасть с рысьим хвостом. Все чудесно сливалось воедино, складывалось в безумную головоломку из джунглей и зоопарков, рвалось на волю и заточалось, приклеивалось и привязывалось, росло, ширилось, обретало цвет, звук и очертания в лучах восходящей луны. Вот людоедский глазище. Вот голодная пасть. Вот шальной шимпанзе. Чокнутый мандрил. Орущая птица-мясник! Мальчишки подбегали, поднося последние ужасы, завершающие постройку змея; древняя плоть разложена и приварена синим пламенем дымящихся костяных пальцев. Мистер Саван-де-Саркофаг напоследок раскурил сигару огоньком из большого пальца и усмехнулся. И отблеск его усмешки высветил то, что изображал Змей – погибель, свирепое зверье, чей неистовый рев заглушал ветер и рвал на части сердца.
Он остался доволен, мальчики – тоже.
Ведь Змей напоминал…
– Это же, – изумленно сказал Том, – птеродактиль!
– Что?!
– Птеродактиль – древняя летучая рептилия; исчезла миллиард лет тому назад, и больше от нее ни слуху ни духу, – ответил мистер Саван-де-Саркофаг. – Молодец, мальчик. Кажется птеродактилем, таковым и является; улетим на нем в Преисподнюю, или на Край Земли, либо в какое-нибудь другое местечко с таким же милым названием. А теперь быстро – веревку мне, бечевку, шпагат! Стащить и доставить!
Они смотали старую ненужную бельевую веревку, натянутую между сараем и заброшенной фермой. И вручили Саван-де-Саркофагу девяносто с лишним футов бечевы, которую тот протащил через сжатый кулак, да так, что от нее повалил несусветный дым. Он привязал ее к середине огромного Змея, который бился, как морской дьявол, заблудившийся и выброшенный на высокий берег. Уложенный на траву, Змей трепыхался от порывов ветра.
Саван-де-Саркофаг сделал шаг назад, дернул, и – о чудо! – Змей взлетел. И завис невысоко на конце бельевой веревки, на бесцеремонном ветру, метался то в одну сторону, то в другую, резко восставал на дыбы, бросая всем вызов стеною из глаз, крепких зубов и ураганом воплей.
– Он не поднимется, не полетит по прямой! Хвост! Нам нужен хвост!
И, как по наитию, Том поднырнул под Змея, ухватил его снизу и повис. Змей пришел в устойчивое состояние и стал подниматься.
– Молодец! – воскликнул черный человек. – Браво, юноша! Умница! Да будешь ты хвостом! Нужно еще, еще!
И пока Змей полз по восходящему течению воздушной реки, каждый из мальчиков, поддавшись порыву, подстегнутый его находчивостью, цеплялся за хвост: Генри-Хэнк, облаченный Ведьмаком, схватил Тома за лодыжки, и теперь Змей обзавелся великолепным хвостом из двух мальчиков!
И Ральф Бенгстрем, обернутый в пелены Мумии, путаясь в бинтах, стиснутый погребальной плащаницей, несуразно ковыляя, подпрыгнул и ухватился за ноги Генри-Хэнка.
И вот уже трое мальчиков висели вместо хвоста!
– Эй, подождите меня! – закричал Попрошайка, под грязными лохмотьями которого на самом деле скрывался Фред Фрейер.
Он подскочил и схватился.
Змей поднимался. Хвост из четырех мальчиков кричал, требуя пополнения!
И они его получили, когда мальчик, выряженный Пещерным человеком, рванулся и ухватился за ноги, а его примеру последовал мальчик под маской Смерти с небезопасной косой в придачу.
– Полегче там с косой!
Коса упала в траву и осталась лежать, словно оброненная улыбка.
А двое мальчиков повисли на недомытых ногах своих товарищей; Змей взлетал все выше и выше, и к нему прицепился мальчик, потом еще один, и еще; восемь мальчишек с гиканьем и улюлюканьем повисли внушительным хлыстом; последними за хвост ухватились Призрак, а на самом деле Джордж Смит, и Уолли Бэбб, который от избытка чувств превратился в Горгулью, что свалилась с крыши собора.
Мальчики визжали от восторга. Змей просел в воздухе, а потом… взлетел!
– Эгегей!
«Шшшшуууу!» – прошушукал Змей на разные звериные лады.
«Бэээнннг!» – бренькнула на ветру струна воздушного Змея.
«Цыц!» – цыкнул-шикнул Змей всем своим туловом.
И ветер занес их высоко-высоко, к звездам.
А Саван-де-Саркофаг остался внизу, благоговейно глазея на свое сооружение, на своего Змея, на своих мальчишек.
– Постойте! – закричал он.
– Не стойте, догоняйте! – завопили мальчишки.
Саван-де-Саркофаг разбежался по траве, подхватив косу. Его плащ затрепыхался, надуваясь воздухом, расправляя полы-крылья, и он без особых усилий оторвался от земли и воспарил.
Воздушный Змей летел.
Мальчики висели на Змее, образуя хвостище ящера, который то извивался, то выделывал петли, то щелкал бичом, то сколь-зил.
Они орали от блаженства. Визжали, вдыхая-выдыхая ужас. Пересекали луну восклицательным знаком. Парили над холмами, лугами и фермами. Видели свое отражение в сумеречных, залитых луной ручьях, речушках и реках. Задевали верхушки древних дерев. Ветер, поднятый их пролетом, обрушивал на черную траву сверкающий ливень чеканных монет и листьев. Они пролетали над городом и думали…
«О! Взгляните вверх! Видите?
