в этих дневниках?
Джина посмотрела, куда указывает Кэти, и разразилась градом испанских слов, от которых Кэти наверняка сгорела бы со стыда, если бы понимала по-испански. Впрочем, ругательства были обращены к самой Джине, и после секундного ступора Кэти сняла с полки самый свежий дневник.
— Лучше сесть за стол.
Книжица похрустывала в ее руках и на ощупь казалась корявой, погнутой, словно между страницами что-то было засунуто. Кэти не хотелось это уронить.
Мелисса встала у нее за спиной. Кэти аккуратно положила книгу на свободный край стола и сняла резинку, стараясь не задеть разложенные на столе бумаги и еду. Обложка резко распахнулась, будто дневник сам желал, чтобы его прочли. План Кэти соблюдать осторожность провалился. Почерк в дневнике был знакомым — она дважды в неделю видела его на доске. Но не это захватило внимание Кэти.
Слева на странице был приклеен засушенный цветок, напротив которого в столбик был комментарий. В тусклых солнечных лучах, пробивавшихся сквозь пыльные ставни, лепестки цветка отливали синевато-фиолетовым.
— Матерь божья, — выдохнула Джина. — Что тут написано?
Кэти пригляделась.
— Четырнадцатое октября тысяча девятьсот девяносто пятого, — прочитала она. — Джина, это дневник за прошлый год.
— Наверное, новый у него с собой. Видишь что-нибудь интересное?
— «Сойдет за десять», кажется. И какой-то адрес на Лонг-Айленде. Фланаган, Дир Парк-авеню, Вавилон. Какие-то имена. Потом — «вследствие исчезновения Шона Робертса — в кассовом аппарате клуба для подростков найдены несколько дубовых листьев и цветок». А дальше — «Деньги фей»? Так и написано — «фей».
— Да он псих, — решила Джина. — Шизик. Совсем поехавший.
— Может, он фэнтезийный роман пишет? — Кэти не знала, откуда в ней взялось желание защитить преподавателя, но она была настроена решительно. — Мы читаем его личные записи, вырванные из контекста. Не стоит спешить с выводами.
Джина пихнула ее локтем; Кэти отмахнулась и перевернула страницу. Еще один отчет об исчезновении, на этот раз без приклеенных к странице улик. Этот отчет занимал шесть страниц. Следом шли заметки об убийстве при невыясненных обстоятельствах, затем о похищении… и еще несколько страниц об исчезновении Робертса. К одной из страниц было прикреплено сломанное бронзовое перо, которое зазвенело от прикосновения. Кэти отдернула руку. Внизу страницы было всего одно слово: «раскрыто», и дата — следующий день после Рождества. Похоже, доктор Ш считал себя полицейским… каким-то волшебным полицейским.
— Ник Найт [1] какой-то, — заметила Мелисса.
Кэти удивленно моргнула, и только теперь поняла, что читала все вслух.
— Психопат какой-то, — парировала Джина.
Кэти собралась было возразить, но тут по ее спине пробежали мурашки. Слова застряли в горле, и она перелистала дневник обратно к форзацу. Там действительно оказался адрес, дом на Западной Шестидесятой улице.
— Он не псих, — сказала Кэти, а про себя подумала: «Не психованней меня».
— С чего ты так решила? — голос Мелиссы был спокойным, а вот Джина смотрела на Кэти не с подозрением, не с ехидством, а с любопытством. Она ждала объяснений.
— Послушайте, — сказала Кэти. — Он волшебник или что-то в этом духе. Как иначе он скрылся от Джины? А что насчет его татуировок, которые то видны, то нет? А невидимые кольца?
Мелисса закусила губу и тут же отпустила.
— Так это он убил ту женщину, или нет?
— Не знаю, — ответила Кэти. — Хочется верить, что он хороший.
Джина похлопала ее по плечу и потянулась к дневнику.
— Поедем к нему домой и узнаем.
Жизнь членов круга магов, куда входил Мэттью, не была безоблачной. Во-первых, их никто не любил. На то были веские причины: прометеанский клуб был полон снобов, капиталистов и политиков. Вдобавок, основной задачей клуба стояло ограничение и контроль дикой магии, что автоматически делало Мэттью врагом всех независимых ведьм, сатанистов, травников, жрецов вуду и последователей сантерии, у которых можно было раздобыть необходимые для ритуалов предметы.
Вроде молодого белого петушка, еще не знавшего курочки.
В Нью-Йорке хватало птичьих рынков, но учитывая специфичность заказа, Мэттью не хотел соваться куда попало. Было бы весьма неприятно в последний момент узнать, что у его птички выщипали несколько цветных перьев, чтобы сделать ее белой. Или что петушок был, скажем так, чуть поопытнее самого Мэттью.
Добавим к этому недавнюю эпидемию гриппа, из-за которой многие рынки закрылись. Нет, Мэттью нужно было добыть птицу нелегально. Бойцовый петух подошел бы идеально.
Включив компьютер, он по памяти ввел ай-пи адрес, подождал, пока закончится загрузка и спросил совета на доске сообщений прометеанского клуба.
В клубе наверняка были те, кто мог подсказать Мэттью интересующую его информацию.
Вечером, перед самым закрытием, он пришел к обшарпанной зеленой двери тускло освещенного склада, где воняло птичьим пометом, опилками, перьями и кукурузой. Этот запах окончательно выбил из носовых пазух Мэттью слезоточивое зловоние кокатриса. Глубокий, насыщенный, он был даже приятен ему. Мэттью сделал несколько частых глубоких вдохов, но закашлялся и прикрыл лицо рукой. Затем он чихнул, и впервые за много часов почувствовал, что его разум не затуманен.
Через окошко в двери была видна клетка — не такая, в каких сидели многочисленные петухи и цыплята, а большая. Она примостилась у перегородки в противоположном конце помещения. Внутри клетки стоял стол. Мэттью пригляделся. За столом сидела плотная женщина с седыми, собранными в тугой пучок волосами, и раскладывала пасьянс.
Мэттью откашлялся.
— Мне нужен петух.
— У меня есть бентамки, — ответила женщина через решетку, — а еще пара род-айлендских красных. Вам есть, где их держать? Могу предложить что-нибудь.
Женщина не выдавала себя. Все это были не бойцовые породы петухов.
— Мне нужен исключительно белый, — Мэттью задумался. — Или черный.
Женщина встала и задвинула створку дверного окошка. Как и ожидалось. Вздохнув, Мэттью принялся стучать, пока не оставил на двери вмятину. Ответа не последовало.
Пять минут спустя женщина сдалась и заглянула в щель для бумаг и денег, что располагалась внизу двери. Мэттью заметил темные глаза и морщинистый нос.
— Не продам я тебе петуха, чертов сатанист! — заявила женщина.
«А для кровавых боев продашь?» — подумал Мэттью, снова вздыхая. Резко опустив руку, он сунул ее в щель, едва не схватив старуху за нос. Та отпрянула, но Мэттью успел поймать створку, прежде чем она захлопнулась. Его мускулы напряглись. Женщина крепко давила на створку; запястье Мэттью дрогнуло, но не подалось.
— Молодой человек, я вас предупреждаю, — ровным тоном произнесла старуха.
Она ни капли не испугалась. Ладно, черт с ним.
— Я ловлю кокатриса, — признался Мэттью.
Хватка женщины ослабла, и створка подалась, с глухим ударом достигнув верха.
— А чего сразу не сказал? Давно пора разобраться с этой тварью! Пока она болталась в Восточном
