Но тут случилось непредвиденное. Очередной осколок, вылетевший из рогатки Темняка, задел «хозяйскую кочергу», продолжавшую парить в воздухе, и та повела себя; словно джинн, вырвавшийся на свободу после долгого заточения в медном кувшине, – завертелась, заплясала, запрыгала, сея вокруг себя если и не смерть, то панику. «Черные», уже приготовившиеся к решительной схватке, кинулись врассыпную, а значит, вновь сделались уязвимыми для рогатки.
Последовала серия выстрелов, один из которых оказался удачным (естественно, для стрелка, а не для жертвы). Теперь стае Темняка противостояла только парочка полноценных боешников.
Двое против пяти! Соблазн одержать легкую победу был так велик, что Свист, Бадюг и Тыр, не обращая внимания на увещевания Темняка, немедленно ринулись в бой. Их порыв, скорее опрометчивый, чем героический, увлек за собой даже осторожного Тюху. Прочь страх и сомнения! Ведь обескураженный враг, кажись, уже и не помышляет о сопротивлении.
Схватка сразу превратилась в свалку, достойную разве что пьяного мордобития или группового соития, но отнюдь не честной мужской борьбы. А когда куча-мала распалась, стало ясно, что соваться в неё новичкам не следовало. Тюха отступал, отражая щитом удары спиралей. Свист и Бадюг, чудом оставшиеся в живых, с позором бежали. Тыр, ловя руками фонтан крови, бивший из располосованного горла, доживал последние мгновения своей не очень долгой и не очень счастливой жизни.
Зато «черные» боешники почти не пострадали. Недаром, наверное, говорят, что сноровка заменяет лишнюю пару рук.
Вдобавок ко всему оборвалась «хозяйская жила», до самого последнего момента верой и правдой служившая Темняку. Как видно, всё на свете имеет свой предел прочности, в том числе и вещи, некогда принадлежавшие сверхъестественным созданиям.
Таким образом почти безоружный Темняк оказался лицом к лицу с двумя распаленными боевым азартом врагами. Те, понятное дело, полагали, что он пустится вслед за своими удирающими друзьями, но Темняк, паче чаянья, нырнул в нору, которых на Бойле (впрочем, как и на других улицах Острога) было больше, чем дырок в хорошем сыре.
«Черные» слегка опешили.
– Эй! – крикнул тот из них, который пуще всех горевал над оглушенным Сысыгом. – Вылезай! Так не делается.
– Почему? – послышался из норы приглушенный голос Темняка.
– Не делается – и всё! Надо драться открыто. У всех на виду.
– Вот вы и деритесь себе. А мне что-то не хочется.
– Да мы тебя сейчас просто заколем!
– Попробуйте.
Один из боешников раскрутил спираль – самую длинную из всех, какие у него имелись, – и направил её удар в нору. В ответ раздался только презрительный смешок.
– Отсюда не достанешь, – сказал второй боешник. – Надо внутрь лезть.
– А если он меня самого там достанет? – возразил первый.
– Через щит не достанет.
– В норе все может случиться. Эх, свечу бы сюда!
– Ты ещё горшок киселя пожелай… Ладно, посторожи его здесь, а я пока с остальными разделаюсь. Они, похоже, от страха в штаны наложили. Долго отбиваться не будут.
– Один справишься?
– Как-нибудь. Ты за этим смотри. Он двоих наших уложил.
Когда шаги второго боешника затихли вдали, из норы донеслось:
– Ты ещё здесь?
– А как же!
– И не боишься?
– Почему я должен бояться?
– Так ведь ты из Гробов, по разговору слышно. А все Гробы известные трусы. Вы даже в жены себе берете самых жирных баб, чтобы в случае какой-нибудь беды за их телесами прятаться. Разве не так?
– Погоди у меня! – заскрежетал зубами боешник, для которого подобные шуточки были равнозначны смертельной обиде. – Когда я тебя из норы выволоку, по-другому запоешь!
– Считай, что уже выволок! – расхохотался Темняк. – Вы ведь так всего на свете боитесь, что ночью под себя делаете, лишь бы лишний раз на улицу не выходить. И дети ваши засранцы, и жены ссыкухи.
Такое оскорбление, да ещё из уст чужака, не смог бы, наверное, стерпеть даже самый смирный житель Острога. А что уж тут говорить об одном из Гробов, вся порода которых издавна славилась своим буйным нравом.
– Всё, лопнуло моё терпение! – Выставив перед собой щит, боешник полез в нору. – Прощайся, гад, с жизнью.
– Сам прощайся! – отпарировал Темняк. – Я ещё твоих внуков и правнуков переживу. А на щит особо не надейся. Есть у меня в запасе такие штучки, от которых и щит не спасет. На, отведай!
В следующий момент в норе раздался вопль, который издают только люди, вместо холодной водички хлебнувшие вдруг крутого кипятка, – боль дикая, а особо не поорёшь.
Боешник, не только онемевший, но, похоже, ещё и ослепший, кубарем вылетел наружу. Причина такого развития событий была, как говорится, налицо – всю физиономию излишне вспыльчивого молодца покрывали блёстки, мелкие, словно пудра, и едкие, как перец.
Следом неторопливо выбрался Темняк. Бросив под ноги боешника щит, забытый в норе при паническом отступлении, он с пафосом произнес:
– Забирай! Мне чужое не нужно. Пользуйся моим благородством.
– Какое ещё благородство – обливаясь горючими глазами, просипел боешник. – Спрятался в норе, как последний трус, а потом швырнул мне в лицо гадость, которой потаскухи своих мандавошек травят! Да на такое бы даже самый распоследний Горшок не решился. Тварь коварная!
– Ты поплачь, поплачь. Помогает… А если говорить откровенно, то у нас разные представления о законах боя. Что для тебя коварство, для меня – военная хитрость. И наоборот.
– Чужак он и есть чужак! И кто тебя только в Острог пустил такого?
– Это уж не твое дело. Лучше решай, что будем делать дальше, биться или мириться?
– Биться! – без всяких околичностей выпалил Гроб.
– Как же с тобой, слепым чурбаном, биться, если тебя сейчас можно одним пальцем одолеть? Не лучше ли довериться случаю? В какие игры играют на вашей улице?
– В разные! И в тумаки, и в оплеухи, и в зуботычины, – дерзко ответил боешник, голова которого так и сверкала, посылая во все стороны разноцветные блики.
– Похоже, ты частенько проигрывал, – лицемерно посочувствовал Темняк. – Но и я, признаться, в оплеухах не силен. Давай займемся чем-нибудь попроще, тем более что ты уже слегка проморгался. Есть игра, называемая лаптой… Не напрягайся, ты это слово никогда раньше не слышал. Правила у лапты довольно сложные, но мы их упростим. Участников двое – ты и я. Каждый по очереди бросает мяч, стараясь попасть в соперника. Кто попал, тот и выиграл. А поскольку никакого мяча у нас, конечно же, нет, и ты даже не представляешь, что он собой представляет, воспользуемся вот этой штукой, как бы посланной нам самой судьбой.
Закончив свою речь, чересчур длинную и выспренную даже для улицы Иголок, где обитали самые известные в Остроге мудрецы, Темняк схватил уже было успокоившуюся «хозяйскую кочергу» за середину и метнул в боешника.
