В пещеру вернулась хозяйка с глиняной миской дымящейся картошки. Она так же ловко переползла через старика, протянула гостю завтрак и зашептала:
- Шалавы эти набежали. Сучки течные...
- Танька, достань, - повелительно перебил её староста, и хозяйка, словно фокусница, вытянула из лохмотьев старика книгу в истлевшем сафьяновом переплете, с совершенно затертым названием и почти исчезнувшим тисненым профилем.
- Вот в этой книге сказано, как мы должны жить, - кивнул староста в сторону хозяйки. - Жалко, прочитать не можем. Слова все какие-то мудреные. Знаешь грамоте?
Появление в земляной норе настоящей книги поразило Зайцева больше, чем сама пещера, а в руках грязной изуродованной дикарки она выглядела особенно нелепо.
Алексей осторожно взял книгу, долго рассматривал сотни раз скобленый, измочаленный переплет, а затем раскрыл её на титульном листе. "Устав Вооруженных сил СССР", - про себя прочитал Зайцев и захлопнул книгу.
- У вас что же, и грамотных нет? - поинтересовался он и сам удивился своему вопросу. - Хотя, да, понимаю.
- Да, что называть грамотным, - уклончиво ответил старик и, пожевав губами, добавил: - Когда-то был один шибко грамотный, давно онемел.
В ожидании, когда начнут читать, староста вытянул шею и застыл с вожделением онаниста на сморщенном изуродованном лице. Вид его был отвратителен: в темном провале рта поблескивал мокрый язык, рубцы на запечатанных глазницах походили на швы, отчего казалось, будто глаза у него зашиты, а шевелящиеся крылья носа, благодаря пляшущему пламени коптилки, постоянно изменяли выражение лица. Чтобы окончательно походить на огромное насекомое, ему не хватало только усиков-антенн и жвал.
- Ну? Читай, - не выдержал старик.
- Не могу, - соврал Алексей. - Я тоже неграмотный.
- Неграмотный, - одними губами проговорил старик, и на лице его появилось выражение то ли досады, то ли разочарования. Он кивнул хозяйке, та осторожно, не спуская с Зайцева глаз, вынула у него из рук книгу и вернула её на место - ловко закопала в грязных лохмотьях старосты. - Ты не тот стояк, - разочаровано прошептал старик.
После признания Алексея, староста потерял к нему всякий интерес. Несколько раз качнувшись из стороны в сторону, не разворачиваясь, он медленно начал выползать из норы и вскоре окончательно скрылся во мраке тоннеля.
- Не тот, - услышал Зайцев его голос, и кто-то невидимый передал новость дальше.
Алексей не знал, что ему делать: последовать ли за стариком или выждать, когда тот освободит проход. От разговора со старостой у него осталось неясное ощущение вины, жалости к этим людям и желание помочь, но ещё больше ему хотелось поскорее выбраться отсюда и забыть о существовании подземных калек.
- Ешь, - сказала Танька и этим самым вывела его из состояния оцепенения.
- Ах, ну да, давай. Кто знает, когда еще.., - принимаясь за угощение, сказал Зайцев.
Очищая картофелину, он думал о "священной книге". "Может сказать старику, что он носит под брюхом? Вообще-то не стоит. Это все равно, что развенчивать библию. Что, мол, на самом деле в ней зашифрована кулинарная книга. Хотя, почему бы и нет? Допустим, существует другой язык, где этими же буквами обозначаются другие звуки, а значит слова и звучат иначе, и имеют другой смысл. И "Нет ничего нового под солнцем" на самом деле означает: "возьмите полстакана муки". Не поверит. А начну настаивать... кто его знает? Разоблачение святынь - дело неблагодарное и опасное."
- Бред, - тихо проговорил Алексей.
- Кого? - откликнулась хозяйка. Она лежала на боку, положив голову на локоть и наблюдала за гостем.
- А ты можешь объяснить, что сейчас происходит наверху? - спросил Зайцев. Он всмотрелся в Танькино бессмысленное лицо, поморщился и сформулировал вопрос проще: - Что такое "время божьего гнева?"
- Бог посылает на землю гром и огонь, - ответила хозяйка. - Сеет смерть. - Она очень грациозно откинула назад нечесанную голову и так томно потянулась, что Алексей опустил взгляд и принялся торопливо есть.
- А почему не слышно грома? - мрачно спросил он.
- Время Великого затишья, - проговорила Танька.
Так ничего и не поняв, Зайцев торопливо разделался с последней картофелиной, поколебавшись, вытер руки о брезентовые штаны и попросил принести ему воды. Хозяйка моментально схватила кружку и выскользнула из пещеры.
"Не тот, - усмехнувшись, подумал Алексей. - Очень хорошо, что не тот. А то сожрали бы к чертовой матери как кролика или изнасиловали всей кодлой под барабанную дробь. Ведь кому рассказать, не поверят." В ожидании воды, он растянулся на подстилке и закрыл глаза. То, что за этим таинственным, мифологическим названием "время божьего гнева" скрывалось нечто реальное, у него не было сомнений. Об этом явно свидетельствовали культи вместо рук и ног у всех, с кем Зайцев сталкивался в подземелье. Но несуразное объяснение хозяйки и это новое - "время великого затишья" - совсем сбили его с толку. "Сеет смерть, - вспомнил он. - Черт знает из чего рождаются религии".
Танька вползла в пещеру, протянула ему ещё мокрую кружку и тут же принялась стягивать с себя бесформенный мешок, под которым не оказалось больше никакой одежды. На животе у неё Алексей заметил что-то вроде кожистого панциря или огромной чешуйчатой кирасы. В сочетании с наростами на локтях, они напоминали рыцарское облачение, надетое на непропорционально широкое, какое-то расплющенное голое тело. С недоумением и одновременно любопытством Зайцев наблюдал за раздеванием и мысленно придумывал название этому зрелищу: "некростриптиз", "зоошоу", "склепосекс". Закончил он "скотоложством" и "некрофилией". А когда голая хозяйка заползла к нему на подстилку, он окончательно прозрел.
- Нет-нет-нет, - отшатнувшись к стене, испуганно выпалил Зайцев. Нет, я не могу. Я женат. И вообще... - Но Танька как-будто не слышала его. По-мужски настойчиво и очень деловито она попыталась подмять стояка под себя, полезла руками под куртку, и ему стоило не малого труда, что бы вырваться из её сильных объятий.
- Я же сказал, не могу, - отрывая её руки от куртки, раздраженно бормотал он. - Вот черт! Со своими этим занимайся! Со своими!
Алексей нырнул в темный узкий тоннель и пополз то ли вперед, то ли назад - спросить сейчас было не у кого. Хозяйка норы осталась позади, и Зайцев удивился, что вслед ему не несется отборная ругань обиженной земляной куртизанки.
Алексей полз по извилистому проходу почти в абсолютной темноте и тихонько чертыхался. Где-то впереди забрезжил свет, но тут же погас и наступила ещё более густая тьма, от которой у Зайцева в глазах образовались разноцветные круги.
- Человек ползающий, - бормотал он. - Как это будет на латыни? Homo... Homo... - Неожиданно что-то легко мазнуло его по лицу, сердце у Алексея екнуло от страха, он сжался и застыл на месте. И сразу за этим послышался то ли детский, то ли девичий, переливчатый смех. Голос быстро удалялся куда-то вбок, затихающим эхом пометался между стенками проходов, и Зайцев с отчаянием подумал: "Зараза, здесь же у них целый город. Надо было хоть спросить у Таньки, в какую сторону идти... тьфу, ползти. А эти уроды здесь уже научились ползать ногами вперед. Покойнички, сектанты чертовы. Кажется, сейчас начнется Время моего гнева."
