- Эх, Серафим, - в сердцах вздохнул Николай. - Как заутреню за тебя провести, значит, выручай Коля, а как научный факт достоянием общественности сделать, так я, получается, мелкий пакостник? Не ожидал от тебя таких слов, Серафим. Истинно сказано: "Вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония".
- Это ты мне? - не поверил отец Серафим. - Мне ты это говоришь? А ну, выметайся из моего прихода. Чтоб ноги твоей здесь больше не было. Заутреню он за меня служил! Забыл, куда я тогда ездил? Я к отцу Герману ездил, гвозди для ремонта церкви вышибал. У всех храмы благолепные, а мы в Двуречье чем хуже? Иди, иди, Коля, от греха. Иди к своим дружкам, что небесную нечисть изучают. И помни, Коля: нечестивый берет взаймы и не отдает.
Ведь как в воду смотрел, так оно все и было. Кононыкин отцу Николаю должен был триста рублей, но отдавать, судя по всему, не собирался. Все обещаниями кормил, намекая на какие-то авансы из неведомых редакций. Такой вот у них с отцом Серафимом разговор случился. В Дом колхозника отец Николай явился в самом дурном расположении духа. "Праведник выискался, - шептал он про себя. - Поучать меня вздумал! А сам по ночам к Марусе Федоровой ныряешь, любовными утехами противозаконно занимаешься, прелюбодействуешь, Серафи-мушка! А того ты не знаешь, что та Федорова не одному тебе благосклонности дарит и достоинства твои с иными любовниками обсуждает да высмеивает! Грешен, батюшка, ой, грешен! А от прелюбодеяния всего шаг до богохульства".
Дима Кононыкин в мятой одежде лежал на постели и читал толстую книгу со зловещим названием "Оккультные силы СССР". Отец Николай глянул на название и на всякий случай перекрестился.
- Носишь в дом пакость мерзостную, - проворчал он. - А где наш недостреленный?
- Никанор Гервасьевич? - Дима заложил книгу, бросил ее на тумбочку и спустил ноги с кровати. - На пруд поехал. Там, говорят, пацаны говорящую рыбу поймали. За нижнюю губу. Мату да крику было - на весь пруд!
- Кто ж кричал-то? - поинтересовался отец Николай, доставая из тумбочки колбасу и кефир,
? Рыба, конечно! - удивился Кононыкин. - Пацаны небось и слов таких не знают.
- А ты чего ж не пошел? - спросил отец Николай, нарезая колбасу кружочками.
- А чего я, говорящих рыб не видел? - Дима подсел к тумбочке соседа, голодным взглядом пожирая колбасу. - Да и зажарили ее уже наверняка. Ее же, говорят, еще вчера поймали.
- Рыба в садке долго не живет, - согласился Николай и милостиво придвинул Кононыкину бутерброд. Хоть он, паразит, долгов и не отдает, а все же всякая Божия тварь себе пропитания алчет.
- Я тут с учителем познакомился, - радостно сообщил Кононыкин с набитым ртом. - Хороший парень. Юра Лукин. Он в школе биологию преподает.
- Свидетель? - поинтересовался отец Николай. Кононыкин не понял.
- Не. Свидетели Иеговы сюда не добрались. Они больше по Царицыну души улавливают. А Юрок - никакой не свидетель, он баптист.
- Баптисты самый вредный народ, - внушительно сказал отец Николай. - Из-за них православная церковь едва не распалась.
- Лукин нормальный, - сказал Димка, протягивая немытую лапу за вторым бутербродом. - На гитаре отлично играет.
- Скажи еще, что он баб тискает, - хмуро сказал Николай.
- Не. - Довольный Кононыкин беспрепятственно завладел бутербродом. Говорят же тебе, баптист. А они женам верность хранят. В отличие от вас, православных попов.
- Положь бутерброд, - строго велел отец Николай. - Ишь ты, ранний какой, нашим же салом да нас по сусалам. Вот уж воистину: мед и елей на устах их, а в сердцах - гной.
- Ладно, - покладисто сказал Кононыкин, но бутерброда не положил. - Так я про Лукина не докончил. Заговорили мы с ним о покойниках, он мне роман один
пана Станислава Лема напомнил. Там покойники, что раком болели, от разных неучтенных факторов оживали. Ужастик, одним словом, но мысль по сути верная. Сейчас, в эпоху НТР, столько неучтенных факторов появилось, что в совокупности своей они могли привести к такому вот результату - мертвых из могил поднять.
- А почему эти самые факторы только немцев оживляют? - спросил отец Николай. - Заметь, кладбище здесь большое, а все на нем спокойно лежат: и православные, и мусульмане, и иудеи, правда, этих, слава Богу, немного. Атеисты, и те людей не тревожат.
- Вот-вот, - торопливо прожевывая очередной бутерброд, согласился Кононыкин. - Я его тоже об этом спросил. Так ведь факторы действительно не изучены! Во-первых, вера чужая, во-вторых, земля тоже чужая, в-третьих, все они насильственной смертью погибли. Язык опять же чужой... Ментальность, наконец! А тут, смотри, из-за Капь-яра радиоактивный фон вырос, раз, - Кононыкин положил недоеденный бутерброд и загнул палец, - ракетные испытания проводились? Проводились! Сколько ядов различных на землю было вылито! Это два! Озоновые дыры, к примеру... Да мало ли! Не, Коль, я тебе так скажу: здесь комплексные исследования проводить надо. На институтском оборудовании. Ученых серьезных пригласить.
- Журналистов тоже надо бы, - задумчиво сказал отец Николай, полоща стакан из-под кефира в мойке.
- Зачем? - Кононыкин присел на постель. - Журналистов не надо, Колек. У меня на все эти события полный, как говорится, эксклюзив.
За дверью загремели, в комнату вошел хмурый Воро-жейкин. Коротко поздоровавшись, он снял ботинки и принялся отмывать их прямо в раковине от желтой глины.
- Видел я рабов на конях, - проворчал отец Николай. - Не в хлеву ведь, чтоб пакостить вероломно!
- Илу полно, - ни к кому не обращаясь, сказал Ворожейкин.
- А рыбу? Рыбу говорящую вы видели? - нетерпеливо поинтересовался со своей постели Кононыкин.
- Сазан, - кивнул Ворожейкин и насухо вытер ботинки казенным ножным полотенцем. - Килограммов на семь. Полудохлый уже. Все - бля... бля... бля... Не поймешь, то ли в воду требует отпустить, то ли хлебушка просит.
Кононыкин встал, в одних носках прошел к телевизору и включил его. Некоторое время всматривался в мель-тешение черточек на экране, потом пощелкал переключателем и уныло сказал:
- Вот, блин. Телик навернулся.
Глава четвертая
Телевизор сломался не только в Доме колхозника. К вечеру, когда пришло время очередного мексиканского сериала, уже прочно вошедшего в быт россошчан, выяснилось, что телевизоры программ не принимают и только шипят вроде больных простуженных гадюк, демонстрируя на экранах полеты космических частиц.
Народ привычно взялся за радиоприемники в надежде получить информацию из эфира. В переворот, конечно, никто не верил - когда переворот, по телевизору "Лебединое озеро" показывают или кинофильм "Юность Максима". Но и радиоприемники сельчан разочаровали. В динамиках на всех каналах шуршала пустота, только на волне "Маяка" слышалось какое-то мычание - не то мулла молился Аллаху всемогущему, не то какая-то рок-группа исполняла свою бесконечную композицию.
