Выйдя, он тут же обошел вокруг дома, сел в машину и отправился к 17-ой улице.
Вилкинс медленно ехал на восток, не обращая внимания на автомобили, сердито перестраивающиеся в соседние ряды, чтобы обогнать его. Кто-то что-то крикнул, и Вилкинс буркнул в окно: «Хорошо!», хотя не имел ни малейшего представления, что было сказано.
Обочина была усыпана мусором: консервными банками, бутылками и использованными салфетками. Раньше он никогда этого не замечал, вернее, никогда не смотрел туда. Вид был угнетающий. Поиск вдруг потряс его своей безнадежностью. Его брюки, наверное, висели на ветке дерева где-нибудь в горах Санта-Аны. Полиция могла бы послать на поиски своих лучших парней – ничего бы из этого не вышло. Вилкинс медленно переехал через железнодорожные пути, нарочно пропустив зеленый светофор на этой стороне тоннеля, и ему пришлось остановиться и долго ждать, пока не погаснет красный свет. Зазвенел звонок, и пассажирский поезд из Ампрекса промчался мимо за его спиной, сотрясая автомобиль и заслонив заднее стекло пролетающей со свистом сталью. Неожиданно Вилкинс ощутил себя изолированным и отрезанным от мира, как будто он сорвался с якоря, и он решил на следующем углу развернуться и поехать домой. В этих тщетных поисках не было никакой пользы.
Но именно тогда он увидел брюки, валяющиеся, как дохлая собака, в тусклом бетонном полумраке перед поездом. Когда затих шум поезда и зажегся зеленый свет, он быстро поехал вперед, свернул на боковую дорогу и припарковался на стоянке возле уже закрытой ремонтной мастерской.
Выбравшись из машины, Вилкинс подернул свои выходные брюки и крупными шагами пошел по пешеходной дорожке, а машины неслись мимо, и водителям не было никакого дела до Вилкинса и его цели.
Брюки являли собой живую рану, безнадежно разодравшись после того, как они отполировали асфальт трех кварталов. Кошелек и ключи исчезли.
Вилкинс вытряхнул брюки. Одна штанина висела на ниточке, выражаясь литературным языком. Задняя часть совершенно исчезла. То, что осталось, было покрыто засохшей грязью. Какое-то мгновение Вилкинс готов был выбросить их, главным образом, от злости.
Тем не менее, он не сделал этого.
Выбросит ли моряк парус, в клочья изорванный штормом? Нет, не выбросит. Он устало возьмет иголку с ниткой, вот что он сделает. Кого волнует, как будет выглядеть парус, когда работа закончится? Если он ловит ветер и удерживает его…
– Новая метла метет чисто, – стоически сказал себе Вилкинс, – зато старая каждый закоулок знает.
Он положил брюки в машину. Когда через пять минут Вилкинс приехал домой, на скамейке стояла кружка с еще дымящимся кофе. Он повесил брюки на спинку скамейки, подул на кофе и, громко вздыхая, сделал большой глоток.
Полная луна стояла высоко. Значит, будет видно, и ему не придется путаться, разматывая провод длиной в сто футов и вешая аварийный фонарь на авокадо. А еще он был уверен, что лунный свет привлечет томатных червяков. Может быть, его гипотеза выглядела ненаучно, но это не означало, что она неверна. Он очень тщательно изучал этих тварей и узнал их привычки.
Вилкинс поставил на землю ящик из пеностирола, в котором были покрытые льдом эфирные кролики, и открыл маленькую записную книжку в матерчатой обложке, достав карандаш, засунутый внутрь корешка. Ему нужно было проверить все очень тщательно. Если он привяжет покрытых льдом кроликов слишком рано или слишком поздно, то все окончится провалом, в стратосферу поднимется пустая сеть. В разных местах двора температура воздуха колебалась, колебалась очень мало, но это было существенно. А между стеблями было понижение температуры, обусловленное фотосинтезом, которое почти компенсировалось потоком остаточного тепла, поднимающегося от земли, нагретой солнцем. Он трижды проделал все вычисления на бумаге, а потом еще раз с помощью карманного калькулятора.
И, разумеется, не было возможности вычислить точный момент, когда червяки предпримут попытку пересечь сети. Это была переменная, которую он мог определить только приблизительно. Но это отнюдь не исключало необходимость точного согласования всех параметров. Все моменты в этом деле были жизненно важны.
Тщательно привязывая эфирных кроликов проволокой к сетям, Вилкинс размышлял о том, что, возможно, в лунном свете тоже нет энергии, он представляет собой что-то вроде отраженного тепла, что-то такое, что даже его приборы не могут уловить. Червяки могли чувствовать это, чем бы оно ни было, эту неуловимую силу, которой невозможно сопротивляться, и которая, вероятно, вызывает приливы и отливы. Ладно, не хватало ему сейчас беспокоиться еще и об этом! Совершенно ясно, что это не та задача, которую можно решить, имея карманный калькулятор.
Опустошив ящик со льдом, Вилкинс тяжело поднялся на ноги, наконец-то выпрямившись. Он застонал от привычной ломоты и стреляющей боли в пояснице. Молли умеет готовить, надо отдать ей должное. В ближайшее время он сбросит пару фунтов. Вдруг он подумал, что в холодильнике, пожалуй, больше нет замороженных отбивных, но потом Вилкинс решил, что Молли хочет приготовить их ему на завтрак. Это было бы неплохо – отбивная с яичницей и тост.
Вечером Молли еще раз пришла в гараж, чтобы опять увещевать его, но Вилкинс ясно дал понять, что по горло занят своим делом и не собирается устраивать перерыв. Она с любопытством оглядела гараж и ушла в дом; через несколько часов свет наверху погас.
Теперь дом был погружен в темноту. Только в гостиной горели два подсвечника. Через окно за ними был виден фонарь, горящий над входом.
Небо было звездное. В безбрежном пространстве как река раскинулся Млечный Путь. Внезапно Вилкинсу стало жаль томатных червяков, которые ничего не знали об эфире. Подталкиваемые природой и летящей луной, из ночи в ночь они медленно ползали, вынюхивая помидоры. В некотором роде они были его братьями. Для томатных червяков это был жестокий мир, и Вилкинс переживал, что ему приходится убивать их.
Он принес садовый стульчик и сел на него, с удовольствием давая ногам отдых. Он разглядывал растения. Было тихо, не было даже случайного ветерка. Когда поползут толстые червяки, то ветки будут сгибаться и качаться под их тяжестью. Вилкинсу нужно быть бдительным. Ему не придется спать. Он был уверен, что может доверить эфирным кроликам выполнить эту работу: поймать червяков и унести их в глубины пространства; но Вилкинс должен увидеть все сам, как астроном, который должен дождаться солнечного затмения.
Неожиданно Вилкинс опять проголодался. Вот ведь что вышло из рассуждений о свиных отбивных. Ему вспомнился помидор, почти невидимый в глубине зарослей. Вилкинс стал размышлять о том, сколько человек можно накормить таким Парнем, и вдруг его пронзила мысль, что сам он вряд ли достоин есть такой помидор. Пожалуй, он найдет Боба Доджа и отдаст помидор ему. «Вот, – скажет он, неожиданно нагрянув к Доджу в кабинку в кафе. – Ешьте на здоровье». И он вручит Доджу помидор, и Боб все поймет и возьмет его.
