Едва последняя мысль пронеслась в его голове, он воскликнул «Боже мой!» и невольно отпрянул от окна. Затем, ободрившись, решился взглянуть снова.
Он смотрел вниз на далекое Средиземноморье из цилиндрической башни, мягко изогнувшаяся стена которой достигала в диаметре нескольких километров. Но это никак не могло сравниться с ее высотой, она постепенно сужалась, уходя далеко вниз, вниз, вниз, пока не пропадала из вида в дымке где-то в Африке. Он понял, что она спускается вниз до самой поверхности.
– На какой высоте мы находимся? – прошептал он.
– Две тысячи километров. А сейчас взгляните наверх.
На этот раз для него это было не так поразительно: он ожидал увидеть что-либо подобное. Башня постепенно сужалась, и, в конце концов, превращалась в тонкую нить среди темноты космоса, и у него не было сомнений, что она тянется по всей геостационарной орбите, тридцать шесть тысяч километров вокруг экватора. Такие идеи были хорошо известны и в эпоху Пулла: он никогда не мечтал о том, что он сможет увидеть их реализованными, да еще и жить в такой конструкции.
Он показал на виднеющуюся вдали нить, которая тянулась вверх с восточного горизонта.
– Должно быть, это еще одна.
– Да. Азиатская Башня. Должно быть, для них наша башня выглядит точно так же.
– А сколько их всего?
– Четыре, одинаково расположенные вокруг экватора. Африка, Азия, Америка, Пацифика. Последняя почти пуста – закончено всего несколько сотен уровней. Оттуда почти ничего не видно, кроме воды…
Пулл все еще впитывал эту изумительную концепцию, как вдруг ему в голову пришла тревожная мысль.
– Вокруг Земли вращались тысячи спутников на разных высотах. Как же вы избегаете столкновений?
Индра выглядела слегка сбитой с толку.
– Знаете, я никогда не задумывалась об этом – это не моя область. – Она остановилась на мгновенье, очевидно, роясь в своей памяти. Потом ее лицо просветлело.
– Кажется, несколько веков назад была проведена большая операция по очистке. Теперь ниже закрепленной орбиты нет ни одного спутника.
Это производит впечатление, сказал Пулл сам себе. Они не нужны – четыре гигантские башни могут предоставить больше возможностей, чем тысячи спутников и космических станций вместе взятых.
– А не было никаких аварий – столкновений с космическими кораблями, взлетающими с Земли, или входящими в атмосферу?
Индра посмотрела на него с удивлением.
– Но они больше не летают, – она показала на потолок, – все космопорты сейчас там, где и должны быть – на поверхности кольца или за его пределами. По-моему прошло четыре сотни лет с тех пор, как последняя ракета поднялась с поверхности Земли.
Пулл еще думал над этим, когда небольшая аномалия привлекла его внимание. Будучи астронавтом, его тревожило все, что выходило за грани обычного: в космосе это может стать вопросом жизни и смерти.
Солнца не было видно, поскольку оно было слишком высоко, но его лучи лились вниз сквозь большое окно, образуя бриллиантовый обруч света на полу под ногами. Под углом его пересекал другой, гораздо более тусклый, в результате, рама окна отбрасывала двойную тень.
Пуллу пришлось почти присесть на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть небо. Он думал, что удивляться больше не чему, но зрелище двух солнц тут же лишило его дара речи.
– Что это? – выдохнул он, когда дыхание вернулось к нему.
– О, – вам разве не сказали? Это Люцифер.
– У Земли появилось второе солнце?
– Ну, жары от него не прибавляется, а вот Луну оно отправило на пенсию… Перед тем, как Вторая Миссия отправилась на ваши поиски, он был планетой Юпитер.
Я знал, что мне предстоит многому научиться в этом новом мире, сказал Пулл сам себе. Но не думал, что до такой степени многому.
Пулл был и удивлен и обрадован одновременно, когда в комнату привезли телевизор и установили на противоположном конце кровати. Он был доволен, поскольку испытывал легкий информационный голод – и удивлен, поскольку эта модель была устаревшей даже в его эпоху.
– Мы обещали Музею, что вернем его, – проинформировала его врач. – Думаю, вы знаете, как им пользоваться.
Нежно сжав в руке пульт дистанционного управления, Пулл почувствовал войну острой ностальгии, которая прокатилась по его телу. Как еще несколько артефактов, телевизор всколыхнул в нем воспоминания из его детства и дней, когда телевизоры были не такими умными, чтобы понимать голосовые команды.
– Спасибо, доктор. Какой у вас самый лучший канал новостей?
Его вопрос, казалось, озадачил ее, но затем ее лицо просветлело.
– Ах, понимаю, о чем вы. Но профессор Андерсон считает, что вы еще не совсем готовы. Поэтому наш Архив подготовил небольшую коллекцию предметов, которые помогут вам чувствовать себя как дома.
В голове Пулла мелькнула мысль, интересно, что же представляют собой хранилища древностей в эту эпоху? Он помнил, что такое компакт-диски, а его эксцентричный Дядя Джордж был профессором, гордившимся собранием старинных видеопленок. Но, конечно, эта технологическая борьба должна была закончиться несколько веков назад по обычному дарвиновскому сценарию – выживает сильнейший.
Ему пришлось признать, что кто-то (Индра?), хорошо знакомый с началом двадцать первого века, сделал хороший выбор видеопрограмм. Среди них не было таких, которые могли беспокойство – не было ничего, напоминавшего о войнах, насилии, и было очень немного того, что можно было связать с бизнесом или политикой – одним словом, ничего неподходящего. Были легкие комедии, записи спортивных событий (как они узнали, что он был большим поклонником тенниса?), классическая и популярная музыка и документальные фильмы о природе.
И кто бы ни собирал эту коллекцию, он, без сомнения, обладал чувством юмора, поскольку помимо прочего Пулл наткнулся на эпизоды сериала «Космическое переселение». Словно маленький мальчик, Пулл встретился с Патриком Стюартом и Леонардом Наймо: ему было интересно, что бы они подумали, если бы узнали судьбу паренька, застенчиво просившего их автограф.
Вскоре после начала просмотра им овладела гнетущая мысль – она пронеслась, словно быстрая перемотка вперед – что все это лишь древние следы прошлого. Он где-то читал, что к началу века – его века! – было приблизительно пятьдесят тысяч телевизионных станций, вещавших одновременно. Эта цифра могла вырасти, и к этому моменту, должно быть, в воздух передавались миллионы и миллионы часов эфирного времени. Поэтому даже самый закоренелый циник должен был признать, что сейчас было, по крайней мере, миллиард часов того, что можно было посмотреть… и миллионы, имеющие самые высокие стандарты, обладали превосходством. Как же найти эти несколько – несколько миллионов телеканалов в этом гигантском стогу сена?
