Гонифаций посмотрел на старейшего члена Совета Брата Серциваля, чьи седые волосы, недавно побритые, подернули серебром желтый пергаментный череп.
— Вместе, — процедил Брат Серциваль через презрительно изогнутые тонкие губы. — Старый Фанатик!
Но во всяком случае предложение Гонифация принято.
— Все это неважно, — пробормотал Брат Фрезерис, движением руки как бы отодвигая это дело в сторону. — Я просто хотел избежать ситуации, которая может смутить тех из вас, кто недостаточно подготовлен психологически.
Клерк передал необходимые приказы.
Пока они ждали, Брат Фрезерис, глядя на свои руки, сказал очень осторожно:
— Меня информировали, что на Большой Площади беспорядки.
Гонифаций не взглянул на него.
— Если произойдет что-то серьезное, наш слуга Брат Дет сообщит вам.
— Твой слуга, Брат, — поправил Фрезерис.
Гонифаций промолчал.
Через боковую дверь ввели толпу жрецов. С первого взгляда они ничем не отличались от жрецов Святилища Мегатеополиса, но члены Совета по манерам, по способу носить мантию сразу поняли, что это жрецы из провинций.
Они встали перед столом Совета, приниженные, перепуганные.
Эта толпа только подчеркивала огромное помещение Зала Совета с его серыми стенами и высокими потолками.
— Ваши преосвященства, — начал щуплый человек, наверное, впитавший в себя что-то от бесчисленных возделанных полей, на которых никогда не работал. — Я считаю, то, что я скажу, покажется невероятным здесь, в Мегатеополисе. — Он говорил прерываясь, глаза его непрерывно двигались, пока не уставились в потолок. — Здесь вы можете, если захотите, превратить ночь в день. Но там, откуда мы все, по-другому. Там наступившая ночь царит над всем, а тишина опускается на город и стискивает его в своих объятиях…
— Не нужно эмоций, человек! Факты! — прервал его Фрезерис.
— Факты, — вдруг рявкнул Серциваль.
— Это… это волки, — сказал щуплый жрец почти с вызовом. — Я знаю, что их сейчас нет и о них можно прочесть только в старых книгах. Но мы видим их по ночам. Дымчато-серые, такой же окраски, как эти стены, большие, как лошади, с красными глазами. Они бегают стаями по полям, — как облако серого тумана, заходят в город, бродят вокруг Святилища. И если пара жрецов выходит на улицу, они гонятся за жрецами. Палец Гнева не может повредить им. Они просто увертываются от луча света, оставаясь все время в тени. Уверяю вас, ваши преосвященства, что все прихожане и новички сходят с ума от страха. И еще ночью к нам в кельи что-то приходит!
— Я знаю! — истерически вскрикнул другой жрец. — Холодные, мохнатые, они забираются в одежды и трогают лица. Они легкие, как воздух, так что ты даже не понимаешь, во сне ли это происходит или наяву, а они в это время своими тонкими голосами твердят тебе в уши то, что даже страшно повторить. Но когда наступает утро и ты пытаешься схватить их, они ускользают. Но все же они были ночью, холодные, мохнатые. Они покрыты волосами, волосами, как у человека.
Третий жрец, высоколобый, похожий на школьного учителя, услышав это, побледнел еще больше.
— Я именно это и ощущал! — нервно воскликнул он. Глаза его смотрели куда-то вдаль. — Мы с Братом Голдуином пришли обыскивать дом, который подозревали в сокрытии пряжи, предназначенной для Иерархии. Это плохие прихожане, и хуже всего дочь — бесстыдная девица! Но я знаю все их штучки и быстро нашел нишу в стене. Открыв ее, я стал ощупывать внутреннюю часть. Эта рыжеволосая шлюха улыбалась мне самым наглым образом. Я нащупал рулон ткани и просунул руку дальше, чтобы захватить и вытащить кусок. И вдруг я почувствовал что-то живое. Оно двигалось. Холодное, мохнатое, живое, хотя там было пространство не более четырех дюймов шириной. Мы сломали внутреннюю стену и никого не нашли там. В наказание мы обложили дом дополнительным налогом, а затем нашли ведьмины знаки на дочери, поэтому мы послали ее на шахты вместе с мужчинами. Одно я не забуду никогда. Когда я вытащил руку из ниши, под ногтями у меня оказалось два волоса, такие же рыжие, как волосы этой девки. И теперь, когда я сплю, я все время ощущаю эти существа, тонкие паучьи лапы на моих ладонях.
Теперь развязались все языки. Перепуганные жрецы кричали со всех сторон. Один голос прорезался над остальными:
— Говорят, что они делают ведьмины знаки!
Роскошно одетый архиепископ презрительно рассмеялся мелодичным голосом. Но в смехе его ощущалась нервозность.
Брат Фрезерис улыбнулся, подняв брови, будто говоря: «Я же предупреждал, что будет массовая истерия».
— Я же сказал, что здесь, в Мегатеополисе, все это покажется нереальным, — снова заговорил первый оратор, тон его был извиняющийся, но все же в нем ощущался вызов. — К нам присылали жреца Пятого Круга для расследования, когда получили наши первые рапорты. Он увидел то, что видели мы. И он не сказал ничего, а на следующий день уехал. Если он выяснил что-то, то мы ничего не узнали об этом!
— Мы ждали, что Иерархия защитит нас!
— Мы хотим знать, что собирается предпринять Иерархия!
— Говорят, — снова начал тот, кто кричал о ведьминых знаках, — что существует Черный Высший Совет, подобный Высшему Совету, да простят меня ваши преосвященства. И Черная Иерархия, организованная, как наша, но служащая Сатане, Богу Зла!
— Да, — эхом откликнулся первый жрец, — я хочу знать об этом! Вдруг мы, утверждая, что где-то существует реальный Бог, каким-то образом разбудили настоящего Сатану? Что тогда?
Гонифаций выпрямился и начал говорить охваченной ужасом толпе жрецов. В его голосе не хватало музыкальности голоса Фрезериса, но ощущалась каменная твердость.
— Тихо! Или вы разбудите настоящего Дьявола! Дьявола нашего гнева!
Он посмотрел на членов Совета.
— Что будем делать с этими идиотами? — спросил он.
— Выпороть их! — рявкнул Серциваль.
Маленькие глазки его злобно сверкали.
— Выпороть их! За то, что они оказались такими трусами перед кознями Сатаны!
Жрецы беспокойно зашевелились. Фрезерис поднял глаза к небу, будто такое решение казалось ему невыносимо варварским. Но Гонифаций вежливо кивнул, хотя это не выражало согласия. Он размышлял, насколько глубоко Серциваль и другие фанатики верят в существование Великого Бога и вечного соперника Бога — Зла Сатаны.
Разумеется, это только поза с их стороны, но, возможно, существует и вера в глубине подсознания. Не слепая вера, рожденная невежеством прихожан, а вера, возникшая от самогипноза, существующего годы обладания могуществом Иерархии, могуществом, которое уже стало казаться им, пришедшим свыше, сверхъестественным. К счастью, фанатиков мало. Их даже нельзя было назвать партией. Только один в Высшем Совете, своей надменностью он никогда не завоюет себе сторонников. Но даже этот старый дурак может оказаться полезным. Он был кровожаден и вполне мог служить инструментом для выполнения исключительных мер. К тому же фанатики служили противовесом партии Умеренных, что позволяло Реалистам Гонифация осуществлять почти полный контроль за ситуацией.
