- Простите, это должно меня заинтересовать?
Во взгляде Элиота, казалось, мелькнула насмешка.
- Так Хури вам не сказал, что означает "Ветала-панча-Виншати"?
- Сказал, конечно. Так называют демона.
- По правде говоря, в здешних местах это означает нечто иное.
- Да неужто?
- Да, - кивнул Элиот. - Нечто такое, что меня всегда интриговало. На Востоке миф зачастую связан с медицинским фактом...
- Знаю, знаю, - закивал я, - но скажите же наконец, что означают эти проклятые слова?
Элиот вновь повернулся и осмотрел джунгли.
- Это означает "кровопийца", капитан, - проговорил он. - Теперь вы понимаете? Вот почему горцы мажут свои статуи козьей кровью. Они боятся, что иначе демоны придут и выпьют их кровь.
Он тихо рассмеялся странно зазвучавшим смехом.
- Ветала-панча-Виншати, - прошептал он себе под нос и взглянул на меня. - В нашем языке есть одно обозначение, гораздо более точное, чем "демон". Это вампир, капитан. Вот что это значит!
Я молчал, глядя на его лицо, омываемое серебряным светом луны. Спустя некоторое время я было раскрыл рот, чтобы спросить, неужели он в самом деле считает, что местные племена пьют кровь, однако в этот миг до нас донеслись возгласы часовых, я оглянулся и вскочил на ноги. Внезапно раздался выстрел из ружья. "Вот и весь разговор", - подумал я. Судьба солдата - меня позвал сигнал боевой тревоги. Я бросился к часовым и увидел, что они стоят у края тропы.
- Русские, сэр, - отрапортовал один их них, указывая винтовкой. - Вон там, трое-четверо. Думаю, одной сволочи я в спину попал.
Я выхватил револьвер и осторожно двинулся по тропе туда, где начинались джунгли.
- Вон там они были, сэр, - заявил часовой, тыча в густую тень.
Я прошел через подлесок - никого не видно. Раздвигая вьющиеся растения, я осмотрелся. В джунглях, как и прежде, стояли тишь и покой. Я шагнул вперед и... вдруг почувствовал, как чьи-то пальцы схватили меня за ногу.
Я глянул вниз и тут же выстрелил. Помню бледное лицо, широко раскрытый рот и холодный, мертвый взгляд. Пуля разнесла ему череп, который разлетелся на куски, и в лицо мне ударил фонтан крови и костей. Неприятно, но, странное дело, я был абсолютно спокоен. Я отер с глаз это месиво и всмотрелся в труп у моих ног, все вокруг было забрызгано кровью. Склонившись над телом, я увидел круглое отверстие от пули в спине - один из моих солдат всадил ему пулю прямо в позвоночник.
- Да его давно убили, еще до того как вы пальнули в него, сэр, сказал часовой, рассматривая дырку от пули.
Я не обратил на его слова никакого внимания и перевернул труп. На мертвом была местная одежда, но, пошарив у него в карманах, я нашел смятую рублевую бумажку.
Я разогнулся и всмотрелся в темную гущу лиан и деревьев.
"Черт их дери, они же там, наверху", - подумал я.
Разведданные Роулинсона подтвердились - в Каликшутре действительно появились русские. Кровь моя чуть не вскипела от этой мысли. Бог знает, какие пакости они там готовят! Бог знает, какие дьявольские заговоры чинят против британской власти в Индии! Я взглянул на труп у своих ног.
- Похороните его, - сказал я, пиная мертвеца. - А когда сменитесь, хорошенько отоспитесь, несколько часов. Впереди долгий день - выступаем завтра, как только забрезжит рассвет.
Письмо д-ра Джона Элиота профессору Хури Джьоти Навалкару
6 июня 1887 г.
Любезный Хури!
Выхожу завтра с Мурфилдом и его людьми. Сегодня ночью один из часовых застрелил русского солдата, и Мурфилд хочет удостовериться в присутствии здесь противника. Пойду с ним до Калибарского перевала.
Оставляю вам эту записку, ибо возможно, что буду сопровождать его дальше. Если так случится, то в равной степени возможно, что я уже никогда не вернусь. За те два года, что я прожил среди людей предгорий, я стал почти одним из них. Все это время я держал свое обещание и не пытался проникнуть за перевал в саму Каликшутру. Если найду в себе силы, то сдержу это обещание и сейчас, ибо не хочу предавать тех, кто проявил ко мне такие радушие и щедрость. Но то, чего боялись местные жители, уже началось: с перевала воистину спускается хаос. Хури, этот русский, которого убили сегодня ночью... Я провел вскрытие. Сомнений нет - все его белые клетки заражены.
Я очень боюсь, что болезнь станет распространяться и дальше. Еше слишком рано говорить об эпидемии, но присутствие русских солдат в Каликшутре отменяет запрет на проникновение за Калибарский перевал. Если мы засвидетельствуем другие случаи болезни, я сочту своим врачебным долгом более подробно исследовать сущность этого заболевания. Надеюсь, если я смогу найти лекарство, племена меня простят. Козья кровь и золото могут оказаться недостаточной защитой.
Не стану отрицать, меня охватило определенное возбуждение при мысли о том, что наконец-то мне удастся проникнуть в Каликшутру. Болезнь, что властвует там, очень и очень необычна. Если я смогу определить ее природу, то вся программа моих исследований может быть успешно завершена. И ваша теория, Хури, состоящая в том, что это заболевание объясняет миф о вампирах, также может получить подтверждение.
Будем надеяться, нам представится возможность обсудить все это.
Так что до встречи. С наилучшими пожеланиями,
Джек
Выдержки из "С винтовками в Радже"
(продолжение)
В КАЛИКШУТРУ
Экспедиция в джунгли - первая кровь - странный сон - Дурга - кошмарная смерть солдата - Каликшутра - ужасный ритуал
Я знал, что мои люди без труда вынесут марш-бросок, и на следующее утро мы выступили в путь в хорошем расположении духа. Однако я не забыл позаботиться о прикрытии тыла. Самый быстроногий из моих солдат был послан назад с депешей Памперу и его полку, где им предписывалось продвигаться как можно быстрее. Еще двум людям я поручил охранять верхнюю часть дороги. Оставшиеся семь солдат сопровождали меня, и с ними был доктор Элиот. Он сказал, что нам понадобится проводник, ибо путь трудный, и что он доведет нас до Калибарского перевала, то есть до ворот в саму Каликшутру. Я выдал ему армейский револьвер, и он вначале отказался, сказав, что никогда им не воспользуется, но, в конце концов, внял моим настояниям. Я был рад его обществу, ибо он крепкий мужик, а тропа воистину оказалась очень коварной. Как я уже упоминал, я слыл довольно хорошим охотником, и в свое время мне довелось повидать джунгли, но ничто не могло сравниться с теми лесами, через которые нам пришлось прорубаться. Природа не могла создать более действенной преграды, и мной стало овладевать очень странное чувство, что обычному человеку просто не место здесь. Назовите это солдатским суеверием, назовите чем хотите, но у меня вдруг возникло дурное предчувствие касательно того, что лежит впереди. Естественно, я не показывал вида, но все равно что-то меня тревожило - опасность я нюхом чуял, поскольку немало поохотился на тигров и другую крупную дичь и научился доверять своим инстинктам. А сейчас мы вышли на самую опасную дичь - на человека! поэтому в любое время удача могла отвернуться от нас, и мы из охотников превратились бы в добычу.
