Она удовлетворенно кивнула.
— Этот твой племянник… Вечно голова в облаках. Весь в тебя, Ричард. Если бы ты не был таким тихоней, я бы, может быть, подумала, что это твоя работа пятнадцатилетней давности. — Она рассмеялась неожиданно громко типичный смех стареющей циничной опошлившейся бабы, — и он едва сдержался, чтобы не ударить ее. Затем на его губах возникла улыбка, тонкая и такая же белая и холодная, как морозильник, появившийся в этом мире вместо Сета.
— Я недолго, — повторил он. — Нужно кое-что записать.
— Почему бы тебе не написать рассказ, за который дадут Нобелевскую премию или еще что-нибудь в этом роде? — безразлично спросила она. Доски пола скрипели и прогибались под ней, когда она, колыхаясь, шла к лестнице. — Мы все еще должны за мои очки для чтения. И кроме того, просрочен платеж за «Бетамакс».[5] Когда ты, наконец, сделаешь хоть немного денег, черт побери?
— Я не знаю, Лина, — сказал Ричард. — Но сегодня у меня есть хорошая идея. Действительно хорошая.
Лина обернулась и посмотрела на него, собираясь сказать что-то саркастическое, что-нибудь вроде того, что хотя ни от одной его хорошей идеи еще никогда не было толка, она, мол, до сих пор его не бросила. Не сказала. Может быть, что-то в улыбке Ричарда остановило ее, и она молча пошла наверх. Ричард остался стоять, прислушиваясь к ее тяжелым шагам. По лбу катился пот. Он чувствовал одновременно и слабость, и какое-то возбуждение.
Потом Ричард повернулся и, выйдя из дома, двинулся к своему кабинету.
На этот раз процессор, как только он включил его, не стал гудеть или реветь, а хрипло прерывисто завыл. И почти сразу из корпуса дисплейного блока запахло горящей обмоткой трансформатора, а когда он нажал клавишу «EXECUTE», убирая с экрана поздравление, блок задымился.
«Времени осталось мало, — пронеслось у него в голове. — Нет… Времени просто не осталось. Джон знал это, и теперь я тоже знаю».
Нужно было что-то выбирать: либо вернуть Сета, нажав клавишу «ВСТАВИТЬ» (он не сомневался, что это можно сделать с такой же легкостью, как он сделал золотые монеты), либо завершить начатое.
Запах становился все сильнее, все тревожнее. Еще немного, и загорится мигающее слово «ПЕРЕГРУЗКА».
Он напечатал:
МОЯ ЖЕНА АДЕЛИНА МЕЙБЛ УОРРЕН ХАГСТРОМ.
Нажал клавишу «ВЫЧЕРКНУТЬ».
Напечатал:
У МЕНЯ НИКОГО НЕТ
И в верхнем правом углу экрана замигали слова:
ПЕРЕГРУЗКА ПЕРЕГРУЗКА ПЕРЕГРУЗКА
«Я прошу тебя. Пожалуйста, дай мне закончить. Пожалуйста, пожалуйста…»
Дым, вьющийся из решетки видеоблока, стал совсем густым и серым. Ричард взглянул на ревущий процессор и увидел, что оттуда тоже валит дым, а за дымовой пеленой, где-то внутри, разгорается зловещее красное пятнышко огня.
«„Волшебный шар“, скажи, я буду здоров, богат и умен? Или я буду жить один и, может быть, покончу с собой от тоски? Есть ли у меня еще время?»
«Сейчас не знаю, задай этот вопрос позже».
Но «позже» уже не будет.
Ричард нажал «ВСТАВИТЬ», и весь экран, за исключением лихорадочно, отрывисто мелькающего теперь слова «ПЕРЕГРУЗКА», погас.
Он продолжал печатать:
КРОМЕ МОЕЙ ЖЕНЫ БЕЛИНДЫ И МОЕГО СЫНА ДЖОНАТАНА.
«Пожалуйста. Я прошу».
Он нажал «EXECUTE», и экран снова погас.
Казалось, целую вечность на экране светилось только слово «ПЕРЕГРУЗКА», мигавшее теперь так часто, что почти не пропадало, словно компьютер зациклился на одной этой команде. Внутри процессора что-то щелкало и шкворчало. Ричард застонал, но в этот момент из темноты экрана таинственно выплыли зеленые буквы:
У МЕНЯ НИКОГО НЕТ КРОМЕ МОЕЙ ЖЕНЫ БЕЛИНДЫ И МОЕГО СЫНА ДЖОНАТАНА.
Ричард нажал «EXECUTE» дважды.
«Теперь, — подумал он, — я напечатаю: „ВСЕ НЕПОЛАДКИ В ЭТОМ ТЕКСТ-ПРОЦЕССОРЕ БЫЛИ УСТРАНЕНЫ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК МИСТЕР НОРДХОФ ПРИВЕЗ ЕГО СЮДА“. Или: „У МЕНЯ ЕСТЬ ИДЕИ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ НА ДВА ДЕСЯТКА БЕСТСЕЛЛЕРОВ“. Или: „МОЯ СЕМЬЯ ВСЕГДА БУДЕТ ЖИТЬ СЧАСТЛИВО“. Или…»
Он ничего не напечатал. Пальцы его беспомощно повисли над клавиатурой, когда он почувствовал, в буквальном смысле почувствовал, как все его мыли застыли неподвижно, словно словно автомашины, затертые в самом худшем за всю историю существования двигателей внутреннего сгорания манхэттенском автомобильном заторе.
Неожиданно экран заполнился словами:
ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗКА — ПЕРЕГРУЗ…
Что-то громко щелкнуло, и процессор взорвался. Из блока метнулось и тут же опало пламя. Ричард откинулся на стуле, закрыв лицо руками на случай, если если взорвался дисплей, но экран просто погас.
Ричард продолжал сидеть, глядя в темную пустоту экрана.
«Сейчас не уверен, задай этот вопрос позже».
— Папа?
Он повернулся на стуле. Сердце его стучало так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.
На пороге кабинета стоял Джон. Джон Хагстром. Лицо его осталось почти таким же, хотя какое-то чуть заметное отличие все же было. Может быть, подумал Ричард, разница в отцовстве. А может, в глазах Джона просто нет этого настороженного выражения, усиливаемого очками с толстыми стеклами. (Ричард заметил, что вместо уродливых очков в штампованной пластиковой оправе, которые Роджер всегда покупал ему, потому что они стоили на 15 долларов дешевле, Джон носил теперь другие — с изящными тонкими дужками.)
А может быть, дело еще проще: он перестал выглядеть обреченно.
— Джон? — хрипло спросил он, успев подумать: неужели ему нужно было что-то еще? Было? Глупо, но он хотел тогда чего-то еще. Видимо, людям всегда что-то нужно. — Джон? Это ты?
— А кто же еще? — Сын мотнул головой в сторону текст-процессора. Тебя не поранило, когда эта штука отправилась в свой компьютерный рай, нет?
— Нет. Все в порядке.
Джон кивнул.
— Жаль, что он так и не заработал. Не знаю, что на меня нашло, когда я монтировал его из этого хлама. — Он покачал головой. — Честное слово, не знаю. Словно меня что-то заставило. Ерунда какая-то.
— Может быть, — сказал Ричард, встав и обняв сына за плечи, — в следующий раз у тебя получится лучше.
— Может. А может, я попробую что-нибудь другое.
— Тоже неплохо.
— Мама сказала, что приготовила тебе какао, если хочешь.
— Хочу, — сказал Ричард, и они вдвоем направились к дому, в который никто никогда не приносил замороженную индейку, выигранную в бинго. Чашечка какао будет сейчас в самый раз.
