Он услышал голоса за дверью и сразу невольно напрягся. Капелька пота защекотала по ребрам, непривычно быстро в увеличенной силе тяжести сбегая вниз. Хадас попытался придать лицу достоинство и попробовал расслабиться. Он не собирался терять свой имидж офицера воздушно-космических сил перед этими пещерными землекопами. Когда они вошли, он был внешне спокоен. Прибывших было пятеро. Все они были одеты, если так можно выразиться, как обычно, однако форма отличалась цветом. Плавки и сандалии самого рослого мужчины имели черный цвет и на его поясном ремне была подвешена увесистая дубинка, сразу выдавая его профессиональные обязанности. Двое вошедших были в красных плавках, а на груди у них имелись какие-то подобия фартуков такого же цвета. Руки у них были заняты кучей инструментов зловещего вида. Хадас невольно заострил на них внимание и тут же отвел взгляд: не хотелось выдавать охватывающую изнутри панику. Оставшиеся были наряжены в темно-синие юбки, такие же сандалии и медальоны очень большого размера. Он сразу же догадался, что побрякушки на них — это что-то наподобие знаков отличия. На фоне одежды гостей его собственное полуобнаженное существование могло показаться верхом приличия, почти деловым костюмом прошлого.
Все пятеро молча воззрились на приделанного к табурету человека, и эта сцена так всех увлекла, что длилась секунд восемьдесят. Молчание нарушил один из обладателей верхней одежды. Он настроил прицепленный к поясу прибор и что-то сказал, ни к кому конкретно не обращаясь. Пленник не успел разобрать что, когда миниатюрный механизм начал выпуливать бессвязные фразы, явно на разнообразных языках. Это продолжалось очень недолго, пока прибор не выдал на чистейшем общеземном, лишь немного непривычно растягивая слова: «Вы тот самый разведчик?»
«С каких пор я стал разведчиком?» — подумал Хадас, но не стал возражать или подтверждать услышанное. Он уже знал, что в этом мире не принято говорить без команды, да и не знал, что ему выгоднее: быть разведчиком или пилотом бомбардировщика. Его молчание не слишком озадачило прибывших: они начали что-то активно между собой обсуждать, а прибор продолжал бормотать это все, спеша делать синхронный перевод и последовательно перебирая множество известных ему языков. До Хадаса долетали обрывки фраз типа: «…если не захочет то…», «…отдать на биологические исследования…», «…извлечь мозг, а остальное как обычно…», «…выдать за посланника ардиков…», «…обменять не получится…», «Прибор выключи, не сажай батареи». После этой фразы высокий в юбке, видимо, выполнил рекомендацию, и они некоторое время вели непонятную для пленника дискуссию. Говорили все время двое в более богатой одежде, остальные молчали, явно являясь подчиненными. Все время полемики Хадас думал, начинать ли с ними беседу, и пришел к выводу, что скрывать свой родной язык не имеет смысла
— он ведь сам неоднократно пытался завести разговор с местными, но, видимо, не к тем обращался. Странно было, что прибывшие пытаются установить, на каком языке он говорит, по идее, они должны четко это знать. Когда к нему вновь обратились, он решил ответить.
— Я буду разговаривать на общепринятом языке Земли, если вы не против, — сказал он, глядя в глаза высокому.
Тот сосредоточенно прослушал перевод из своего аппаратика и кивнул. Он тронул прибор, явно фиксируя настройку, и беседа началась.
— Кто вы такой?
— Я пилот гиперсамолета разведки климата с лунной базы «Беллона-1». Мое имя Хадас Кьюм, — насчет разведки он врал.
— Как вы сюда попали?
Пленник вкратце доложил, как это случилось, не вдаваясь в технические детали и цели своего полета.
— Вы будете отвечать на все наши вопросы? Хадасу очень хотелось соврать, однако что-то внутри противилось этому.
— Я в вашей власти, и сдался я добровольно, однако я сам хочу получить ответы на некоторые свои вопросы, я не думаю, что вы чем-то рискуете, отвечая на них, я ведь никуда не денусь из вашего подземелья.
После этого заявления высокий — в нем было сантиметров сто семьдесят и по сравнению с другими он казался большим — отключил свой прибор и немного посовещался с напарником. Все это время остальные прибывшие подобострастно стояли, не сходя с места и лишь иногда переминаясь с ноги на ногу. Хадас подивился их выдержке при столь непривычно большой силе тяжести — даже свои многочисленные инструменты они не положили на пол. Лишь полицейский с дубиной вел себя более развязно: он оглядывался вокруг, чесал нос и всячески показывал свою независимость.
Наконец высокий решил ответить:
— Мы думаем, пришелец, ты не вправе от нас чего-то требовать. Твой статус в нашем государстве равен нулю. Если ты не станешь нам отвечать или еще как-то проявишь непослушание — будешь подвергнут наказанию или умрешь. Запомни: все и всегда у нас делается по команде. И перестань приставать к младшим статусам, они не имеют права с тобой говорить, хотя их статус равен единице.
— А чему равен ваш статус?
— Я не давал тебе права спрашивать, но все же отвечу. Мой статус равен семи. Статус же Верховного — восемнадцати. Более не задавай вопросов, потому как, если мы посчитаем нужным, мы пришлем учителя с необходимым статусом и он тебя обучит. Ты все понял?
— Да, вообще-то, — кивнул Хадас и добавил про себя: «Однако даже если „нет“, какой смысл говорить „да“, если вопросов задавать нельзя».
Затем последовала оживленная беседа.
— Ваша спутниковая база знает о нашем существовании?
«Некорректно поставленный вопрос», — отметил пленник и сразу воспользовался зацепкой.
— Извините, я не совсем понял. Чье существование вы имеете в виду? Ваше личное либо существование людей на планете вообще?
— Ясное дело, я разумею в своем вопросе государство Джунгария.
— Название мне ничего не говорит. Я не знаю его протяженность, координаты и прочие параметры. Можно ли их уточнить?
— Ты слишком хитер, разведчик. Но можно ли из твоих слов заключить, что ты о нас ничего не слышал?
— Вполне можно, — согласился Хадас.
Он впервые подумал, что может вешать им на уши почти любую лапшу. Большинство данных, полученных через него, им абсолютно нечем проверить, и потому его главная задача — врать непротиворечиво, даже под возможной пыткой, и тогда его слова можно будет воспринимать со стороны либо как чистый вымысел, либо как истину — в зависимости от настроения.
— Но могут ли о нас знать другие, более высокие статусы на базе, чем ты?
Ну вот, отметил Хадас, собеседник уже перенес собственные общественные отношения на представителей Земли. Это была непростительная ошибка со стороны дипломата: явно давала себя знать двадцатилетняя изоляция планеты. Требовалось включаться в игру, раз уж ему подыгрывали.
