– Ничего страшного, Мисси, не случилось, – начал он, едва только щелкнул замок, – Просто бинт ослаб, и рана вновь начала кровоточить…
– Я уже думала… Мяу! Стучу-стучу, а он молчит!.. Доктор Вернц уже весь перенервничал!.. А у тебя закрыто! Эол, ты почему закрылся!?
На ближайшей стенке появилось лицо в очках.
– Извините, доктор, – Эол поклонился и повернулся к Мисси. – Мой кабинет звуконепроницаем, ты что, не помнишь? Я же сказал, что работаю.
– Но почему? А случись что? Вот как сейчас!..
Между ног протиснулся пылесос.
– Принеси бинт, Мисси. Доктор, еще раз извините, все в порядке.
Лицо в очках кивнуло и исчезло. Тут же дом взорвался кошачьей музыкой.
– Тишина! – выпалил Эол и поковылял к дивану.
Звук разом стих, но через секунду послышалось пение Мисси:
– Мур-мур-мур-мур-мур-миау-мр-р-р-ми-мау.
– Мисси! Помолчи, пожалуйста!
– Как скажешь, милок, – она появилась в дверях, стоя на задних лапах и виляя хвостом.
Палец тотчас перестал болеть. На ее теле белела коротенькая маечка и крахмальная волнистая юбочка с бордовой каймой, а на голове аккуратненькая шапочка медсестры с жирным красным крестом. В руках она держала аптечку и огромный, словно насос, шприц. «И когда она успела переодеться?» – подумал Эол.
– Будет немного бо-бо, котик, – сказала Мисси и принялась развязывать бинт.
– Что!? К-к… – он поперхнулся.
– Ну-ну… Мр-р-р. Ты же мужчина!
– Но…
– Сидите смирно, больной, или придется сделать укольчик, – она сверкнула глазами, а хвост нервно вздрогнул.
Эол вздохнул и откинулся на спинку дивана: эта кошка все равно сделает по-своему, иначе опять вызовет доктора.
– Ну, вот и молодец. Что тут у нас?.. Ап!..
Резкая боль обожгла палец. Он загорелся, пульсируя волнами жара, и разразился потоком теплой жидкости. Эол чувствовал, как кровь полилась на пол.
– Все-все-все… Все уже позади. Сейчас перебинтуем, и будешь как новенький. Смотри, что ты наделал… – обернулась она к пылесосу, уже заляпанному сверху кровью, но все так же бодро воюющему с точечным загрязнением. – Убирай теперь. Ну… вот… и… все.
Эол осмотрел аккуратную повязку и улыбнулся:
– Спасибо, Мисси.
– Мур-р-р?.. – кошечка повела ушами и наклонила голову.
– Да!.. Хороший… костюм.
– Тебе нравится? – она закружилась, демонстрируя себя со всех сторон.
– Да. Да-да!.. Очень!..
– Тут не висит? – Мисси повернулась задом.
– Нет. Все сидит как надо.
– Мур-мур-мур-мур-мур-миау-мр-р-р-ми-мау-ми-и-мяу… – она вышла, пританцовывая и размахивая огромным шприцем.
«Бурому точно понравится», – улыбнулся Эол, провожая ее взглядом. Он сполз со спинки и растянулся на диване, сунув под голову руку.
Может, позвонить Анни?.. А что сказать? «Привет, Анни! Как дела!?» Нет. «Здравствуй, Анни. Я рад снова видеть тебя…» М-м… Нет. Может, «Анни!? Не ожидал! Прошу прощения. Я работал и случайно сказал «аннигиляция» и система неправильно поняла… но я рад такой случайной встрече…». Нет. Как-то… по-детски… Анни… Анни…
Перед глазами появилась она. Эол был мастером визуализации, и сейчас они улыбались друг другу гораздо смелее и откровеннее, чем недавно в кафе. Анни была красива по меркам любого из представителей разумной жизни по простой причине – в ее лице и теле были полная симметрия и гармония: большие зеленые глаза, маленький носик, небольшой ротик с наливными губками, грудь, талия, бедра. «Не обошлось без корректировки ДНК при зачатии», – подумал Эол. Но, надо отдать должное ее родителям, они не сотворили из Анни копию какой-нибудь популярной в то время звезды. Она не была похожа на однотипных высоченных белокурых ровесниц с широкими плечами, тогда, кажется, была популярна спортсменка-воительница Гром из реалити шоу «Драконы Конделунии», искусно молотящая всех подряд, и Анни не пришлось менять имя и внешность. Хотя, кто знает?.. Но ее взгляд… Его нельзя было вывести в лаборатории. Он делал из Эола голого мальчика на центральной площади, медузу на берегу, истукана; и в тоже время смельчака, отчаянного исследователя далеких планет, героя!
А может, просто: «Анни, я хочу…». Она смущенно поправила черные вьющиеся волосы, опустила глаза и прильнула к нему…
– Анни… – проговорил Эол мечтательно.
Стена покрылась рябью, и через мгновение появилось слегка удивленное женское личико. Большие зеленые глаза улыбнулись:
– Эол?..
Он подскочил. Руки забегали по дивану, стараясь угнаться за беспокойным взглядом:
– Я… Я работал… и случайно сказал «аннигилировать» и… вот… – уши налились горячим соком. Что я несу?
– Что же ты собрался аннигилировать? – она засмеялась и заложила за ухо прядь коротких ровных волос смоляного цвета.
– Нет-нет. Ничего. Это я так… думал.
– Что у тебя с ногой?
– Какой ногой!? Ах, это. Стукнулся случайно.
– С нашей работой – это серьезная травма, – сказала девушка. – Тебя в визуализации за палец еще никто не кусал?
– Нет-нет. Все в порядке, только упал камень… – Эол принялся рассматривать свой новый бинт.
Анни звонко расхохоталась:
– Пока не перестанет болеть – еще и не такое будет. Вообще-то это сильно мешает работать и создает помехи в реальности визуализации, так что не спеши делать отчеты о кровожадности обитателей своей планеты.
– На той планете еще и жизни-то нет… только очень кровожадные камни, – он улыбнулся. – Я изучал первоначальный макет… Вот и все…
Эол замолчал, уставившись в пол. Анни тоже что-то теребила в руках.
Пауза затягивалась. Эол это чувствовал. Все, теперь он уже ни за что не сможет посмотреть на нее. Надо прощаться. Еще мгновение и он просто отключит систему…
– Ну, ладно, – сказала Анни. – Пока. Звони еще.
– Да-да. Конечно…
Она исчезла. Эол плюхнулся на диван. Обхватил горящие уши и улыбнулся: сработал закон Притягивания реальности к визуализации. «Надо быть осторожнее с образами… Но… Все не так плохо! Они поговорили! Пусть и не очень. но они больше узнают друг о друге, общаются, делятся новостями. Вот… ногу повредил. Она поинтересовалась моим самочувствием. Пошутила про работу… Опять работа… Хотелось сказать, какая у нее красивая прическа… У нее новая прическа! А я даже не заметил этого»… Эол провел ладонью по лысине: «Может, и мне сделать прическу?..».
Серой тенью прошмыгнул Ролл.
– Ролл, малыш, дай-ка я тебя… – донеслось из кухни. – Мяу-у, ми-иу…
Что-то звонко разбилось, послышалась возня, клацанье когтей по полу, смех, шипение и тяжелое дыхание.
Эол закрыл дверь кабинета и все стихло. Он запустил голографию набора аминокислот и долго всматривался в медленно вращающиеся в воздухе модели. Затем сменил их на изображения простейших белков, перешел к спиралям ДНК и РНК, хромосомам и закончил простейшими клетками.
