Вскоре по распоряжению Первого стал собираться малый кабинет. Сдержанно скалился лошадинолицый Магистр по планированию тайных акций. По обыкновению, обильно потел Директор конторы внутренней безопасности. Он был не в силах скрыть волнение и то и дело доил-потирал массивный нос. Агенты донесли ему, что жена Первого одолевала супруга просьбами о назначении на пост Директора конторы внутренней безопасности молодого и "многообещающего" красавца офицера, которого она почему-то называла племянником.
Первое Доверенное Лицо, шаркая ногами, вошел в помещение и уже с порога потянул носом воздух. Он абсолютно не выносил дурных запахов, а Директор конторы внутренней безопасности воздух явно не озонировал. Глаза Первого гневно выпучились, на жилистой шее вздулись страшные - в палец толщиной вены. Участь Директора была решена.
Утешитель, поглядывая на Первого, с доброй полуулыбкой кивал маленькой змеиной головкой в такт каким-то своим очень добрым мыслям.
"Вот подлец, - со злобой подумал Первый и приветливо улыбнулся Утешителю в ответ. - Спокоен, потому что все знает наперед. Ни у кого нет такой агентуры, какая есть у него. Даже у меня нет".
- Я вас вызвал вот для чего, дети мои, - проникновенно начал Первый. Не для разноса. Нет! Я хочу, чтобы прекрасное коснулось вас легчайшим касанием, чтобы души ваши озарились прекрасным. Это поможет вам в работе, а также в личной жизни. Сегодня утром мне в голову пришел стих. Мне кажется, да, наверное, так оно и есть на самом деле, стих этот поистине гениален. Слушайте внимательно. И во время прочтения стиха не отвлекайтесь. Думаете, я не помню, как в прошлый раз Директор конторы внутренней безопасности ковырялся в носу? Готовы слушать?
На лицах присутствующих разом загорелось радостное ожидание.
Что призрачней тумана над водой?..
О нем воспоминанье!..
Минуту стояла тишина. Все молчали, в меру актерских способностей каждого напряженно изображая немое восхищение. Затем все члены кабинета разразились восторженными восклицаниями.
Первый томно прикрыл глаза. Казалось, он вовсе не смотрит на присутствующих. Но он заметил, как при неловком движении из рук Директора конторы внутренней безопасности выпал платок. Директор склонился за платком и на несколько секунд умолк. Это решило его судьбу окончательно.
Первый решил применить свой излюбленный прием "внезапного контраста". Он резко выпрямился и, судорожно сжав подлокотники кресла, пронзительно заорал:
- Не все были достойны слушать мой шедевр! Встать!
И, хотя Первый не обращался к определенному лицу, все - в том числе и Директор - поняли, кто жертва на этот раз.
Директор попытался встать. Ноги не слушались. Пульс бешено бился в самом горле и не давал дышать.
- Я не виноват. Не виноват я!
- Виноват! - взвизгнул Первый Доверенный. - У меня есть достоверные данные. Разгильдяй! И потеешь ты препротивно!
- Я... я... Оправдаю... Все, как один... - бормотал Директор. Он знал, что все слова напрасны, но что-то говорить надо было. И слова вылетали из дергающегося рта жалкие и бессмысленные.
- Ну ладно, - Первый покойно откинулся в кресле; свободно положил руку на подлокотник; неожиданно улыбнулся. - Я добр. Я доверчив. Дадим тебе возможность исправиться. А пока что - вон!
Раздавленный Директор, шатаясь, направился к двери.
Первый вытер сухой лоб и обратился к Магистру по планированию тайных акций.
- Жарко. Не правда ли?
Радостный блеск в глазах Магистра тут же поблек.
- Да... То есть, нет... То есть, да...
- Ты волнуешься. Правильно делаешь. Причина для этого есть. Вы знаете, почему я Первое Доверенное Лицо? - Все вразнобой забормотали. - Потому что я знаю все то, что знает Непостижимый, а сверх того еще кое-что. Знаю я и то, что Магистр хотел пастись на чужом поле, а закончилось все печально. Какие прямые обязанности твои и в Антупии были? Правильно, планирование полувоенных акций. А какие обязанности Директора? Тоже правильно. Обеспечивать секретность информации. Что же ты сделал? Молчишь? Ты попытался отстранить Директора от участия в акции. И отстранил. Что же в итоге? В итоге утечка информации. Я имел очень неприятную беседу с землянами. Получишь, Магистр, двадцать тросточек по нижеуказанному месту. После совещания пойдешь к начальнику экзекуционной команды и скажешь о своей норме.
- Благодарю! Сердечно благодарю. Смою свою вину кровью врагов Фирболгии! - бормотал Магистр, вне себя от радости. На этот раз все обошлось "малой кровью".
- Конец совещания, - объявил Первый Доверенный, вставая.
- Как быть с арестованными сотрудниками телецентра в связи с утечкой информации? - вкрадчиво напомнил Утешитель.
- Их много?
- Двадцать два человека. Уже после обработки первой степени половина из них призналась.
- Всех в концлагерь!
- Всех? - позволил себе переспросить Утешитель.
- Ну конечно! - с раздражением объявил Первый. - Те, кто признался, должны быть наказаны. Логично, не правда ли? А кто не признался... Тот должен быть наказан за преступное упорство!
- Браво! - бархатным голосом воскликнул Утешитель и Успокоитель. - Ваша мудрость, возведенная в ранг государственной политики, не имеет предела. И в самом деле: если человек арестован, следовательно, он виноват. Государственные действия не должны подвергаться ни малейшему сомнению!
Он склонил голову, словно в безмолвном восхищении мудростью вождя. Первое Доверенное Лицо смотрел на безукоризненный блестящий пробор Утешителя и Успокоителя и думал, сладко вздрагивая, что когда-нибудь влепит пулю прямо в середину этого пробора. Просто так. Для собственного удовольствия.
5
Бал! Бал! Бал!
Проходили франтоватые военные, пяля петушиную грудь. Рядом с ними порхали воздушные создания в розовом и голубом. Создания с железно отработанной грацией склоняли на бок головки и, старательно топыря мизинчик, томно обмахивались крошечными веерами. Их ангельские лица полыхали острыми гобсековскими взорами.
В углу группка обаятельнейших женщин самозабвенно сплетничала. Они с непринужденностью, выработанной тренировками перед зеркалом, принимали изящные позы и взахлеб ядовито щебетали.
Земляне стояли почти в центре зала, спиной к изумрудной колонне.
Первое Доверенное Лицо прохаживался по залу: он кивал одним, улыбался другим и трепал за щечки молоденьких девушек. Те, как учили родители, премило смущались и музыкально ойкали. Они бросали на старика томные взоры из-под полуопущенных ресниц и старались пособлазнительнее изогнуть стан в поклоне. И старались они не напрасно. Первому уже давно осточертела очередная жена. Слишком много власти стала забирать она себе в руки и слишком много молодых "племянников" по ее протекции получали ключевые посты в государственных органах и в армии.
