Александр Шохов - Книга бытия

одинаковы только лозунги, которыми они обмениваются. Целевое состояние

это описание их будущей деятельности с распределенными между ними

полномочиями, функциями и ресурсами. Пока четкости в целевом состоянии

нет, нельзя переходить к следующему этапу.

Таким же образом вы можете запустить процесс проектирования совместных

действий. Участники общения должны согласовать действия с учетом

сделанного анализа ситуации и выработанной цели. Толкнуть их к этому вы

можете фразами типа: "Как выглядит программа ваших совместных действий?",

"Спроектируйте совместные действия на ближайшее будущее" и т.п.

Последовательность внутренних команд, которую вы при этом должны запустить

выглядит так: "я должен взять на себя только те функции, которые мне

выгодны - я должен договориться о том ресурсе, который мне потребуется для

нормальной работы - я должен договориться о способах взаимодействия с

присутствующими"... Следите за тем, чтобы все эти внутренние команды были

проработаны в межсубъектной коммуникации...

Читая этот текст, я незаметно для себя уснул. Под утро мне приснился поток, о котором писал сумасшедший бородач. Я даже осознал во сне, что дзен-буддизм, тибетский ламаизм, мексиканский шаманизм, йога и прочие школы духовно-энергетического развития - все это способы взаимодействия с этим потоком. 5 Проснувшись от того, что лучи солнца упали на лицо, я с удовольствием потянулся до хруста в суставах и включил телевизор. Александр Ляхович вел свою программу "Утренний город". Еще не совсем проснувшись, вспоминая свои сны и вчерашние события, я услышал его фразу. - Сегодня у нас в гостях человек, который больше десяти лет занимается так называемыми рефлексивными технологиями. Школа, представителем которой он является, развивает технику расширения рефлексивного внимания. Я прочел все это по своей шпаргалке, чтобы ничего не перепутать, - Ляхович улыбнулся. - Не могли бы вы рассказать нашим телезрителям о том, что значат все эти загадочные термины? Это уже нельзя было назвать простым совпадением. Рефлексивные технологии вторгались в мою жизнь по всем информационным каналам. Конечно же, я весь обратился в слух. - На самом деле реальность почти всегда проще попыток ее описания, - изрек собеседник Ляховича. - Технология, которой мы владеем, дает человеку ключ к управлению любыми ситуациями, которые только могут произойти в его жизни. Потому что все ситуации вызывают внутри человеческого мышления внутренний диалог, которым нужно управлять. И в любых ситуациях возникает коммуникация между людьми, которой тоже надо управлять. Зачем управлять? Чтобы достигать своих истинных целей. Чтобы использовать все предоставляющиеся возможности, а не смотреть им вслед, думая, как можно было бы хорошо вовремя соориентироваться в ситуации... - Вы занимаетесь консультированием бизнесменов? - спросил Ляхович. - Неужели все это может помочь в бизнесе? - Фирмы населены людьми, каждый из которых стремится к собственной цели. Иногда цели людей настолько противоречат друг другу, что фирма не может ни функционировать нормально, ни развиваться эффективно. А сегодняшние управленцы людьми не управляют. Они управляют деньгами, помещениями, сырьем... Поэтому многие бизнес-проекты терпят крах. Люди, которые должны были этот бизнес-проект реализовывать, на каком-то этапе обнаруживают, что они хотят разного, и вместе продолжать не могут. Для нас это ситуация, которая дает возможность построить принципиально новые отношения, внутри которых конфликт целей будет протекать управляемо. А для большинства сегодняшних управленцев это ситуация, когда нужно расставаться и делить имущество. - То есть конфликты надо оставлять внутри фирмы? - Конечно. Но их течение должно быть управляемым. Тогда все участники конфликта смогут использовать друг друга для достижения собственных целей. То же и в спорте. Во всех играх заложен управляемый конфликт, который, собственно, игру и образует. Если одна сторона в конфликте вдруг уходит, игра продолжаться не может. Каждую фирму образует некий базовый конфликт, и им нужно управлять, чтобы он не превратился в катастрофу. Мы умеем строить коммуникацию между конфликтующими сторонами, в которой они находят для себя новые возможности взаимодействия. - Мы благодарим нашего гостя Евгения Ломоносова и прерываемся на рекламу. Я записал имя и фамилию на вчерашнюю рукопись. А потом вспомнил, что автор рукописи и гость программы - одно и то же лицо. Евгений Ломоносов - так звали моего предшественника в "Герониксе"! На рукописи имя и фамилия были мелко написаны серым цветом в колонтитуле каждого листа. С мыслями о странностях судьбы я отправился в ванную совершать утреннее омовение. 6 Первый, кого я увидел на работе, был Марк Витгенштейн. - Доброе утро, - сказал я. - Сегодня ты рано. - Слушай, Ворчагин, ты вчера не помнишь, чтобы этот бородач оставлял свои координаты? - Он их не оставлял, - сказал я. - К тебе приходил Михайлов? - Да, сегодня утром. Ты тоже его видел? - Вечером. - И что ты думаешь? - он сразу оживился. - Не читай рукопись до конца. Она того не стоит, - сказал я. И потом, совершенно неожиданно для самого себя, добавил. - Лучше отдай ее мне. - Тебе?! - Я кивнул. - А как же мы объясним ее исчезновение автору? - Об этом не беспокойся. Автор вряд ли явится сюда до того, как кто-то из нас откинет копыта. - Ворчагин, что ты задумал? - он пристально смотрел мне в глаза. - Еще и сам не знаю, - ответил я. - Смутное чувство, что я могу раскрыть загадку этой рукописи. Он молча сгреб со стола отпечатанные на машинке листы и протянул их мне. Я сложил их ровной стопкой - всего-то не больше двухсот пятидесяти страниц - и бросил в пустой, нижний ящик своей тумбы. Мое сердце учащенно забилось. Я сел воплощать вчерашнюю идею художественного оформления эзотерического словаря, а Марк углубился в правку каких-то текстов. Становилось жарко. Вентиляторы натужно гудели, гоняя по комнате воздух, но температура неуклонно повышалась. Попутно я вспомнил, что на моем компьютере находится неизученный архив ломоносовских трудов. Я разархивировал его и задал поиск по подстроке "рефлекси". Компьютер нашел дюжину файлов, большая часть которых представляла собой неоконченные статьи или начатые и брошенные работы. Я решил, что ознакомлюсь с ними потом, и продолжал трудиться. Примерно в одиннадцать явился Апраксин. Он был бледен, глаза его метали молнии. - Я только что имел встречу. - С Михайловым, - сказали мы с Витгенштейном хором. - Вы тоже? - он сел в кожаное кресло. - Чертовщина какая-то. Где эта рукопись? - Я попросил Марка отдать ее мне, - ответил я. - Надеюсь, ты не собираешься ее читать? - Пока нет. Но кое-какие идеи в связи с ней у меня появились. Я хочу заставить компьютер проанализировать текст на предмет поиска некоторых ключевых фраз. - Зачем тебе это? - страдальческим голосом спросил Апраксин. - Давай вернем эту гадость автору и забудем обо всем. Я покачал головой. - Хочу понять, в чем там дело. Кстати, читать рукопись втроем гораздо безопаснее, чем одному. Если я начну с того места, на котором остановился Марк, и одолею половину оставшегося содержания, со мной может ничего не случиться. А если ты прочтешь остальное, то мы втроем сможем обсудить весь текст. - Даже не пытайся меня к этому склонить, - сказал Апраксин. - Я не собираюсь жертвовать жизнью ради любопытства. Я пожал плечами. - Сходи в соседнюю фирму, сделай на всякий случай копию, - посоветовал Марк. - А то если он все-таки явится, будет неловко не отдать. - Хорошая мысль, - ответил я. - Но я лучше отсканирую текст и распечатаю. Это та же копия, только ходить никуда не надо. - В жизни всегда есть место подвигу, - иронично заметил Апраксин, уселся за свой стол и раскрыл папку со счетами. 7 Это случилось в кафе во время обеда. Мы втроем сидели за столиком, потом к нам присоединилась Света. Мы весело перешучивались, поедая пиццу и салаты. В середине трапезы Марк тяжело упал головой на стол. Из его левой лопатки торчала оперенная стрела. Когда мы подняли его, стало видно, что окровавленное острие высунулось из груди. Он умер мгновенно. Женщины в один голос завизжали. Мне стало очень плохо от вида крови, я отошел в сторону и изверг в урну все съеденное, а потом перед глазами поплыли темные круги, и я сидел на стуле в полной прострации, пока Анатолий Михайлов не подхватил меня подмышки и не выволок на улицу. Марк сидел спиной к стене. Стреле было просто неоткуда взяться. Михайлов появился на месте происшествия почти сразу. Выяснилось, что он, ничего не говоря об этом нам, приставил к Марку двух телохранителей, но они не успели ничего предпринять. Именно благодаря его вмешательству нам удалось быстро объясниться с милицией. Иначе нас бы увезли в участок и допрашивали там. - Вот мои координаты, - сказал он, протягивая визитки мне и Апраксину. Звоните, если с вами станет происходить что-то подозрительное. Вечером я сканировал рукопись, злобно скользя глазами по распознаваемым программой страницам. Было пустынно и тихо вокруг. Почти угасший закат посылал последний отсвет дня городу, тонущему во тьме. Рукопись была напечатана довольно отчетливо, компьютер распознавал ее без труда. Но я пока только сканировал и печатал, не пытаясь сохранить листы в виде текста. В любом случае наша распечатка будет распознаваться лучше машинописи. На это у меня ушло около двух часов. Но в конце этой работы я имел собственный экземпляр текста-убийцы. Я не удержался и обратил внимание на последнюю страницу рукописи. На ней было несколько строк. "Мое стремление найти его среди людей пока не увенчалось успехом. Однако, я верю, что тот, кого я ищу, существует. И я хочу верить, что проклятие, лежащее на мне, не будет преследовать меня вечно". От этих строк по моей спине побежал электрический ток. Но это был еще не конец книги. Потому что прямо на моих глазах на чистой бумаге проступили новые слова, которых (клянусь) только что не было. "Вечная свобода, возможность сотворить другую вселенную, любовь, которая стала для меня воспоминанием без образов, - все это ждет впереди. И кто знает, быть может, мой час уже близок". Я бросился к компьютеру. Да, так и есть. В отсканированном варианте последней страницы этих слов не было. Безупречно точная машина спасла мой рассудок от помрачения. А вот на распечатанном только что экземпляре новые строки уже выступили, хотя и были больше похожи на допечатанные на машинке. Даже бумага была характерным образом продавлена. Не знаю для чего, но я сохранил последнюю страницу в файл и, сунув свой экземпляр рукописи в папку, закрыл ее на ключ в том же нижнем ящике тумбы. Вместе с оригиналом. Мне было очень сильно не по себе. По спине бегали уже не мурашки, а огромные холодные жуки из моей собственной кожи. Липкий пот выступил на ладонях и ступнях. Я испугался, что прямо сейчас умру и попытался взять себя в руки. "Что, собственно, происходит? - спросил я себя. - В чем смысл происходящего? Мистическая составляющая мира существует. Я никогда не сомневался в этом. Просто до этого случая я не имел столь явных доказательств ее проявления в мире физическом". Эта мысль успокоила мой рассудок. Мистика существует. Да, это так. Можно продолжать жить. Тем не менее, я быстро собрался и пошел домой. На темных улицах висел туман. В его мистической глубине скрывались дома, улицы и звезды. Я шел, словно пробираясь в таинственном лабиринте, ожидая появления Минотавра из-за каждого поворота. 8 Когда я открывал дверь, зазвонил телефон. Это была Лена. - Привет. Прости, я вчера вела себя глупо. Ты не обижаешься на меня? - Нет, я подумал, что сказал какую-то грубость. - Я сама виновата. Не сердись. "Она двумя фразами создала ситуацию, которая провоцирует меня на действия по дальнейшему сближению, - подумал я. - Теперь, как честный человек, я должен спросить, где она и предложить увидеться. Как у них ловко получается управлять... Попробую поставить ее в такое же положение". - Я совсем не сержусь. - Я живу недалеко от тебя. Если хочешь, заходи ко мне. У меня есть бутылочка вкусного красного вина. Выпьем в знак примирения... Я подумала, что тебе в такой тяжелый день будет грустно провести вечер в одиночестве... "Ловко придумано. Если я откажусь, значит мои слова были ложью. Если соглашусь... А какого черта я сопротивляюсь? Почему бы и нет, в конце концов?" - Хорошо. С удовольствием. А где ты живешь? - Выходишь из своей арки на улицу, поворачиваешь направо и идешь почти до угла Торговой. Поворачиваешь направо в последнюю арку. Дверь моей квартиры сразу справа от арки. Номер 17. - Я приду через десять минут. Я быстро умылся, переоделся, проверил наличность и, оставив в квартире свет, вышел в туманную ночь. "Какого черта я туда иду? - спрашивал я себя по дороге. - Она просто манипулирует мной. Делает что хочет. А у меня нет никакой возможности сопротивляться. Разве что занять глупую этическую позицию: я никогда не вступаю в интимные отношения со знакомыми женщинами. Но это равносильно тому, чтобы признать себя гомиком или импотентом. Невозможность такой позиции делает меня уязвимым. Именно на этой моей слабости она и играет". Тем не менее я, словно запрограммированный робот, зашел в магазин, купил дорогие конфеты и пирожные, а потом проследовал указанным в программе маршрутом до двери номер 17. Она открыла мне через полминуты после звонка. Выяснилось, что ее квартира на самом деле расположена на втором этаже. А от входной двери наверх ведет скрипучая деревянная лестница. Я поднялся по ступеням вслед за ней, наблюдая как колышется ее длинная юбка. На лестнице росли домашние растения, вдоль были сооружены шкафы. Все выглядело ухоженным и симпатичным. Наверху находилась еще одна дверь, правда, стеклянная. За ней располагались четырехкомнатные апартаменты. Сначала мы проследовали в столовую, где был накрыт ужин. Кроме длинной серой с серебряным отливом юбки на Лене была надета прозрачная белая блуза, под которой был виден кружевной бюстгальтер, поддерживающий грудь снизу, но почти ее не скрывающий. Волосы были заколоты наверх и изящными кудрявыми прядями от висков спадали до плеч. - Приятно видеть тебя такой красивой, - сказал я. - Спасибо. Присаживайся. Сегодня я буду за тобой ухаживать. Как провинившаяся. Она положила мне на тарелку салат, мясо и жареный картофель, налила вино. - За мир и дружбу, - сказала она, поднимая бокал. Хрустальные емкости звучно коснулись друг друга, и мы сделали по глотку. - Не правда ли, когда люди чокаются, это напоминает поцелуй? - спросила она. - Когда делаешь это на морозе ледяными звенящими губами, - ответил я. Она засмеялась. Я поглощал еду, периодически поглядывая на искусительницу. Она зажгла свечи и погасила верхний свет. В таком освещении стали заметны золотые украшения на ушах и шее. "У нее все продумано. Теперь я должен отдаться просто из чувства благодарности за то, что меня накормили. А потом начинаются упреки: пришел, соблазнил, сам захотел, я тебе поверила..." Видимо, на моем лице отразились эти мысли, потому что она спросила: - Вкусно получилось? - Очень. Просто восхитительно. - Еще положить? - Спасибо, нет. Это будет слишком много. - Ну тогда давай пить вино, - сказала она. - И есть всякие сладости. - Давай. Через минуту стол преобразился. Теперь на нем стояли две чашки чая, два бокала вина, пирожные, конфеты и пирог ее собственного изготовления. Обычно в таких ситуациях девушки оставляют инициативу поддерживать разговор за кавалером. Я намеренно молчал, делая паузу слишком длинной и неловкой. Но это у меня, надо признаться, плохо получалось. Потому что мы общались даже молча. Улыбками, жестами, прикосновениями рук, когда передавали друг другу что-нибудь на столе. Интересно, как бы повел себя на моем месте мастер рефлексивных технологий Женя Ломоносов, если бы не хотел быть соблазненным, но хотел хорошо поесть? С другой стороны, почему бы не соблазниться? В конце концов, я был последний раз с женщиной в постели полгода назад. Она уже претендовала на роль жены, и начинала указывать мне, когда надо приходить домой и что делать в первую очередь. Мы расстались с громким скандалом, я просто заявил ей, что не собираюсь связывать с ней свою жизнь. - Налей мне еще вина, пожалуйста... Я молча налил, все еще цепляясь за эту длящуюся паузу как за последнюю возможность не попасть в теплый и влажный капкан любви. - Это вино в свете свечей похоже на огромный рубин, - сказала она. - У моего дедушки была коллекция рубинов, которую потом отняли румыны. Во время войны. Говорят, их отправили Гитлеру, в личную коллекцию. С тех пор следы теряются. - Драгоценные камни редко исчезают навсегда. Когда-нибудь они снова выйдут на свет из тени какой-нибудь частной коллекции. - Надеюсь на это. У меня сохранились все архивные подтверждения того, что коллекция принадлежит нашей семье. По крайней мере, можно рассчитывать на серьезную компенсацию. "Отлично. Пока разговор не касается лично каждого из нас, это позволяет превратить романтический вечер в дружескую беседу с трогательным расставанием и нежным поцелуем в щеку". - Я держал драгоценные камни большой ценности в руках только однажды. Когда делал презентационный альбом крупного ювелирного магазина. Они под жуткой охраной позволили сфотографировать камни цифровой камерой. И глаз с меня не спускали. - Я могу тебе показать один рубин. Его дедушка сумел проглотить перед тем, как румыны вошли в дом. Мне это сразу напомнило историю про часы из "Криминального чтива", но я сдержался и не сказал об этом. Она взяла меня за руку и повела в гостиную. - Посиди здесь. Были включены бра, красиво освещавшие мебель из красного дерева. За стеклом старинных шкафов таинственно поблескивали золотыми литерами переплеты книг. На полу был толстый ковер. Я сел в кресло-качалку. Оно тихо заскрипело подо мной. Она ушла в соседнюю комнату, видимо, спальню, и вернулась, неся в руках небольшую коробочку. Сев рядом со мной на диван, она приподняла крышку, и изнутри вырвались яркие лучи. Камень был прекрасен. Его грани отбрасывали лучи света на вещи и стены. Казалось, что именно в нем хранится душа этого дома. Лена взяла его в руку, и на ее загорелой коже заиграли волшебной красоты лучи. - Прикоснись к нему, - сказала она. Я коснулся камня, лежащего на теплой коже ее руки и все мое тело пронизала дрожь. Мне показалось, что лучи, исторгаемые камнем во всех направлениях, на долю секунды сконцентрировались и через пальцы вошли вглубь моего тела. Волна прозрачной и четко структурированной энергии камня толкнула меня в необычное состояние. Я увидел нить своей судьбы. В этот миг я почувствовал на своих губах поцелуй. Разумеется, моя собеседница отнесла перемены в моем состоянии исключительно на счет своей сексуальной привлекательности. Камень продолжал, но уже не так интенсивно, излучать в меня образы и мысли, выразить которые словами я не мог. Нить судьбы, которую я воспринимал как поток, проходящий сквозь меня, обрела внутреннюю структуру. Теперь я видел то, что составляет ее в данный момент. Лена, камень, Михайлов, Петров-Ананасов, текст-убийца... Все они сплетались друг с другом в красивый и совершенный узор. Я увидел, что замысел Лены далеко не сводился к сексуальному приключению с моим участием. Она играла свою роль во всей истории. Но какую, - этого я увидеть и понять не мог. - Подожди, - сказал я. - Этот камень живой? - Иногда мне тоже так кажется, - ее глаза горели, раскрытые губы жаждали ответных ласк. Я взял ее за руку, сел на диван и поцеловал. Мы любили друг друга в отблесках рубиновых лучей. Это продолжалось долго. Во всяком случае, когда наши утомленные тела без движения улеглись рядом, я заметил, что восток окрашен предрассветными сумерками. Я погладил рубин, и он отозвался новой волной энергии. Спать не хотелось. - Жаль, что ты не можешь носить его на себе, - сказал я. - Могу. Она зачем-то приложила рубин к своему "третьему глазу" и внимательно смотрела на меня несколько минут. Потом встала, удалилась куда-то и вскоре вернулась с толстой, изящно свитой золотой цепочкой, кулон которой был сконструирован специально для рубина. Елена с легким щелчком вставила его в оправу и закрыла маленький замок. Ее нагота стала почти мистической. Рубин делал ее тело наполовину прозрачным. Я видел, как внутри нее текут и завихряются потоки энергии. Рубин почти сразу подключился к основному потоку "ха-тха" (как называют его индусы), и я увидел, как лучи камня упорядочили хаотическую женскую энергетику. Теперь вся Елена стала подобна кристаллу, энергия которого не могла истощиться. Мы снова оказались в объятьях друг друга. Когда солнце заглянуло в окна, оба мы мирно спали. 9 Конечно же, на работу я проспал. В одиннадцать утра, дома, принимая ванную, я с удовольствием вспоминал прошедшую ночь. Теперь капкан любви уже не казался мне таким уж коварным устройством. Идиллию испортил звонок Михайлова. Я поднял трубку аппарата, стоящего в ванной, и услышал его голос. - Ворчагин? Это Михайлов. Апраксина нашли мертвым сегодня утром. В издательстве. Вы еще не были на работе? - Нет. - Я буду у вас через пятнадцать минут. Раздались короткие гудки. Я вылез из ванной. Воспоминания минувшей ночи почему-то отступили на задний план. В голове вертелась пушкинская строчка "И мнится, очередь за мной...". Михайлов подозрительно посмотрел на мою мокрую голову, но круги под глазами, видимо, все ему объяснили. Впрочем, он вряд ли мог подозревать меня в убийстве Алексея. - Что происходит? - спросил я. - Он что-то пытался найти, сидя за Вашим столом. Кажется, пытался вскрыть тумбу. Его череп от виска до виска проколот горячей бронзовой иглой. Мясо еще долго дымилось по краям раны. - Не выношу вида крови, - сказал я, быстро садясь в кресло. Удары сердца отдавали в виски резкой болью. - Знаю. Заметил еще в прошлый раз. Вам лучше не ходить на работу. Там залито кровью все. - Анатолий, но Апраксин не читал рукопись... - Это еще предстоит выяснить. Во сколько вы вчера ушли из "Героникса"? - Поздно. Около десяти часов. Даже позднее... Я сканировал текст рукописи Петрова-Ананасова. - Можно узнать, зачем? - Мне хотелось, чтобы компьютер распознал весь текст и поискал некоторые ключевые фразы. Я хотел исследовать рукопись, выяснить, что именно в ней убивает... Чтобы компьютер лучше распознал текст, я его сканировал с машинописи и печатал на принтере. С принтера распознается лучше... - Вы, значит, из любопытства всем этим занимались - подытожил Михайлов. - Вы были один? Ничего странного не происходило? - Я был один. А странность случилась перед самым уходом. Я рассказал Михайлову о том, как появилось несколько новых слов в рукописи, и о том, что в компьютерном файле сохранился прежний вариант последней страницы. - Интересно, - сказал Анатолий, потирая лоб. - Я был уверен, что он заменяет старые экземпляры новыми. А оказывается книга модернизируется сама. Вы ушли около половины одиннадцатого? И никого не заметили входящим в редакцию? - Да, точно так. Был туман, очень густой. - Вахтер указал то же самое время Вашего отбытия, после чего улегся спать и проспал до шести утра. В шесть утра он обошел здание и наткнулся на труп Апраксина. Где Вы провели ночь? - Я был у девушки. Он покивал головой. - Я просто уточняю. Мои люди следили за Вами. А телефон Ваш мы прослушиваем уже тридцать шесть часов. - Вы могли бы спросить у меня согласия. - Вот я и спрашиваю. Хотите ли Вы, чтобы мы продолжали это делать? Для вашей же безопасности. - Мне все равно. Если мне угрожает опасность, вряд ли Вы или кто-то другой сумеет меня защитить. Мистика непобедима. А скрывать мне, по большому счету, нечего. - Вы в панике, Ворчагин. Возьмите себя в руки. Угроза есть. Но нет смысла начинать умирать до того, как смерть постучалась в двери. - Мне кажется, что в рукописи используются инструменты, сходные с теми, которые генерируются в рефлексивных технологиях. Это всего лишь предположение. Но именно в этом направлении я хотел проделать компьютерный анализ рукописи. - Над этим стоит подумать, - сказал Михайлов. - Один из моих ребят тоже выдвигал похожую гипотезу. Но он вскоре после этого погиб. А буквально несколько дней назад я подключил к работе Евгения Ломоносова, вашего предшественника в издательстве, чтобы он продолжил эти исследования. Вы где хранили ключ от своей тумбы? - На столе, в письменном приборе. - Апраксин знал об этом? - Все знали... - Он умер с ключом в руках. Но тумба была закрыта. Читал он рукопись или нет, остается неясным. Вы не помните, как вы уложили рукопись в ящик? - На принтере я распечатывал с первого листа до последнего, поэтому они были напечатаны в обратном порядке, последняя страница сверху. Я взял их с лотка и просто засунул в папку, не перекладывая в правильном порядке. Потом я взял оригинал, положил его сверху на папку и в таком виде сунул обе рукописи в ящик стола. - Вы уверены, что оригинал лежал сверху? - Да. Я еще подумал, что если бородач придет за своим добром, надо будет быстро отдать ему оригинал, поэтому и положил его сверху. - Когда мы открыли тумбу, оригинала в нижнем ящике не было. Была только папка с распечаткой. Но все листы внутри были разложены в правильном порядке. - Я не понимаю, что заставило его читать рукопись. Он не хотел этого делать. - Еще вопрос. И Апраксин и Витгенштейн были неженаты? - Да. Оба развелись почти одновременно, три года назад. Они всегда вдвоем отмечали эту дату. - А дети у них были? - У Витгенштейна есть сын в Америке. У Апраксина десятилетняя дочь. - Пока я прощаюсь. Но если вы что-то еще узнаете, звоните мне сразу. - Мне очень страшно, Анатолий. Он пристально посмотрел исподлобья колючим взглядом голубых глаз, пожал мне руку и ушел. 10 Я вернулся в кресло и замер в нем, глядя в потолок. У меня пересохло в горле. Я пошел на кухню и медленно выпил кружку воды. Стало немного легче. Сердце продолжало стучать в висках, но уже не так сильно. Немного подумав, я достал из холодильника бутылку красного вина, открыл ее и с полным бокалом вернулся в гостиную. Вспомнив, что в спальне есть недочитанные тексты по рефлексивным технологиям, я перенес их на журнальный столик и, включив бра, продолжил чтение. Но через некоторое время я обнаружил, что вижу перед собой один текст, а читаю совсем другой. "Я стал энергетическим шаром. Потом я создал множество подобных себе сущностей. Они вместе со мной стали преобразовывать возникшую из пустоты материю. Так появились звезды, - раскаленные капли, с которыми мы играли. Потом наши тела уплотнились, и мы стали создавать планеты, потому что чем плотнее мы становились, тем больше нам была нужна опора под ногами. Когда плотность наших тел стала сравнимой с плотностью воды, мы стали первыми жителями этой вселенной. Те времена были наполнены счастьем. Потому что никто из нас не думал о будущем. Само время казалось нам нелепой игрой воображения. Те, кого я создал, не прокляли меня. Они были счастливы вместе со мной. Тебе предстоит вспомнить, что ты тоже был там, вместе с нами. Тебе, мой читатель. Еще не все забыто, не так ли? Ведь с самого детства в тебе живет чувство, что ты родился здесь с определенной задачей. Неужели ты думаешь, что я, создатель этого мира, настолько расточителен, что создал тебя по чистой случайности? Неужели ты думаешь, что у тебя нет собственного предназначения? И ты знаешь о нем! Но ты предпочитаешь не вспоминать. Твой мозг отказывается думать о смысле твоей жизни. Я напоминаю тебе о нем. Потому что точно знаю твой путь, и знаю, что ты не следуешь по нему. Велиар, Вельзевул и Мефистофель еще и поныне находятся где-то во вселенной, в созданных ими пространствах. Остальных я потерял во время космических катастроф. Я тоже погибал в этих катастрофах, но это не могло повредить мне. В следующий миг я снова находился где-то в этой вселенной, проливая слезы по погибшим, сожалея, что я не в силах вернуть их. У вселенной был шаблон, по которому она могла воссоздать меня. И этот шаблон возник вместе с ней. А созданные мною существа, с которыми я был так счастлив, рассеивались по вселенной. В то время я еще не умел создавать шаблоны мыслящих существ. Кошмаром был момент, когда Велиар обвинил меня в их смертях. Он сказал, что я приношу им гибель, потому что звезды и вселенная проклинают меня и хотят уничтожить. Это обвинение было правдой, которую я слишком долго не хотел признавать. Они оставили меня одного. Множество лет я трудился в полном одиночестве, пока Вельзевул не сообщил мне об эксперименте. На планете Эдем, в своем пространстве, сотворил он чудесных созданий, которые могли мыслить, подобно нам, и состояли из плотной материи. Я увидел в этом возможность воскресить созданных мною, которые ныне пребывали в холодном нигде, столь же отличном от пустоты, как вакуум космоса отличается от чистого воздуха моря. Я отправился туда и взял три особи для размножения - двух женщин и одного мужчину. Кроме того, я прихватил неудачные экземпляры, надеясь, что они постепенно разовьются в мыслящих животных". Я стучал зубами от ужаса, и, наконец, нашел в себе силы оторваться от чтения убийственных строк. - Видимо, это не весь текст, - сказал я вслух самому себе, чтобы как-то приободриться. - Наверное, это только отдельные куски, которые мое подсознание выхватило с экрана компьютера вчера вечером. В таком случае, мне почти ничего не угрожает. В конце монолога зубы стучали уже так сильно, что я с трудом выпил остатки вина. Оно немного расслабило и согрело меня, но почти не успокоило. Боясь посмотреть на покрытые буквами страницы, я ходил по комнате. Что-то я читал об управлении собственным внутренним диалогом. Попробую. В чем состоит моя проблема? Меня хотят убить. Неизвестным мне образом. Если я читаю текст, я увеличиваю вероятность смерти. Если я его не читаю, текст соблазняет меня. Ни одну книгу в мире мне не хочется прочитать так сильно, как эту, смертельно опасную... Нет, стоп! Это уже уход в сторону. В чем моя цель? Остаться живым. Хорошо. А более конкретно? Моя цель в том, чтобы обезвредить текст или сделать уязвимым его автора. Или найти такой способ защиты для себя, который сделает меня неуязвимым. Последнее наиболее интересно, потому что этим я могу заниматься прямо сейчас. У меня есть ощущение, что в так называемых рефлексивных технологиях кроется возможность защиты. Фактически, сейчас, проводя себя через осознание проблемы и целеполагание, я доказываю сам себе эффективность рефлексивных инструментов. Теперь мне нужно сосредоточиться именно на тексте по рефлексивным технологиям. Внимание, я читаю именно тот текст, который вижу... "Мастер рефлексивных технологий всегда точно знает, что и зачем он делает здесь и сейчас. У него есть технологическая последовательность состояний, через которые он должен провести себя и управляемых. Но этого мало. В его мышлении в момент действия присутствуют образы коммуникации, а в мышлении управляемых образы предметов и процессов, по поводу которых они коммуницируют. Человек в состоянии оперировать только с теми сущностями, которые отражены в его мышлении. Реальность - это то, что человек в состоянии изменить здесь и сейчас. Мастер воздействует на коммуникацию управляемых, воздействуя через нее на их внутренний диалог". У меня получилось управлять собственным вниманием! Защищает ли от смертельного текста рефлексия? Кто знает? Ободренный собственным успехом, я решил допить вино и немного поспать, а потом все-таки сходить на работу. Но зазвонил телефон, и я услышал в трубке взволнованный голос Лены. - С тобой все в порядке? - Да. Я жив и здоров. - Ты уже знаешь о смерти Алексея? - Да. Мне рассказали. - Мне очень жаль. Я на работе. Здесь говорят, что какой-то автор-маньяк убивает работников издательства. Тебе, наверное, тоже грозит опасность. - Не больше, чем моим мертвым коллегам, - попытался пошутить я. Но шутка вышла идиотской, и смеяться после нее никому не захотелось. - Ты придешь на работу? - Примерно часа через три. - Хорошо. Я хочу тебя видеть. Пока. - Пока. Почему-то я решил не пить больше вино, а одел плавки и, взяв в руки небольшую пляжную сумку, отправился к морю. Бесплатный пляж был заполнен курортниками, но на платном было много свободных мест. Я заплатил три гривны и выбрал себе парусиновое кресло у самого моря. Рядом лежала совершенно обнаженная красотка под пляжным зонтиком, которая не столько загорала, сколько выставляла себя напоказ. Меня это шоу не очень заинтересовало, потому что на ее груди вокруг сосков росли длинные извилистые черные волосы. Она, наверное, думала, что это жалкое подобие бороды делает ее привлекательной. Я разделся и сплавал на волнорез. Вода была удивительно чистой и холодной для летней жары. Наверное, к берегу пришло какое-то глубинное течение. Сидя на волнорезе и болтая ногами над бездной, я постарался совершенно избавиться от мыслей, остановить внутренний диалог. Но где-то в самой глубине мышления сложившаяся вокруг меня ситуация продолжала рассматриваться с разных сторон. Утомленный мозг искал логические связи и составлял по имеющимся данным модели происходящего. Из этой глубины пришла фраза Анатолия Михайлова о том, что Петров-Ананасов ни разу не появился вблизи места преступления незадолго до его совершения. А в этот раз случилось не так. Если оригинала нет, значит, он забрал его. И отдал ему машинопись именно Апраксин. Или рукопись в очередной раз исчезла из места хранения? Но тогда зачем Апраксину приходить ночью в издательство? Предположим, что все-таки он был в "Герониксе" вместе с автором. Вернув ему рукопись, Апраксин увидел в ящике мою папку и, открыв ее, нашел там копию. А потом начал ее читать. Хотя знал обо всех грозящих ему опасностях. Значит, Петров-Ананасов сказал ему нечто такое, что побудило Апраксина читать рукопись. Что он мог сказать? Апраксина часто мучили желания, которых он не мог осуществить. Он хотел почти всех привлекательных женщин, которых видел. Но у него не было ни денег, ни возможностей каждый день менять партнершу. Он хотел иметь все красивые вещи, на какие смотрел... Еще одна деталь - он хотел иметь все это, не прилагая усилий. Он часто говорил о техниках автоматического исполнения желаний, о самореализующихся программах, и даже посещал НЛП-стские и иные семинары, на которых эти техники осваивались, а потом с восторгом рассказывал об удивительных результатах. Не это ли послужило причиной его любопытства? Не воспринял ли он этот текст как очередной НЛП-стский прием? Не счел ли он себя достаточно подготовленным, чтобы противостоять влиянию напечатанных на бумаге букв? Обнаженная загоральщица с соседнего лежака неожиданно оказалась рядом со мной. - Привет! - сказала она, садясь на волнорез. - Привет! - Ты расположился рядом со мной на пляже. Там тебя какой-то мужик дожидается... - Высокий блондин с голубыми глазами? - Нет, - засмеялась она. - Брюнет с коричневыми. Какой ты разборчивый. Наверное, из этих... Я покачал головой. На ней по-прежнему ничего не было. Она сидела на покрытом водорослями камне, ее груди плавали рядом, как буйки, обтянутые загорелой женской кожей. Борода на них намокла и стала подобием татуировки вокруг твердых сосков. - У тебя красивый загар, - сказал я. - Ты мне тоже нравишься. Если этот парень к тебе ненадолго, я не против провести с тобой вечер. Она хлопнула меня спереди по плавкам и, убедившись в наличии эрекции, со смехом поплыла дальше в море. Озабоченные женщины всегда были моей кармой. Они преследовали меня на улице, в транспорте, на пляже... Что-то в моих телодвижениях говорило им, что я обязательно отвечу им взаимностью. Через несколько минут я был на берегу. На моем кресле действительно кто-то сидел. Приблизившись, я с некоторым трудом узнал его. - Вы Ворчагин? - Женя Ломоносов? - Да. - Видел интервью в "Утреннем городе", - сказал я. - А я нашел Вас через Михайлова. - Его люди все еще следят за мной? - Да, он точно указал Ваши координаты. Я нашел Вас, потому что хочу вмешаться в ситуацию. - Я внимательно слушаю. И лучше будет, если мы перейдем на "ты". - Хорошо. Дело в том, что мы с Анатолием коллеги. Я долгое время работал на него как независимый консультант по управлению, а несколько дней назад вступил в его организацию. Собственно, с началом этой консультативной работы связан мой уход из "Героникса". Я хочу поговорить о рефлексивных технологиях, и том анализе, которому ты хочешь подвергнуть рукопись, убившую Марка и Алексея. - Мои предположения пока очень смутные. Мне нужно время, чтобы все обдумать, написать программу компьютерного анализа текста и тому подобное. - Понимаю, что замысел еще сырой. Но дело не в самом замысле. Дело в том, что рефлексивные технологии невозможно усвоить, просто читая тексты о них. Смотри. Он нарисовал на песке схему.