- Ладно. Кончай ломать комедию, - велел Старик. - Если тебе есть, о чем говорить, говори. Если нет - уходи. Я не стану держать тебя силой. Хотя мог бы поднять на ноги всю городскую стражу. И это кончилось бы для тебя намыленной веревкой. Но этого я делать не стану. Я даже не стану напоминать тебе, как прошлой зимой ты постучался в мой дом, голодный и больной. Как я три недели выхаживал тебя, прежде чем ты смог произнести свои первые слова. Я не стал допытываться - кто ты, откуда, нет ли за спиной у тебя разбойного прошлого. Я дал тебе кусок хлеба, крышу над головой. Иногда я, быть может, был с тобой излишне строг - но для твоей лишь пользы. Ты не можешь сказать, что тебе жилось хуже других. И вот чем все кончилось! Хочешь уходить - давай, иди. Ты знаешь, где лежат мои деньги - возьми, сколько надо, и ступай.
- Знаете что, старший инквизитор, - бесцветным голосом ответил Хенг, - не стоит напрашиваться на мою благодарность. Считайте, вы ее уже получили. Дело в другом. Впрочем, и впрямь хватит вилять. Давеча вы рассказывали о своем тяжелом трудовом дне. О ведьме, которую допрашивали. Кто она?
- Зачем тебе это знать? - искренне удивился Старик.
- Зачем - это уж мое дело. Но я могу ответить и за вас. Ее имя Алоста. Она со Змеиной улицы. Ей шестнадцать лет. Так?
Старик помолчал, пожевал губами. Затем негромко сказал:
- Да, все верно. Но откуда ты знаешь?
- Неважно. Не забывайте - сейчас спрашиваю я. Мне нужно знать: в чем ее обвиняют?
- Мог бы и сам догадаться, - проворчал Старик. - Раз ведьма, то не в недоимке же налога. В колдовстве, естественно.
- Кто ее обвинил?
- Этого я тебе сказать не могу.
- Интересно, почему же?
- Не забывай, я работник Священного Ведомства, и не имею права разглашать следственную тайну. Да и желания у меня такого, представь себе, нет.
- И все же вам придется рассказать, - хмуро отозвался Хенг.
- Ты грозишь мне? - удивился Старик. - Чем же? Зарежешь меня? Но я этого не боюсь. Рано или поздно всем нам идти на суд Небесного Владыки, и лишь Ему решать - кто когда пойдет. Если Ему угодно меня призвать, используя твой нож, как средство - что ж, разве Его воля - не моя воля? А если Он хочет, чтобы я еще пожил в грешном нашем мире, то Он остановит твою руку. Чем же еще можешь ты мне грозить? Пытками? Но я их выдержу. Господи, о чем мы говорим! Да ты ведь даже не знаешь, как это делается!
- А вы зато хорошо знаете. Вы пытали ее?
- Кого, эту ведьму, Алосту? Пока что нет. Испытание, да будет тебе известно, применяется только после третьего неудачного допроса. А у нас только первый был.
- Почему вы так уверены, что она ведьма? - сдерживая слезы в голосе, проговорил Хенг.
- Похоже на то. У меня же опыт, много их насмотрелся. Но окончательно судить рано. Ты ведь знаешь - бывают и ошибки. Не так часто, конечно, как болтают на базаре бабы, но бывают.
- И что тогда? Вечная тюрьма? Грязное окошко под потолком? Нет, знаете ли, меня это тоже не устраивает.
- Не устраивает? _Т_е_б_я_? - переспросил Старик. - А почему это должно устраивать или не устраивать _т_е_б_я_? Ведь речь шла, насколько я понимаю, об этой девочке, Алосте?
- Считайте, что нет никакой разницы. Что она, что я - все равно.
- Вот теперь я, кажется, начинаю что-то понимать, - задумчиво протянул Старик. - "Да станут двое единым _т_е_л_о_м_..." Что ж ты раньше-то не сказал?
- А толку? - ответил Хенг. - Что это изменит? Вы же не отпустите ее ради меня?
Старик тыльной стороной ладони вытер пот со лба.
- Да, пожалуй, ты прав. Если она действительно ведьма, ее не спасет сила твоей любви. Лишь пламя костра очистит ее душу, спасет от ада. Страшное, конечно, средство, я понимаю. Но поверь мне, мой мальчик - иначе нельзя. Иначе ей самой будет хуже. Огонь пожрет ее тело, но останется душа. А если в бесовском невидимом пламени сгорит душа - спасется ли тело? Ты же не станешь бросаться на врача, который отрежет гноящуюся руку, чтобы спасти человеческую жизнь? Так и мы, инквизиторы - мы такие же врачи. Вся разница лишь в том, что толпе неизвестны болезни духа, толпа наивна и суеверна. Куда как проще думать про нас, будто мы - невесть какие злодеи.
- А вы не думаете, ваше благобдение, что на самом деле все по-другому? Что "бесовское невидимое пламя" - это лишь ваши домыслы? Одни в бреду увидели, другие подхватили - и пошло... А люди из-за вас, между прочим, горят не в каком-нибудь там, а в самом настоящем огне.
- Я тверд в своей вере, - негромко произнес Старик. - И мне жаль тебя. Похоже, глаза твои так и не смогли открыться навстречу Свету. Ты бредешь во тьме наугад, и нет в тебе корня. И ты не справишься с вихрем, когда оборвется цепь земной твоей жизни.
- Не надо цитировать священные тексты. Это не имеет никакого отношения к делу. К делу имеет отношение лишь судьба Алосты. И вы все-таки скажете мне то, что нужно. Я заставлю вас. Не верите?
- Не верю. Ты еще мальчик, ты только начинаешь жить - откуда тебе набраться мудрости? Или... Или ты грозишь мне бесовской силой? Но в тебе ее нет. Уж я бы почувствовал, пойми, это мое дело, моя работа. Я знаю, что ты чист. Иначе бы мы говорили по-другому.
- Чист, значит? А Алоста - ведьма? Хорошее же у вас чутье, старший инквизитор, - зло усмехнулся Хенг. - Если я чист, она тоже чиста. Если она ведьма - так и я колдун.
- Нет, ты не колдун, - помедлив, ответил Старик. - Но в тебе и в самом деле есть нечто странное. Я давно это замечал. И не интересовался я твоим прошлым не случайно - знал, что не получу правдивого ответа. А зачем мне пачкать тебя вынужденной ложью? Одно я знаю - ты не колдун. Ты кто-то другой. Поверь, я и в самом деле хотел бы тебе помочь - но не имею права.
- Тогда ответьте на мои вопросы. Больше мне от вас ничего не надо. Я все сделаю сам. Я еще не знаю, что сделаю, но все равно. Она должна жить. И быть свободной. Я все сделаю для этого.
Старик пожевал губами.
- Погоди, дай мне подумать. Ведь я еще не знаю, в самом ли деле она ведьма. А если нет... Быть может, если я увидел бы тебя впервые меньше суток назад, прикованным к стене, я бы тоже принял твою странность за колдовские чары. Так что если я и впрямь ошибаюсь... Но я не могу ее отпустить. По закону, она остается подозреваемой и до конца жизни содержится в заточении. Как я ее отпущу, какой властью? Я всего лишь старший инквизитор. Это не так уж много, мой мальчик. Выше меня - ведущий инквизитор, главный инквизитор столицы, Генеральный инквизитор Короны... Не думай, что я всесилен. Да, осудить я могу многих, но выпустить... Нет. Хотя ладно. Задавай свои вопросы.
- Где она находится?
- В подвалах Ведомства, где ж еще, - Старик усмехнулся. - Третий подземный ярус, двадцать седьмая камера. Одиночка.
- Когда должен быть следующий допрос?
- Сегодня. Но, видимо, придется отложить. Что-то я плоховато себя чувствую, сегодня, судя по всему, работать не смогу. После восхода солнца тебе придется сходить туда. В канцелярии сообщишь, что я приболел, а без меня чтобы не начинали. А дальше - как знаешь.
