Он облачился в своей космоскаф, проверил, в рабочем ли состоянии ракетные двигатели индивидуального пользования, тщательно осмотрел крепления опоясывавшего скафандр фала. Покончив с этим, он решительно ступил в помещение шлюза, которое на первый взгляд ничуть не пострадало от чрезмерной жары, и вывалился в открытый космос.
Маоган слыл первоклассным космонавтом. Все тесты, которые ему приходилось проходить, неизменно указывали, что ему никогда не изменяют ни ясность ума, ни хладнокровие, ни наблюдательность. Но на сей раз, оказавшись вне корабля, он едва удержался от того, чтобы не взвыть в полный голос.
Ощущение какого-то дикого, первородного страха перед ничем, перед небытием настолько раздавило его, что уже спустя несколько минут Джорд Маоган, охваченный неодолимой паникой, стал поспешно выбирать фал и ввалился обратно в переходную камеру.
Он снял космическую экипировку, надел униформу и вернулся в командную рубку. Все ясно, «Алкиноос», изначально выведенный на неточно выверенную траекторию, просто-напросто затерялся в глубоком космосе. Он выпал из обычного пространства, а может, и времени.
В коридоре послышались шаги. То был Роллинг, разбуженный автоматами в строгом соответствии с инструкцией: через полчаса после командира.
Заместитель Маогана вошел в рубку. Все, кто только что вылуплялся из своих изоспейсов, имели слегка растерянный вид. Роллинг не составлял исключения. Но, увидев, что командир на месте, расплылся в улыбке.
— Ну что, коммодор, кажется, выпутались из этой переделки, хотя поджаривало нас основательно.
Маоган развернулся и некоторое время молча его рассматривал.
— Старина Роллинг, после этого адского пламени мы рискуем не менее фундаментально переохладиться. Можно сказать, что нам каюк.
Вот уже два часа, как командир и его заместитель упорно трудились, скармливая электронному мозгу все возраставший ворох информации, но в ответ назойливо поступало одно и то же: «Произвести расчеты невозможно. Просьба сообщить исходные координаты при входе в подпространство».
Оба единодушно решили не будить ни экипаж, ни горняков до того момента, пока не будут в состоянии предложить им хоть какое-нибудь решение. Но для этого сначала надлежало правильно поставить перед компьютером саму задачу.
Маоган запустил климатическую установку, и они с Роллингом работали налегке, засучив рукава. Старший штурман, закончив монтаж гигантского зеркала оптического телескопа, повернулся к командиру:
— Это наш последний шанс, Джорд.
С помощью простой рукоятки коммодор очень медленно обнажил купол обсерватории.
Он был вынужден теперь крайне осторожно обращаться с аппаратурой, выведенной на корпус корабля. Судя по всему, она основательно пострадала при взлете. Перепады температур, различного рода радиация, неведомый фактор «Ф» — все это пагубно сказалось на металлической обшивке звездолета. В итоге она стала хрупкой и ломкой.
— Купол открыт, — объявил Маоган.
Послышалось урчание моторчика телескопа. Роллинг не вел прямого наблюдения, а последовательно снимал на сверхчувствительную кассету все участки небосвода. Маоган помогал ему, постепенно, в замедленном темпе, поворачивая корабль вокруг оси. По окончании операции Роллинг, вытащив снимки, сунул их в анализатор. Прочитав ответ, он не удержался от радостного возгласа:
— Коммодор! Освещенность все же оказалась чуть больше нулевой. Наконец-то у нас появились кое-какие данные, которые мы можем предложить компьютеру.
Оба астронавта; несмотря на свою обычную невозмутимость, на этот раз с заметным беспокойством следили за мерцанием огоньков, которые свидетельствовали о том, что машина тщательно переваривает полученные сведения. Они с трепетом ждали, когда же выпадет перфокарта с окончательным приговором.
Несколько каких-то закорючек сейчас означали для них либо взлет надежды, либо штопором в смерть. А компьютер, который обычно щелкал задачки как орешки, в мгновение ока, сейчас, как назло, с выводами не спешил.
И когда наконец долгожданная карточка выскочила, Маоган и Роллинг переглянулись. Никто не решался первым протянуть руку, чтобы ознакомиться с ответом.
Сделал это все же Маоган.
— Ну что? — сдавленно произнес Роллинг.
— Такое впечатление, — откликнулся каким-то странным голосом Маоган, — что мы зависли в пространстве между двумя скоплениями галактик. Так далеко забросить нас могла лишь поистине дьявольская энергия. — Он помолчал. — Изменился, кажется, даже поток времени, он вроде бы истаял. — Снова короткая пауза. — Ближайшее скопление галактик, видимо, находится на расстоянии… — Он взглянул на Роллинга, и его зеленоватые глаза застыли, словно подернулись льдинками. — …в пятьдесят миллионов парсеков и удаляется от нас со скоростью более десяти тысяч километров в секунду.
Роллинг мертвенно побледнел.
— Но это же немыслимо, — прохрипел он. — Общеизвестно, что наша Вселенная постоянно расширяется. Но с такой скоростью разбегаются только те галактики, которые наиболее удалены от ее центра. Получается, что мы очутились на краю света в самом буквальном значении этого слова.
— Знаю, — согласился Маоган. — Я тоже с трудом это постигаю. Человеческий разум вообще не в состоянии оперировать пространствами и расстояниями такого порядка.
Произнося эти слова, Маоган поигрывал своей зажигалкой. Коммодор курил мало, но очень ценил эту коллекционную штучку, доставшуюся ему по наследству. То был тонко сработанный «Данхилл», купленный в середине двадцатого века у одного известного ювелира в Париже. Коммодор трижды машинально извлек из нее голубоватый язычок пламени, затем спрятал драгоценную вещицу в карман.
— Ничего, Роллинг. Конечно, мы оказались где-то у черта на куличках. Но раз уж так получилось, то надо следовать принципу, изложенному когда-то одним из моих далеких предков — не тем, кому принадлежала эта зажигалка, а неким королевским корсарам из Сен-Мало, жившим в славную эпоху каравелл. А говорил он следующее: «Если ветер рвет паруса — дуй вперед, иначе — руби мачты и отдайся на волю провидения». — Он дружески шлепнул Роллинга по спине. — Так что встряхнитесь, старина, и выше нос. Исходите из того, что если дьявол зашвырнул нас сюда, то он же нас и вызволит.
Роллинг испуганно посмотрел на Маогана. Старший штурман был явно подавлен случившимся.
— Но, коммодор, — возразил он, — если бы тут действительно примазалась нечистая сила, то это куда бы еще ни шло. Но речь идет о физике пространства. В этой дыре нарушен ход времени. Он замедлился, его почти не существует. — Роллинг провел ладонью по вспотевшему лбу. — Вы же прекрасно знаете, что при совершении внепространственного прыжка «Алкиноос» перегораживает временной поток. Вы упомянули о паруснике. Но у нас ведь совсем обратная картина: ветер стих, и надежд на него никаких.
