Он увидел булочную, за окном которой на высоких столиках люди пили кофе, и вспомнил, что не ужинал. Зашел, огляделся, и опять, как в парке, ему почудилось что-то знакомое. "Хватит глупостей", - одернул он себя, однако, когда подошла очередь, попросил два бутерброда и слойку - то же самое, что год назад, тогда с Томи.
Расплатился, взял сдачу... "Вот это да! - удивился Лавров. - А за конфеты-то я не заплатил... И за билет в театр!.."
Глянул на часы - одиннадцатый, наскоро проглотил ужин и поспешил назад, в Елисеевский. "Этого еще не хватало. Там же и фамилия, и имя-отчество написаны..." "Там" - в "дарственном акте". Распаленное воображение уже рисовало ему, как девушка, сообразив, что он удрал, не заплатив за шоколадный набор, звонит в милицию - фамилию она, конечно, запомнила, что приезжий - тоже сообразила, а оттуда уже звонки по гостиницам. А если еще и кассирша хватится...
К его немалому удивлению, оказалось, что за конфеты он заплатил.
- Что вы! - убеждала его продавщица. - Я ведь вас хорошо помню, Сергей Семенович, вы мне сначала дали чек, а потом уж... Да вот ваш чек! подняла она иглу с пачкой чеков. - Восемь сорок - столько и стоит ваш шоколадный набор. Как странно, впервые встречаю человека, который хочет заплатить дважды.
- Извините, - пробормотал сконфуженный Лавров.
"Как же получилось? - размышлял он в метро. - Ведь я же хорошо помню, что чека не выбивал..." И, вернувшись в гостиницу, вооружился карандашом, подсчитал все расходы за день и сверил с оставшимися деньгами. Все верно: одна десятка у него в бумажнике оказалась лишней. "Значит, и билет в театр..."
- Извините, - не выдержал сосед. - У вас что-то случилось? Неприятность какая-нибудь? Я понимаю, нехорошо вмешиваться в личные дела, но раз мы оказались в одном номере...
- Ничего у меня не произошло, - оборвал "извинительного" соседа Лавров, разделся, лег и отвернулся к стене.
На душе у него было скверно. От прежней праздничной приподнятости и мальчишеского озорства, с которым он решил проверить действие "дарственного акта", не осталось и следа; теперь у него не было никаких сомнений в том, что он оказался втянутым в обман. А если быть предельно честным по отношению к самому себе, то не втянутым, а совершившим этот обман.
Совершенно очевидно, что это лишь вопрос времени - когда обман раскроется и его станут искать. И не надо обладать чересчур богатой фантазией, чтобы представить себе все последствия... "М-м..." - даже заскрипел зубами он, вспомнив, сколько пережил унижений, когда в прошлом году был поставлен перед необходимостью менять место работы: сочувствующие, а чаще недоуменные вопросы приятелей: "От добра решил искать добра?", трудности с деньгами в семье, пока он наконец нашел более или менее удовлетворительный эквивалент прежней работы, раздражение и злость жены, которой он, естественно, рассказал лишь полуправду - разве расскажешь ей, что на самом деле произошло с ним в Ленинграде? - и которая, как все женщины, видно, воображала гораздо больше... Не дай бог пережить еще раз такое! "Неужели она на это и рассчитывала?" - пришла в голову спасительная мыслишка - вот в чем корень зла! Но слишком уж мерзко так было думать о Томи... не мог он так думать о ней - вот в чем дело.
Однако, зацепившись мыслью за спасительный громоотвод (если гром грянет, сообразил он, все равно ведь придется и показывать этот... "дарственный акт", и рассказывать, как он у него оказался, как вообще появился на свет...), Лавров уже не мог отделаться от чувства, что тут нужно искать выход из положения, что только она, эта пигалица-дизайнер, впутавшая его в глупейшую историю, которая теперь грозит повториться, может отвести от него гром. Да и кто, кроме нее, может подтвердить в случае необходимости, что "дарственный акт" не более чем шутка? "Надо все обратить в шутку - вот в чем решение вопроса", - обрадовался он и облегченно вздохнул. Теперь он знал, что нужно делать.
Проснулся Лавров рано - еще не было и шести. "Вот и хорошо, успею поймать до работы", - решил он, быстро и тихо, стараясь не будить назойливого соседа, умылся и вышел из гостиницы на площадь. Ему повезло: перед гостиницей стояло такси.
- Куда? - спросил шофер, когда Лавров забрался в машину. - В аэропорт?
- Нет, на Выборгскую.
- А поточнее?
Если б он знал поточнее! Помнится, дом стоял напротив проходной какого-то завода...
- Да там знаете сколько заводов! - присвистнул шофер. - Легче дедушку на деревне найти.
Тогда Лавров почти машинальным жестом протянул ему "дарственный акт".
- Забавно, - сказал шофер, возвращая Лаврову рулончик и с интересом оглядывая странного пассажира. - Значит, ее и надо найти?
- Ее, - подтвердил Лавров.
- Ну что ж, попробуем, - сказал шофер, включая скорость. - Город, значит, подарила? Богатая, однако...
Плутали они долго. "Этот?" - указывал шофер на дом. "Нет, - отвечал Лавров, приглядевшись. - Там было три этажа, а окна такие... с полукружьем наверху..." - "Поехали искать полукруглые... Этот?" - "Нет", - мотал головой Лавров... Но все же нашли.
- Подождете нас? - попросил Лавров, выбираясь под холодный моросящий дождь.
- О чем разговор! - сказал шофер. - Мне и самому любопытно посмотреть... Ишь, города дарит! - рассмеялся он.
Этот смех неожиданно заставил Лаврова замедлить шаг - что-то неприятное уловил он в нем. Представил Томи в такси, бесцеремонный взгляд шофера... Но, понимая, что отступать уже поздно, быстро взял себя в руки и чуть не бегом поднялся на второй этаж. Вот и дверь, увешанная разноцветными почтовыми ящиками... Постоял в нерешительности, разглядывая табличку под кнопкой звонка с множеством фамилий... Но дело было не в том, что он не знал ее фамилии; его опять, как минуту назад, у такси, охватил безотчетный стыд - что он ей скажет? На мгновение перед ним открылась вся бездна нелепости, дикости его приезда, но он тут же заставил себя вспомнить унижение, когда ходил с увольнительным "бегунком", вопросы, сочувствия... И решительно надавил на кнопку два раза.
Открыла та самая женщина и в том же, кажется, халате.
- Извините, Томи дома?
Женщина удивленно вздернула брови... Нет, не узнала.
- Томи? Конечно, дома.
Прошла вперед и постучала на ходу в дверь:
- Томи! К тебе гости.
Томи была уже одета. Даже в плаще.
- Вы? - почему-то шепотом сказала она и бессильно опустилась на стул. Вы... приехали...
"Сейчас заплачет", - сообразил Лавров, шагнул к ней и протянул рулончик.
- Вы должны поехать со мной. Ваша грамота такое натворила... - быстро и путаясь, сбиваясь с пятого на десятое, объяснил он ей свой нежданный визит, и было у него такое чувство, что это говорит кто-то другой - такой был у него чужой, фальшивый голос. И еще у него было явственное ощущение, что она ничего не слышит, ничегошеньки не понимает, о чем он ей талдычит. Смотрит на него, словно он свалился с неба - да так оно почти и есть, качает головой, не веря, и только бледность, все сильнее заливавшая ее и без того бледное, бескровное лицо, говорила о том, что главное она все же поняла.
