И вот, вой ветра нарастает. Теперь в его порывах ты можешь разобрать утешительный голос смерти.
— Не медли. Делай то, что должен. — сперва ласково, как мать своему любимому чаду, нашептывает ветер.
— Лети же! — уже не скрывая открытой злости, рокочет стихия. И многие летят, но не ты…
Прочие, не совладав со своим страхом, чьи костлявые пальцы слишком крепко сжимают сердце, отступают. Делают шаг назад и остаются в пустоте. До времени, когда ветер уже не будет юлить и церемониться и все же швырнет бунтаря вниз. Но ты и так поступать не будешь. Не будешь ждать смерти в слепой пустоте.
Другие, чей мир еще не растворился бесследно, хватаются за ускользающее, и мир их принимает назад. Принимает под восторженные возгласы и громкие похвалы толпы.
— Ты победил! — будет кричать стадо, а священник, потирая руки, заявит о спасении души.
Это определяющая черта их мира, который больше походит на этакий театр, где калека или духовный инвалид всегда получит поддержку лживыми аплодисментами и упоенный не менее лживым чувством силы, вернется в стадо. Или дочь волка, которого боятся овцы. Больше похожая на старую уставшую шлюху, чья матка готова вывалиться наружу, будет всегда в их глазах привлекательна. А плохой комедиант с туго набитым кошельком всегда будет вознагражден такой же лживой бурей хохота.
Нет, ты и в этот мир не вернешься.
— Так куда же идти, когда за спиной их мир, а впереди бездонная пропасть? — можешь спросить ты.
— Стань их пастырем. — отвечу я.
История его жизни началась в далеком пятьдесят девятом. В том году отца семейства Соколовых, военного летчика, офицера в третьем поколении, перевели в новый, только построенный аэродром под деревней Шаталово, Смоленской области. Мать Егора была на сносях, и, как всякая слабовольная женщина, без пререканий последовала за своим мужем. Так и вышло, что Георгий встретил первый лучик солнца в проклятом гарнизоне. А еще через три года у него появился младший брат Андрей, который так и остался там, в прошлой жизни.
Православный иерей в будущем, в свои юные годы был вольнодумен, страстен в поисках знаний и новых ощущений и перечил папаше без всякого повода. Михаил, его отец, видел в своих сыновьях четвертое поколение офицеров. Четвертое поколение гордости семейства Соколовых. Егор же ничего такого в себе не видел, и когда жизнь привела его к вопросу подчиниться ли отцу, либо свое поискать счастье, он отдал голос в пользу второго.
Едва достигнув восемнадцати лет, молодой человек покинул отчий дом. С собой он взял не много: кое-какие пожитки, провиант на первое время и небольшую сумму денег, тщательно отложенных за год до бегства. Последней каплей в чаше ярости Егора стала ссора с отцом. В тот моросящий липким дождем день Михаил Соколов, в изрядно подпитом состоянии, в очередной раз сошелся с Егором в бурной словесной перепалке.
— Почему ты меня не слушаешь? — орал Михаил.
— Потому, что ты похож на шумы в радио, всегда одно и то же! А белый шум, как известно, через некоторое время перестает восприниматься на слух! — с издевкой отвечал отцу сын.
— Так, щенок, поставим вопрос ребром! Или ты пойдешь в летную учебку, или можешь катиться ко всем чертям! — кипела ярость в пьяном офицере.
— Тогда уж лучше к чертям! — бросил последние слова Егор и вышел вон.
Так он и оказался на дороге. Один, с небольшим рюкзаком за спиной и тонкой пачкой денег в кармане. Соколов старший не бросился на поиски пропавшего дитя. Не завыли сирены и не залаяли ищейки, несущиеся по его следам. Видимо, отец перечеркнул его в своем сердце, а мать в очередной раз смирилась с волей главы семейства. И Егору пришлось утопить желание вернуться в самом глубоком колодце своей души.
Первые несколько дней он жил у друга на окраинах Шаталово, и когда пришло понимание того, что никто его не ждет и что притча о блудном сыне всего лишь очередная красивая сказка, Егор ушел из ненавистного городка. Родственников у Соколовых было немного, и единственную надежду юноша возлагал на свою тетку, сестру отца, жившую под Москвой, в городе-поселке с названием Пушкино. Дорога до предместий столицы запомнилась ему на всю жизнь.
Сразу после бегства из Шаталово Егор вышел на сто сорок первую и автостопом поехал до Смоленска. Побродив пару дней по городу, юноша совершил роковую ошибку. Поддавшись романтическому позыву, он решил оседлать свободные ветра и посмотреть на жизнь в ее вольной ипостаси. Поэтому, вместо быстрой поездки на скором поезде Смоленск-Москва, Егор выбрал несколько иной способ для путешествия — пеший. Тогда, он думал, что, побродив по свету, он сумеет найти свое место. И отчасти он оказался прав. Покинув город, молодой человек миновал объездную и вышел на минское шоссе, дорогу в златоглавую столицу. Оказавшись в большом мире, он был опьянен дурманящим вкусом свободы. Сон под открытым небом, беседы с десятками случайных лиц, обеды в маленьких буфетах и бесконечная дорога — тогда ему казалось, что именно этого не хватало в его размеренной жизни. Он не пропускал ни одного городка, ни одного села, беспорядочно разбросанных вдоль трассы. Однако деньги таяли, а на полпути, под Вязьмой, сбережения Егора и вовсе подошли к концу. В тот город он вошел вечером. В кармане скомкано валялся последний червонец, и, как говорил его кумир из буржуазных штатов, Джек Лондон, молодому человеку пришлось “закинуть ноги” возле местной церквушки. Однако в отличие от бывалого бродяги из-за Атлантики, Егор не знал, что затемно милостыню не просят. И через час после того, как парень встал на паперти, замелькали трое в фуражках и отправили юношу в одну невзрачную, но совершенно бесплатную гостиницу. С того момента и начался путь Егора в никуда. И вскоре улицы показали свое истинное лицо, смыв налет приключенческой романтики со своих грязных лиц.
Через трое суток, когда Егора выпустили из камеры, и в личном деле появилась роковая пометка “арест за бродяжничество”, молодой человек обзавелся новыми знакомыми. Весть о том, что какого-то парня сцапали легавые разнеслась быстро, и Соколова встретили прямо под СИЗО несколько местных идеологов свободной жизни. Как оказалось, прослойка “тунеядцев” и “бездельников” в могучем союзе была немаленькой и это несмотря на жесткие меры борьбы. Конечно, обыкновенному человеку все это показалось бы дивным и немыслимым, ведь люди из телевизора уверяли, что безработица и “дети дорог” — явления поганого буржуазного общества, но никак не светло-социалистического. И тем не менее, в стране железных крыльев бродячая диаспора была не так уж и малочисленна.
