Как пройти на дром? Нет. Благодарю. Мне служебный вход. О-о-о! Настоящий пустырь. Очень живописная свалка. Эти «змеи», наверное, и есть вышедшие из употребления спиранофильтры, а эти «амфоры» — те самые крукс-процепторы. Так. Здесь гораздо интереснее, чем в музее спираноголографии. Травка зеленет, индикаторы блестят…
* * *
Ар шел по набережной. В воздухе кружились поденки. Скоро их тела и крылья будут хрустеть под ногами прохожих. Когда-то точно так он шел в обратную сторону — на иллюзиодром. Первый приход туда. Поденок не было — конец каллироя, первые числа октавина. На пустыре тропические сорняки источали дурманящие запахи. Растения успели расползтись из разбитой оранжереи. В отличие от пальм, их ждала гибель… Как же… Здесь то и дело раздаются слова:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ГОТОВЬТЕСЬ!
ТРИ ЧАСА
КЛИМАТИЧЕСКОЙ ПРОФИЛАКТИКИ!
Тогда на иллюзиодроме Ведущий бродил по аппаратной, был чем-то недоволен, ворчал.
— Гнать этих поэтов! — воскликнул он.
— Правильно говорил философ Блатон: "Пииты суть издержки человеческого материала, духовные сорняки".
Ведущий, расхаживая, мастерски обходил углы, выступы, перешагивал через КД- и МГ-кабели, но все же рисковал сломать себе ноги и шею. Низкое полутемное помещение занимало весь этаж. На полу и потолке — мягкие тени. Агрегаты в серых блестящих чехлах похожи на нераспакованные экспонаты неведомой выставки. Только у стены напротив входа — яркий свет. Работает устройство, похожее на архэ-модификатор. Ненавязчивые запахи каких-то мастик. По столу, справа от остановившегося Ведущего ползет черепаха. Имитация или нет — понять невозможно. На то и иллюзиодром. Возможно, это вообще игра фотонов или электрино.
— Эта метаплазменная черепашка, — произнес Ведущий, — может пережить очередной конец света. Самое прочное в этом мире — привидения… — Ведущий вдруг осекся и подозрительно уставился на Озова.
— Зачем вам поэты? — чтобы замять неловкость спросил Озов, не отрывая взгляда от черепашки. Она уже нашла выход с поверхности стола и сползала на полосатый чехол рядом стоящей установки.
— Вместо каскадеров, коровок, дающих спектры чувственности.
Отвлекшись от слов Ведущего, вместо черепашки Ар Озов довольно четко представил массу божьих коровок-поэтов, ползущих по стеклу…
В этот момент черепашка сползала на наклонную поверхность чехла между двумя свисающими складками. Что ей надо? Она могла бы планировать, как перышко!
Какие коровки! Вживаясь в иллюзиодром, Ар сындуктировал на ближайший экран лист растения, на листе — группу тлей и черных муравьев, поедающих сладкие тлиные экскременты.
Откуда это? И здесь Ару вспомнилось стихотворение из старого учебника:
На равнине Листа Зеленого — расцветающий солнечный луч; к водопою идут мои сестры, как ходили всенебие лет.
На пригорок выходят священники: жертвуй мёду из солнечных сот, за пустыней Озирис вопиет, ключам дышащим ищет проход…
Однако, как Ар ни напрягал свою память, ему не удавалось вспомнить, в каком учебнике он читал это стихотворение и когда он мог читать подобное…
Ведущий не обратил внимания на экран:
— Индукторы — не ангелы небесные. Они подобны мясорубкам, перемалывающим примитивные эмоции. А кому теперь нужны эмоции! Белый шум!
— Эмоции от поэтов? — удивился Озов.
— Я говорю о других индукторах. Поэты еще хуже: по звуковым каналам — завывания, по зрительным — ритмические волны…
Черепашка давно ползла по полу в сторону работающего агрегата — на свет. Отличить ее от обычной черепахи не было никакой возможности.
— Через 50 лет это бессмертное создание сравняется по интеллекту с четырехлетним ребенком, а через 240 перещеголяет любого нимфоида… У поэтов никакого роста нет. Иногда выпустят такую мистерию, что у ассистентов волосы на голове стоят дыбом. Я сам однажды подумал, что нахожусь в Зале чудовищ Музея жертв геноурбанизации. Так проняло.
Внезапно Озов увидел четыре странных агрегата. На них были надеты не чехлы, а прочные и жесткие сетки. Вверху сетки закручивались в черные додекаэдры.
— Это тропоядерные пломбы, — указывая на додекаэдры, заметил Ведущий. Они охраняют синтезаторы неспящих. Короткие иллюзионстримы здесь и делают.
"И ради сомнительного удовольствия минируют целый мегаполис! — подумал Озоов и спросил:
— Короткие оттого что…
— Оттого что неспящие имеют дело с двадцатью тысячами вариантов виденности. Кто будет выбирать? Художники? Они не лучше поэтов. Хотел бы я знать, откуда эти мАлеры вообще берутся… Помешались на подделках полимерной перспективы. Одного варианта им мало, скрещивают несколько. После просмотра такого фильмотирона зритель не в состоянии выйти из зала, путает правую и левую сторону, верх и низ — хуже слепого. Ему и поводыря недостаточно. А вестибулярный аппарат?! Полторы ундели лечения!
— А — а! — дошло до Озова. — Это не ваши ли художники устроили выставку "ПОРВЕМ ПРОСТРАНСТВО"? Неописуемый фурор!
— А мне какое дело до застывших форм! — обиделся Ведущий. — Пусть передирают в другом месте! Сломали, лопатобородые, два аппарата!
— А это что за перископ? — спросил Ар, указывая на странного вида трубу.
— Концентратор иллюзиодрома. Изготовлен Орденом неспящих.
Ведущий положил руку Ара на управляющий маховик с лимбами. Ар глянул в щель прибора… Живые роботы! Роботы двукрылые, четырехкрылые, шестикрылые… Ослепленный, Озов перевел один из лимбов: что это? Надпись «СССР». Красные и зеленые точки. Туман. Плотный, рассеивающийся лиловый туман… Еще перевел колесико. Гм… Города Евфрата, улицы Пальмиры, леса колонн среди пустынь великих… Далее. На диске, заменяющей планету, — колония неподвижных разумных кошек величиной с египетские пирамиды… Далее. Ар сам внутри перископа. Нет ни иллюзиодрома, ни лимбов. Озов видит сам себя, говорит с собой…
Он видит, что он — ниппонец, будто он скрывается от кого-то в горах среди кустарника, ветви которого напоминают лозы винограда. А вот он же на втором этаже дома. Ниппонка забралась в террариум, соревнуется в церемониях с агломесками. Однако что он видит через окно второго этажа! Кого он видит! Эйхимбуркона!!! Свистит пространство. Озов или не Озов, видимый герой хватает полосатый шлагбаум и протыкает эйхимбуркону мыслительный резервуар.
На шлагбаумах-шестах, как на ходулях, герой идет по крыше аэрооската, бежит от толпы эйхимбурконов. Почему-то на всех них — форма игроков в пинг-понг. Мелькают сады, охраняемые гесперидами. Скрипит шлак, превращаемый в драгоценные камни на бесконечных и запутанных садовых дорожках. Звенят драгоценности-сновидения. Вот Ар-герой проходит кувшинное море, леса-щетки. А! На небе запрокинулась пасть крылатого дракона. Приблизилась. Мир лопнул.
