Леонид Моргун - Самый крупный экспонат

Но на этот раз Дену показалось, что в этом хаотическом движении существует какая-то странная, трудноуловимая, но строгая система. Он опустился ниже, еще ниже.

Еще.

Гравилет повис над головами прохожих.

И Ден увидел сотни лиц, искаженных однообразной, стандартной гримасой улыбки. Размахивая руками и вертя головами люди-куклы скользили в тонких пахах тротуаров, сворачивали за углы, входили в двери зданий и из других дверей вновь возвращались на улицу.

Автомобили были прочно приварены друг к другу стальными прутьями и двигались в полном соответствии с огнями светофоров, воздействующих на их фотоэлементы.

Дену стало страшно.

- Для чего? - закричал он. - Для чего вы сделали все это?!

- Для того чтобы люди знали и верили в то, что у них есть, была и будет родина. Что мир, из которого они вышли, был прекрасен, и чтобы в них сохранилось стремление нести эту красоту в самые глухие уголки Вселенной...

- Эту... красоту?! - одним ударом Ден разворотил динамик, так что он уже не говорил, а шипел что-то невнятное.

Гравилет взмыл ввысь и помчался через море, туда, где океанский прибой с ревом швырял пенящиеся валы на золотистый песок пляжа и где чернокожие ребятишки весело вскидывали фонтаны алмазных брызг навстречу туристической машине. И тяжелый вал расшибся о лобовое стекло, оставив толстую грузную корку мазута.

И черные поплавки закачались на волнах, размахивая пластиковыми руками.

И увидел он в заповеднике ланей и львов, которых приводили в движение хитроумные механизмы, и чудные деревья, смонтированные на металлических опорах, радовали глаз изумрудными пластмассовыми кронами.

И снова были города с искусно сделанными прохожими.

И горько зарыдал Ден, оплакивая призрачную сказку своего детства.

В кабине уже невозможно было дышать от вони.

Ден выглянул в отсек. Один из бачков от качки повалился и катался по полу, при каждом толчке расплескивая содержимое.

Ден попытался было открыть ветровое стекло, но оно не поддавалось, и тогда он саданул по нему ломиком и глубоко вздохнул. Как будто невидимый горящий кол ворвался в кабину и вонзился в его горло, опалив легкие и застряв во внутренностях.

Ден попытался было заткнуть прореху курткой, но трещины были слишком обширными. Прозрачный газ стремительно заполнял кабину, отсчитывая последние секунды его жизни.

Ден засмеялся. Каким забавным показалось ему сейчас недавнее его стремление жить на Земле. На оплеванной, загаженной, бутафорской планете, местами прилизанной и давно уже мертвой, погруженной, как лягушка, в формалин, в красивый и бесцветный инертный газ.

- Да будьте вы!.. - закричал он, желая проклясть и пращуров своих, погубивших красавицу-планету, и отцов, превративших ее в муляж, в крупнейший экспонат музея собственной алчности и лицемерия. - Будьте вы... - захрипел Старый Ден, но ядовитый газ ворвался в его гортань, и легкие его разорвались, подавив последний, застрявший в глотке вскрик...

И еще долгие, долгие годы кружил над городом одинокий гравилет, придавая исключительное правдоподобие и убедительность раскрывающемуся перед туристами ландшафту.