Следующее пробуждение астронавтов произошло за полтора часа до того, как скэтер вышел на орбиту спутника четвертой планеты. Последняя фаза торможения создавала нормальный вес, при котором можно полноценно помыться и пообедать…
— Я чувствую себя оттоптанной стадом слонов! — крикнула Укли сквозь шум воды.
— Ты не одинока в этом прекрасном чувстве, — с пафосом произнес Ван.
— А я просто хочу жрать! — честно признался Арто.
— Я работаю над этим, — утешил его Нокс, манипулируя инвентарем в узкой кабинке камбуза, — В идеале, получится цыпленок по-мексикански с имбирным пуншем.
— Оговорка про идеал звучит подозрительно, — заметил навигатор.
— Ван, я не знаю, что реально напихали в эти пакеты, — ответил матрос-универсал.
— А как оно на вид? — спросил шкипер.
— Как и любой концентрат, на вид — полное говно, — сказал Нокс.
Из люка гигиенической кабины появилась вымытая и довольная жизнью Укли и, застегивая на себе комбинезон, оптимистично заявила.
— Не старайся испортить мне аппетит, Нокс! Это абсолютно невозможно!
— Он просто тренируется, — предположил Ван и, сбросив комбинезон, нырнул в освободившуюся кабину, заниматься гигиеной.
— В прошлом, — продекламировал Арто, — На борту не было камбуза, и древние герои астронавты трагически жрали желе из тюбиков, да еще в условиях нулевого веса.
— Они летали недалеко, — заметила Укли, — До околоземной орбитальной станции. Ну, максимум, до Луны. Даже при древних скоростях, это всего день — другой.
Нокс передал Укли порцию цыпленка и кружку пунша, и сообщил:
— На древних орбитальных станциях тоже не было ни камбуза, ни веса.
— Зверское мерси!… — бортинженер глотнула пунша, — …Стоп! Как это не было?!
— Никак. Люди месяцами жили без веса и на одних тюбиках.
— Быть не может! Ты путаешь! Какие проблемы раскрутить станцию и сделать вес?
— На старте этого дела была выбрана неудачная конфигурация, вот и проблема.
— А почему? — спросила она.
— А потому, — ответил Нокс, — что первые орбитальные станции делали по образцу корпусов химических ракет. Ими тогда пользовались для суборбитальной заброски военных ядерных зарядов и вывода космических аппаратов на орбиту. Технология производства была уже отработана, а в те времена это имело решающее значение.
— Очень похоже на правду! — крикнул Ван из гигиенической кабинки.
Укли прожевала кусок цыпленка, и задумчиво потерла ладонями уши.
— Нокс, а Нокс, откуда ты все это знаешь?
— История технологий это мое хобби.
— Ха!.. — произнесла она, — А когда начали делать нормальные, крутящиеся станции?
— Ближе к середине XXI века, во время ренессанса астронавтики.
— Вот это точно правда, — сообщил навигатор, появляясь из люка, — а жратва готова?
— Более чем, — ответил Нокс, — А я пошел мыться.
Ван хищно облизнулся и схватил кусок цыпленка. Из гигиенической кабинки, сквозь шуршание водяных капель, слышалось, как матрос-универсал насвистывает какую-то мелодию ретро. Бортинженер снова потерла ладонями уши.
— А вот я совсем не понимаю логики истории. По-моему, в ней все через жопу.
— Так и есть, — согласился Арто, — взять хотя бы эту тему с «ковчегами».
— В теме с «ковчегами» как раз понятная логика, — возразил навигатор.
— Если ты видишь там логику, то ты супер-гений, — заявил шкипер.
— Нет, шкип. Все просто. В слабо-технологической цивилизации, люди, в основном, тормозные. Они начинают конструктивно заниматься прогрессом, только, когда жизнь чувствительно пинает их по печенке. Полоса стихийных катаклизмов, или войн, или революций. А если не холодно, не жарко, не голодно и не очень страшно, то сотня поколений может жить, вообще без прогресса. Это называется: традиция. В Древнем Египте так жили три тысячи лет, или около того. Пока жизнь не пнула.
— Ты хочешь сказать, — произнесла Укли, — что ГК-чума была таким пинком? Кто-то вообразил себя самым умным и сделал это специально, чтобы слишком зажравшееся человечество занялось прогрессом?
— Ну, примерно так, — ответил Ван.
— Блин! Ты что, это одобряешь?!
Навигатор, азартно пережевывая следующий кусок цыпленка, поднял левую ладонь и повернул так и сяк, иллюстрируя многоплановость ситуации.
— Одобряю, или не одобряю, какая разница? Это была историческая неизбежность. Как египетские пирамиды, троянская война, Римская империя… Я имею в виду, не каждое конкретное событие, а принцип. Например, фараоны могли бы строить не пирамиды, а кубики, или полусферы. Но обязательно огромные и бессмысленные. Ахейцы могли завоевать, разграбить и разрушить не Трою, а какой-то другой богатый город в Малой Азии. Империя могла получиться не Римская, а Македонская, или Эпирская. Но это частности. Даже если бы эпоха Великих географических открытий стартовала не из Европы, а из Китая или из Мексики, это ничего бы не изменило по существу дела.
— Это антинаучный детерминизм! — возмутилась Укли, — Развитие популяции, которая состоит из миллионов людей, это сильно-нелинейный процесс. Если ты напишешь его уравнение движения, то оно будет неустойчиво почти в каждой точке. Оно склонно к ветвлению, и любой малый толчок будет приводить к перескоку системы на другое решение, другую линию развития. И вообще, я тебя спросила не про историю, а про конкретную ситуацию, и про твое этическое отношение к ней, а ты сползаешь!
Шкипер Арто громко хмыкнул и высказал свое мнение:
— Что толку гонять пыль по космосу? Прошлое — прошло, и нас не спросило.
— Нет, шкип! — возразил Нокс, вылезая из люка гигиенической кабинки, — Толк есть. Историей необходимо заниматься, потому, что мы в ней живем. Мы живем в нашем прошлом.
— Я не уловил, — признался Арто, — по-моему, мы живем в настоящем.
— Мы живем в завтрашнем прошлом, — пояснил матрос-универсал, — Мы что-то делаем, перемещаемся куда-то, и через один квант времени это уже прошлое, а завтра это уже часть истории. Хроника нашей команды, и вообще астронавтики, и человечества…
— Вот это, ты завернул… — с уважением, произнес Арто, — У меня мозг за семь секунд перегрелся от этой диалектики. Короче: я пошел в гигиену. Ван, прими вахту.
— Да, шкип, — лаконично отозвался навигатор, метнул себе в глотку последний кусок цыпленка и, с чашкой пунша в руке, сел за освободившийся командный терминал.
Бортинженер снова потерла уши, а потом похлопала Нокса по плечу.
— Что ты думаешь про «ковчеги» и про эту чумную тему? Вот, Ван говорит: пинок…
— Конечно, пинок, — согласился матрос-универсал, — Но это не попытка расшевелить человечество, как говорит Ван. Это гораздо более шкурная история.
