Его посетила догадка, что, хоть и не дают нам разбить голову, все же в корне проблемы никто изменять ничего не желает, а мог бы. Тот самый создатель и хранитель мог бы без труда лишить нас злополучного гена, и не нужно бы было постоянно бдить с буферными перегородками и смягчающими подушечками. Значит, эта черта ему, создателю, нужна. А зачем?
Рихард, наконец, стал понимать. Он уже открыл было рот, чтобы изложить свою догадку, но Рауд остановил его.
-- Позвольте, я все-таки закончу... А затем, что голову разбивать нам надо не здесь и не сейчас, не время еще вышибать мозги. Потренируйтесь пока, с каждым ударом виртуознее и сильнее прикладываясь к смягчающим прокладкам. А когда наступит час, создатель уберет эти подушечки, и тогда-то, привыкнув к безнаказанности и сами того не ожидая, мы брызнем своими мозгами о бетон. Но это не игра, и просто забавы ради этого никто бы не затевал, значит, параллельно с разможжением головы, мы должны тем самым ударом что-то сделать. Свершить что-то нужное. Нужное не нам, конечно же, ибо нет ничего такого, ради чего все человечество отправилось бы на тот свет, даже если бы это было необходимо ему позарез. Нужно это тому, кто создал эту машину, -Вселенной. Что же может быть нужно столь великому создателю от столь жалкой песчинки? Учитывая последние данные о состоянии Вселенной, а также совокупность предыдущих данных, наша теория весьма обоснованно настаивает на следующем. Видимо, не будучи в состоянии по каким-либо причинам видоизмениться самостоятельно, Вселенная создала человечество с его геном и хранила его для главной цели: человек должен изменить лицо мироздания, причем так, как ему, мирозданию, угодно, погибнув при этом сам. Остановившуюся бездну человек должен запустить заново, как остановившиеся часы.
Рихард встал:
-- И каким же способом, вы предполагаете, человечество будет запускать этот вселенский маятник?
Рауд посмотрел на Тони:
-- Я не предполагаю, я знаю, господин председатель. Как астрофизику, мне понятно уже сейчас, что запустить замерший механизм Вселенной можно лишь путем изменения всемирных постоянных, таких, например, как закон тяготения, скорость света, закон перехода энергии и других.
Рихард нервно заходил по кабинету.
-- Зачем же человеку менять эти постоянные, если они являются стенами его собственного дома, нелогично обрушивать себе на голову крышу. Изменив постоянные, человечество попросту исчезнет, как капля воды в котле с расплавленным металлом.
Рауд чуть заметно улыбался.
-- Вот именно, нелогично. Но ген для того и создан, чтобы делать нелогичные поступки. Будет очередная война, война далекого будущего, без войн, как известно, человечество жить просто не может, и теперь понятно, почему. Скорее всего, какая-нибудь из сторон на очередном витке гонки вооружений и научно-технического прогресса создаст новый аппарат, с помощью которого вознамерится уничтожить противника. От подобного оружия нет и не будет укрытий и защиты. Оно будет создано однажды и в одном месте, более оно не понадобится. Вмиг изменив хотя бы одну постоянную, нападающий и обороняющийся канут в небытие, а великий покойник, получив живительный укол, станет набираться сил и жить дальше, развиваясь уже по новым, неведомым и загадочным законам.
Рихард остановился посреди кабинета.
-- Ну, ничего себе теория! И вот тут это все, как и в прошлый раз, подтверждено документально? -- он кивнул на папку, лежащую на столе.
Тони пристально посмотрел на Рихарда, потом опустил глаза.
-- Все до последнего слова доказано, зарегистрировано и сомнению не подлежит. Кроме, разумеется, предсказания будущей войны и всей теории в целом. Хотя это, мне кажется, вполне естественно из этого вытекает.
Рихард подошел к окну и, облокотившись о подоконник, подтянул к себе папку. Лицо его было напряжено.
-- Каковы же ваши дальнейшие планы? Я думаю, что одной констатацией факта безысходности человечества вы не ограничиваетесь?
Тони утвердительно кивнул.
-- Разумеется, нет. Мы намерены действовать решительно. После признания нашей теории мы собираемся на основании этого добиваться учреждения института, занимающегося проблемой сохранения цивилизации. В его функции должна входить разработка мер, предостерегающих человечество от самоубийственных шагов. Более детально все направления исследований будут разработаны после основания этой организации. Я должен спросить вас, господин председатель, вы намерены поддерживать нас не только на ученом совете? Скажу откровенно: мы нуждаемся в вас. Ваш вес в науке серьезно поможет нам, мы на вас рассчитываем. Долг ученого должен быть исполнен до конца. Не исключено, что решается сама судьба нашей цивилизации, и перед важностью этой проблемы меркнет все на свете.
Рихард не спорил, он тяжело опустился в свое председательское кресло и, казалось, многотонный груз ответственности обрушился на его плечи. Что-то подгоняло, толкало в спину и кричало: "вперед!"
-- Не сомневайтесь, господа, я выполню все, что от меня зависит. Готовьтесь к защите на совете. Считаю, что на следующей неделе будет самое время, многие из тех, кого вы не хотели там видеть, будут уже в отпусках, а мозговой центр как раз, наоборот, будет в полном составе. Я жду ваших выступлений и уверен: институт вам дадут уже в этом году. Я не пожалею сил, и ни один из моих рычагов наверху не останется незадействованным.
Он с усилием, как будто толкал что-то очень тяжелое, подвинул папку Тони.
-- Заберите это. Я верю вам и хочу лишь одного: чтобы вы так же уверенно отстояли свою теорию на совете. А теперь, простите меня: необходимо заняться кое-какими организационными вопросами.
Тони и Рауд встали и, простившись, направились к дверям. Тони обернулся:
-- Надеюсь, у нас все получится, господин председатель, и великий труп останется трупом, а мы будем жить.
Он пропустил Рауда вперед и, выйдя вслед за ним, закрыл дверь.
До конца дня Рихард связался со всеми, кто был необходим для реализации проекта, и, сходу решив половину всех проблем, он с облегчением от сознания, что не напрасно прожил этот день, вызвал машину, собираясь ехать домой.
У подъезда его окликнули. Рихард пригляделся и узнал в вечернем тумане человека, которого узнавать, равно как и видеть, не хотел. Он медленно приблизился и встал рядом, похожий на каменную статую.
-- Я надеюсь, у тебя найдется пара минут для беседы.
-- Да, -- с раздражением ответил Рихард.
-- Тогда начну. Времени у меня в обрез, и не потому, что меня, как тебя сейчас, ждет машина. Я знаю, ты всегда подозревал меня и недолюбливал, но я никогда не был твоим врагом. Я просто не нравился тебе, как человек, впрочем, как и ты мне.
