– Она биограф. Очень талантливая молодая леди. Я познакомился с ней совсем недавно и хочу, чтобы она написала мою биографию, но мне никак не удается получить от нее ответ. Тогда моя ассистентка посоветовала мне ее найти и попытаться понять, чем она сейчас занимается. Это новое поколение… Они получают удовольствие, когда полощут при всех свое грязное белье. – Он искоса хитро посмотрел на меня. – Без обид.
– Я и не собирался обижаться, – с улыбкой ответил я, изучая данные в «Фейсбуке».
Женщину звали Харпер Лейн. Харпер Лейн… Нет, я не знал ее имени, но… я видел это лицо. Несколько мгновений мой разум вызывал в памяти места, где я мог ее встретить. В самолете. Ее пленительные глаза смотрели в мои. Самолет тряхнуло… Нет. Всё не так. У меня за спиной сидел парень с длинными светлыми волосами. Мерзкий тип. Я повернулся к нему. А потом… снял сверху сумку этой дамы, поставил ее в проход и немного помедлил, придерживая ручку, опасаясь, что сумка упадет…
Оливер немного помолчал – он заметил выражение моего лица.
– Ты ее знаешь? – спросил он наконец.
– Я… кажется, мы с нею летели в Лондон на одном самолете.
– Она там живет. Наверное, возвращалась домой после нашей встречи. Она должна сыграть важную роль в нашей истории, Ник. В течение ближайших лет или даже десятилетий нам будет нечего показать миру. Очень долгое время мы будем продавать лишь обещания. Едва ли нам удастся добиться многого, если мы будем сидеть дома и сами обращаться к людям. Но моя биография позволит показать мое видение мира, поведать, откуда я пришел. Я хочу объяснить все это и вдохновить людей; хочу, чтобы это был призыв к оружию, призыв, исходящий от другого человека. И эта писательница – самый подходящий кандидат. Надеюсь, она согласится.
– И какова ситуация на настоящий момент?
– Она сомневается.
Шоу нашел последнее сообщение Харпер Лейн:
Харпер: Проклятье, уже два дня не могу спать. Ничего не получается. РЕШЕНИЕ. РЕШЕНИЕ меня уничтожает :-( Кто-нибудь знает средство?
Комментарии к этой записи состояли из язвительных замечаний мужчин и практических советов женщин, начиная от «Золпидема»[15] и кончая ромашковым чаем, с несколькими рекомендациями спрятать все легкие закуски, если она выберет «Золпидем».
Значит, она сомневается. Я не мог отвести взгляда от фотографии Лейн. В ней было нечто…
– Сэр, пришел человек, которого вы ждали к трем, – заглянула в кабинет ассистентка Оливера.
Затем она вышла и почти сразу вернулась с женщиной моего возраста или чуть старше – на вид что-то около сорока. У нее были черные волосы до плеч, хорошая фигура, внимательный, немигающий взгляд и быстрая, немного механическая походка.
– Ник Стоун, это доктор Сабрина Шредер, – представил нас друг другу Оливер.
Женщина протянула мне руку, и я машинально пожал ее.
Когда ее ладонь коснулась моей, кабинет исчез, и я обнаружил, что больше не стою на ногах. Я лежал на спине, на холодной металлической поверхности, залитый ослепительным светом, и едва мог разглядеть склонившуюся надо мною Сабрину. А она сжимала мою руку, но делала это совсем иначе. Стол, на котором я лежал, уходил куда-то в темноту…
Яркий свет исчез, и я снова оказался на прежнем месте и продолжал сжимать ладонь доктора Шредер, словно мы никуда не исчезали.
Я открыл рот, чтобы заговорить, но так ничего и не сказал. Я не знал, что со мною происходило.
На мгновение мне показалось, что Сабрина испытала нечто подобное. Она заморгала, всмотрелась в мое лицо, а потом повернулась к экрану с профилем Харпер Лейн из «Фейсбука», и на ее лице появилось смущение.
– Вы… знакомы? – спросил Оливер Нортон, переводя взгляд с меня на Шредер.
Пауза.
Если она скажет: «Да»…
– Нет, – коротко ответила Сабрина, выпуская мою руку.
В следующий миг перед нами снова была серьезная женщина с немигающим взглядом и застывшим лицом. Она села напротив Оливера и сразу перешла к делу:
– Мистер Шоу пригласил меня, чтобы я рассказала о своем исследовании, связанном с синдромом прогерии…
* * *
Невероятно. После ухода Сабрины мы с Оливером сидели в его маленьком кабинете, размышляя о сегодняшних разговорах. Он пил чай, а я потягивал воду из стакана и расхаживал по комнате.
Гениальность и масштабность планов Шоу наконец захватили меня. Бессмертие – это ключ, фундамент, гарантирующий, что все, построенное нами, никогда не будет разрушено. Идеи Оливера целиком и полностью поглотили меня, и у меня больше не осталось никаких сомнений. Вот те перемены, к которым я так стремился. Вот то, чего мне не хватало. Возбуждение. Энергия. Я вновь чувствовал вдохновение – меня опять занимало то, что мог принести завтрашний день. Меня ждала огромная работа.
Я представил себе наш совет: сто человек, шагающих вместе сквозь время, лучшие представители нашего мира, несущие факел и ведущие человечество в чудесное будущее.
«Фонд Титанов» являл собой не просто несколько изобретений – К-сеть, модульную дорогу, Орбитальный комплекс или Гибралтарскую дамбу. Речь шла о бесконечной череде других проектов сравнимого масштаба, поколение за поколением. Если мы добьемся всего этого, для человечества наступит бесконечная эпоха Ренессанса.
Наша цель состояла не в том, чтобы в течение года накормить одну голодающую деревню, обеспечить чистой водой лежавший в развалинах после войны регион или избавить от эпидемий третий мир. Мы намеревались решить все проблемы человечества, которые стояли перед ним сейчас или могли появиться в будущем. Мы мечтали, что «Фонд Титанов» поведет нас за собой и позаботится о том, чтобы в мире все было в порядке. Содружество. У меня возникло ощущение, что я стоял перед поворотным пунктом в истории человечества.
Зазвонил телефон Оливера. Он извинился и ответил на звонок, назвав его срочным. Я собрался выйти, чтобы он смог поговорить, но миллиардер взмахом руки предложил мне остаться.
Он снял трубку и внимательно слушал в течение нескольких секунд, покачивая головой. Очевидно, его глубоко взволновало то, что ему рассказали. С каждым услышанным словом Шоу словно сдувался, откидываясь на спинку стула, на котором сидел. Затем он начал быстро задавать вопросы. Не вызывало сомнений, что Оливер Нортон плохо ориентировался в возникших проблемах. Разговор шел о британском судебном процессе, о постановлении о неразглашении информации и о том, сможет ли он подать в суд за клевету прежде, чем что-то будет опубликовано.
Наконец, Оливер повесил трубку и долго смотрел на висевшие напротив письменного стола книжные полки, а потом тяжело вздохнул:
– Нам всем придется приносить жертвы ради этого фонда, Ник.
Я кивнул, почувствовав, что он хочет что-то добавить. Так и вышло – Шоу заговорил снова:
– Мой сын ужасно огорчен принятым мной решением. Он устроил эгоистическую истерику – совсем как ребенок, когда у него забирают игрушки. И, по сути дела, так оно и есть. И это моя вина. Его мать умерла от рака двадцать лет назад еще совсем молодой женщиной. Ее смерть разбила мне сердце. Она была единственным человеком, которого я любил. Осталась только моя компания – и она никогда не приняла бы свой нынешний вид, если б моя жена была жива. Я был плохим отцом. Я обожал Грейсона. Баловал его. Никогда ни в чем ему не отказывал. Худшее, что можно сделать с ребенком, – давать ему все, что он пожелает. Человек должен взрослеть, испытывая некоторые трудности, должен чего-то добиваться. Это формирует характер. Борьба делает из тебя того, кто ты есть. И тогда мы понимаем, чего хотим от мира. А Грейсон теперь собирается получить то, что всегда получал без всяких вопросов: мои деньги.
– И что ты собираешься делать?
– Он сказал: если я дам ему сейчас немного денег, то все закончится. А если нет, он обещал получить свое наследство другими способами, и это обойдется мне гораздо дороже. Он думает, что знает меня, думает, что я посчитаю все варианты и выберу более выгодный для себя, чтобы сохранить репутацию. А репутация очень важна, если речь пойдет о создании фонда.
Я не завидовал Оливеру. Он подошел к стене и посмотрел на висевшую на стене фотографию: молодой человек лет двадцати с небольшим, со светлыми волосами и слишком самоуверенной улыбкой. Я уже видел это лицо, только оно было немного старше, но усмешка на нем осталась той же. В самолете. А потом на земле. Он меня толкнул. Я ударил его в челюсть…
Нет. Не так. Мы находились в самолете и немного потолкались, а потом он отошел, бормоча под нос ругательства…
В моей голове словно существовало два разных воспоминания.
Я коснулся рукой виска. Мигрень вернулась, и боль стала ослепляющей. Я прикрыл глаза, надеясь, что она отступит.
Слова Шоу едва доносились до меня:
– За долгие годы занятия бизнесом я понял одно: ты не решишь своих проблем, если будешь идти навстречу желаниям тирана. Они лишь усугубятся. Однажды мой сын станет взрослым. И сейчас вполне подходящее для этого время.
