Демиург. – Цу, вот тебе совет: никогда не занимайся самоуничижением, тем более – вслух. Оно лишь означает, что ты настолько не уверена в себе, что хочешь опереться на других. Но что, если другие вдруг откажут тебе в поддержке?
Он щелкнул пальцами в воздухе.
– Помнишь женщину в ресторане, которая нам скандал устроила на пустом месте? Такой скандал – логическое завершение мысленного самоуничижения. Она настолько презирает саму себя, что все время такими вот мелкими якобы победами пытается доказать свою значимость. И подсознательное понимание, что она вовсе никого не победила, заставляет ее чувствовать себя еще хуже. Цу, ты – это ты, и мнение окружающих для тебя всего лишь сотрясение воздуха. Ты настолько же ценна, насколько ценен любой другой человек на планете, не больше и не меньше.
– И что же мне, вообще никого не слушать? – недоверчиво спросила девушка, нахмурившись.
– Почему же? Слушай и принимай к сведенью, но держи в уме – никто из окружающих не знает тебя лучше, чем ты сама. И если ты считаешь себя значимой для кого-то, так оно и есть. А что ты живешь в убогой обшарпанной комнатенке и сама готовишь себе еду, ничуть не умаляет твоей значимости по сравнению с промышленником, тратящим по десять миллионов в год только на карманные расходы и живущем в особняке в пять раз больше нашего отеля.
– Красиво говоришь, – вздохнула Цукка. – Только вот промышленник – это промышленник, а я – простая девушка с улицы…
– Да, оно так, – кивнул Дзинтон. – Ты права. Ты простая девушка с улицы, не представляющая из себя ничего особенного. Таких тысячи и тысячи. Умница, но не гений, весьма симпатичная, но не писаная красавица.
Цукка посмотрела на него, ощущая, что ее лицо вытягивается против воли.
– Вот видишь? – весело рассмеялся Дзинтон. – Ты все-таки продолжила самоуничижаться в тайной надежде, что я как друг тебя похвалю, потешив твое самолюбие. А я взял да и не похвалил, да еще и добил окончательно. Видишь, как опасно полагаться на чужую поддержку? Цу, еще раз повторяю: ты такая, какой чувствуешь себя сама. Если всерьез считаешь себя ничего не значащей пустышкой, значит, такая и есть. Но если хочешь что-то из себя представлять, то для начала заставь поверить в собственную значимость себя саму.
– Педагог… – вздохнула девушка. – Связалась же я со старым занудным инопланетянином!
– Я, между прочим, самый молодой, – подмигнул Дзинтон. – Ты еще не сталкивалась с по-настоящему старыми и занудными инопланетянами типа Харлама – того, которому четыре с половиной миллиона лет. Он один из старейших Демиургов, работал с самим Ройко Джонсоном – легендарным ученым нашего прошлого. Он выдающийся специалист по физике пространственного континуума, основатель и заведующий так называемым Институтом изучения мироздания – группой ученых-пуристов, пытающихся утверждать примат чистого разума. Одно время я работал у него ассистентом – и сбежал, не выдержав постоянных нотаций на тему, как надо жить. И не только я. А когда в результате моих исследований изобрели Игру, он вообще со мной насмерть разругался. Вот он зануда так зануда!
– А что такое «игра»? – полюбопытствовала девушка, чувствуя, что голова начинает медленно, но неотвратимо распухать.
– Тема для другого разговора. – Дзинтон встал с кровати. – Пока переваривай уже рассказанное. И вот еще что. На случай, если тебя еще не смутила необычная тишина в окрестностях, информирую, что дети тайком сбежали к морю купаться…
Цукка, ойкнув, захлопнула учебник и вскочила на ноги.
– Ну, крокодилы… – пробормотала она. – Договаривались же, что меня спросят, если соберутся от отеля далеко отходить!
– Расслабься, – посоветовал Дзинтон. – И Яна, и Палек – прибрежные жители, цунами-предупреждения хорошо знают, под волну не попадут. Случайно утонуть они тоже не утонут, здесь уже моя забота. Хотя втык за безалаберность им сделать определенно стоит, тут ты права: уговор дороже денег. Но я не о том. После обеда возьми всех троих под мышку и своди в универсальный магазин по своему выбору. Со следующей недели отправляем Яну с Палеком в школу – я переслал директору необходимые документы, оформление уже должно закончиться – а у них даже одежды приличной нет. Экипируй всех троих на свое усмотрение, для такого случая я снимаю лимит текущих операций по хозяйственному счету. Одежда, школьная форма, сумки, школьные принадлежности типа пеналов и тетрадей, ну и так далее. Оформи доставку, чтобы на себе не тащить. А я смотаюсь в школу и проверю, что все детали утрясены.
Он шагнул к двери, но остановился.
– Кстати, как тебе наш новый жилец?
– Саматта? – глупо переспросила Цукка, чувствуя, что невольно краснеет. – Ну, он вроде бы неплохой человек…
– Хорошо, что неплохой, – широко ухмыльнулся Дзинтон. – Потому что он, вероятнее всего, задержится здесь надолго. Что бы он ни думал, найти работу в хоть какой-то службе безопасности для человека, с позором вышвырнутого из армии, весьма непросто. А для того, чтобы пойти к бандитам, он слишком горд и наивен. Так что начинай к нему привыкать.
Он подмигнул и вышел. Щеки девушки вспыхнули еще сильнее, и она порадовалась, что Дзинтон ее больше не видит. Ее как-то сразу очаровал этот большой человек, его внимательные карие глаза на широкоскулом лице, сдержанная грация сильного тела с перекатывающимися под тонкой рубашкой мускулами, почтительная вежливость, столь нехарактерная для мужчин его возраста… Она фыркнула и гордо вздернула нос. Еще чего! Влюбиться в едва знакомого, да еще и такого пожилого мужчину в первый же день? Не дождетесь!
Интерком коротко пискнул.
– К тебе посетитель, господин директор, – прошелестел голос секретаря.
Директор седьмой муниципальной средней школы выругался сквозь зубы. Кого еще принесло на его голову в разгар рабочего дня? Откуда они сегодня лезут, словно где-то мешок с визитерами прорвался? На пару секунд он всерьез задумался о том, чтобы послать очередного посетителя самым дальним маршрутом.
– Господин Дзинтон Мураций по поводу своих детей, – деликатно напомнил секретарь, тонко чувствовавший настроение шефа.
– Пусть войдет, – вздохнул директор, сдаваясь. Видно, судьба у него сегодня такая – тратить день на пустые разговоры. Дзинтон, Дзинтон… Что-то там с ним, кажется, не так?
Посетитель удивил его своей молодостью. В двадцать лет или около того – и устраивать в среднюю школу «своих» детей? Да он сам, наверное, недавно старшую школу закончил! Да нет, разумеется, не детей, а братьев с сестрами. Если родители умирают, оставляя сирот, то совершеннолетние дети автоматически назначаются опекунами несовершеннолетних.
– Блистательный господин Сэки Арикуй, директор школы? – осведомился посетитель, останавливая посреди кабинета. – Я Дзинтон Мураций. Рад познакомиться, прошу благосклонности.
– Радость взаимна, блистательный господин Дзинтон, благосклонность пожалована, – сухо откликнулся
