Она хотела выбить ее, одним ударом сорвать с петель. От неимоверного напряжения, а внутри у нее словно происходило землетрясение, дрожала как в лихорадке. Однако дверь оставалась на месте.
— Вот дерьмо!.. — бессильно выругалась Джоа.
Перед сном ей опять делали инъекцию. И скоро, видимо, будут колоть еще. Проклятый ингибитор! Если бы действительно обладала сверхъестественными способностями, она смогла бы перебороть этот препарат, нейтрализовать его действие или соответствующим образом изменить свою на него реакцию.
Вновь ее взгляд обратился на дверь. Джоа была исполнена решимости продолжать борьбу, не сдаваться.
И вдруг дверь открылась.
Двое вооруженных караульных стояли в коридоре по обеим сторонам от проема, обозревая помещение. А в камеру вошли четверо мужчин в зеленых халатах. Максимум предосторожности.
Они растолкали ее отца.
— Встать, быстро!
Двое подхватили под руки девушку и вывели из камеры. Двое других проделали то же самое с отцом. Двое в военной форме замыкали шествие. Их вели тем же путем, что и накануне, но в обратном направлении. Нигде не останавливались до самой лаборатории. Персонал в полном составе уже находился там, работал за компьютерами, приборами, аппаратами, образовывавшими единую систему. Когда они вошли, никто даже голову не повернул в их сторону.
Вчерашний офицер тоже был на месте.
— Доброе утро, — приветствовал он ее. — Ну как, выспалась?
Джоа пробуравила его пристальным взглядом.
Пронзила клинком взыгравшей в ней злости. И вдруг услышала пронесшийся у нее в голове легким дуновением голос. Имя.
— Отлично, а вы, полковник Тревис? — с вызовом ответила офицеру.
Тот от неожиданности побледнел.
Джоа сохраняла на лице улыбку. Скрывала за ней собственное удивление. Произошла какая-то вспышка, озарение, и в мозгу молнией пронеслось имя — Ханк Тревис.
Полковник больше ничего не сказал.
— Всем приготовиться! — громко скомандовал он, плохо скрывая раздражение.
На каталку положили не Джоа, а ее отца. К его голове не стали прилаживать датчиков, но на ногах и руках защелкнули металлические браслеты. А ее поместили под какой-то стеклянный колокол.
Прежде чем девушка что-либо поняла, сверху ударил луч, мгновенно парализовавший ее. Луч света.
— Папа… — простонала она, понимая, что они собираются делать.
Полковник Тревис вернулся к тому месту, где находилась обездвиженная Джоа.
— Я задам тебе два очень простых вопроса, слышишь? Первый: как ты узнала мое имя? И второй: ты будешь сотрудничать с нами?
— На первый отвечу, что вы сами мне его сказали. А на второй — нет, не буду.
Спорить никто не стал.
— Начинайте! — приказал полковник.
Первый же разряд, который пропустили через Хулиана Мира, был такой силы и напряжения, что исторг из него вопль боли. Джоа с ужасом видела, как забилось в судорогах его тело, выгнулось дугой, несмотря на ремни.
— Садисты! — крикнула Джоа в отчаянии.
Ханк Тревис вернулся в поле ее зрения.
— Нет, мы не такие, — словно оправдывался он. — Но речь идет о вопросе чрезвычайной важности, и обстоятельства приобрели характер форс-мажора. Если тебя интересует, сколько выдержит твой старик, скажу прямо: недолго. Эти металлические контакты, подключенные к разным частям тела, способны вызвать летальный исход. Так что уж будь любезна, помоги нам, а заодно и себе.
— Не делай этого, Джоа! — крикнул отец.
— Ну так как, Джоа? — и Тревис кивнул Маку.
Только кивнул.
Новый разряд был более мощным и продолжительным.
Душераздирающий вопль Хулиана Мира слился с ее собственным криком.
— Они звездные странники! — Глаза Джоа сверкали огнем. — И никому не причинят ни боли, ни зла! Они не такие, как мы!
— Откройся нам, Джорджина, прошу тебя! — Ханк Тревис почти упирался носом в пучок света, который парализовал ее тело. — Позволь нам только побродить чуть-чуть по закоулкам твоего мозга, и все закончится буквально за считанные минуты. Тем более что сил у тебя немного. Со временем ты все равно сдашься.
— Нет! — щеки ее прочертили две дорожки слез.
— Тут же у тебя есть все, — полковник указательным пальцем правой руки чуть не стучал ей по лбу. — Информация об их мире, технологиях, о прошлом, настоящем, будущем… У тебя тут все, девочка, в этих девяноста процентах мозга, которые мы не используем и не знаем, как использовать. Ты же не такая, как мы!
— Вы кончите тем, что разрушите вселенную.
— Ну же, девочка! Будь умницей!
Он поднял руку, готовый подать сигнал продолжать пытку.
— Джоа, не верь им! Заклинаю тебя мамой!
Рука опустилась. Третий разряд длился вечность.
Она уже не кричала.
Ярость пошла на спад, возмущение рассеивалось, гнетущая безысходность и отчаяние отступили. В глубине души зародилось и нарастало другое чувство. Всем ее существом с неукротимой мощью овладевала ненависть. Ненависть всеобъемлющая. В чистом виде. Неприкрытая.
Ингибитор блокировал в ней источники энергии… Световой поток обездвиживал… Но если ей хватило доли секунды, чтобы узнать имя полковника Ханка Тревиса, значит, рассуждала Джоа, она способна совершить и нечто другое, нечто большее.
Где-то оставалось окошко. И его надо было снова отыскать и распахнуть.
Девушка закрыла глаза.
Крик отца не давал сосредоточиться, но через несколько секунд он оборвался.
Девушку словно подменили. Женское начало куда-то улетучилось. Свету явилось холодное, бесчувственное создание. Безжалостное существо, готовое разрушать.
Полковник в очередной раз пытался увещевать ее, но она его не слушала. В ней, как в котле, кипела ненависть, перехлестывая через край и разливаясь вокруг, а она направляла огнедышащий поток лавы, это энергетическое продолжение себя. Телепатического посланца.
Она нашла нечто большее, нежели окошко.
Она обнаружила двери.
Проникла в систему. Внедрилась в самое сердце лаборатории.
В интегральные схемы, платы, жгуты проводов, базы данных. Она не знала ни названий, ни для чего они служили. Все это ее не интересовало. Главное — она знала, как противостоять своим недругам, как вывести их из строя.
И реализовывала свое знание на практике.
Компоненты системы начали один за другим взрываться, по мере того как из центральной вычислительной машины на них поступал телепатически сгенерированный сигнал.
Это оказалось столь просто… — как заразить компьютер вирусом.
Одержимая яростью.
Крики неслись уже со всех сторон, и кричал не ее отец. В разноголосице поднявшегося ора звучал крещендо весь букет чувств и проявлений, вызываемых столпотворением: недоумение, озабоченность, растерянность, тревога и паника.
