Попутный ветер удалось поймать сразу, и он плавно перенес летательные аппараты через поляну - так быстро, что охваченные паникой нелюди не успели заметить этого стремительного перелета. Мадэлейн оглянулась, ловя взглядом меркнущие очертания форта, но ветролов качнулся, и ей пришлось сосредоточиться на управлении. Ей было страшно. Ей было так страшно, что она не могла себя заставить слова сказать. Благо Хедли, ее стрелок, был парень молчаливый и не докучал ей, так что тишина в кабине нарушалась лишь приглушенными голосами Скифа и стрелка второго ветролова, Ануара, доносимых звукоуловителями. Мадэлейн было страшно совсем по-иному, чем прежде, когда она отправлялась на задание со спокойным сознанием: всякое может случиться, и если ей когда-нибудь не повезет в лесу, - ну что ж, такая судьба. Она, вообще говоря, как и все ее друзья, была постоянно готова к смерти, понимала ее неизбежность и принимала ее неотвратимость, - конечно, боясь, конечно, пытаясь ее избежать, но, в конечном счете, смиряясь. Теперь страх был новый. Лютый холод одиночества, безысходность обреченного, мука брошенного, всеми забытого, невыносимый ужас ребенка пред ликом ночи… Конечно, после того, что уже случилось сегодня, ей бы следовало попросить позволения остаться в форте, однако нынче был ее и Скифа черед лететь на боевое дежурство - может быть, их черед умереть, и этого они не могли, не имели права да и не хотели уступить никому. Притом Мадэлейн чувствовала: будь с нею сейчас Мечко, страх отступил бы. Вообще говоря, больше всего она боялась не увидеть его вновь, вернувшись… - Хедли, - послышался вдруг глуховатый голос Ануара в наушниках. - Не пора давать подсветку? Они шли над померкшим лесом меж низких облаков, тихо, сами похожие на несомые ветром тучи. - Рановато! - поднес Хедли микрофон к губам. - До Левобережного еще минут пять. Включим прямо над фортом. Да и вообще… Ты вглядись! Там горит что-то, или мне мерещится? - Горит не горит, - не сразу отозвался Ануар, - но что-то мерцает. И впрямь - ночь надвигалась с каждой минутой, однако на земле брезжил свет. Сначала Мадэлейн решила, что это звездный свет отражается в лесном озере, и сердце дрогнуло от зрелища этой тайны, этой красоты; однако нет - звезды еще не всходили, да и то, что открылось взору внизу, меньше всего напоминало водную гладь. Черные зубчатые стены Левобережного были озарены множеством разноцветных бликов. Их отбрасывало легкое колыханье волн, перекатывавшихся по поверхности чего-то плоского, плотного, упругого и медлительного, более всего напоминающего огромное количество разлитой ртути с этой ее зеркальной сонливостью. - Не пойму ничего, - послышался растерянный голос Ануара, и Хедли, оторвавшись от турели, перегнулся через плечо Мадэлейн к окну. Она увидела сбоку его искаженное недоумением лицо. - Наводнение, что ли? - пробормотал он, и до Мадэлейн долетел из другого ветролова нервный смешок Скифа. - Смотри, стена рухнула. Башня развалилась! Ох ты! Полфорта залито! Да что, почти весь! - Что это за жидкость? - спросила Мадэлейн - и чуть не вскрикнула, вспомнив утренний кошмар: нелюдь, пахнущую морем. - Море дошло сюда? Нет, это все-таки не вода. - Какая-то клейкая масса? - предположил Ануар, и тут же раздался твердый, но странно-безжизненный голос Скифа: - Точнее, биомасса. Биома - так я назвал ее. - Ты? Так ты знал?.. - вскрикнули все разом, и ответом им вновь была эта нервическая усмешка, от которой у Мадэлейн пошли мурашки по коже. Какое-то мгновение царило молчание, потом Скиф произнес: - Ты же биолог, Мэд! Ты же знаешь закон: по мере того, как жертва улучшает способы защиты, хищник совершенствует метод нападения… Люди скрылись от одичавших за стенами фортов, пропустили сквозь ограду ток. Люди вооружены, очень осторожны, их так просто не взять - всех, а не шалых одиночек. Да, сошедшей с ума Природе мало одиночных жертв - тех, кому не повезло в лесу. И вот - концентрация ее ненависти к человеку дошла до того, что лес перестал быть лесом, земля перестала быть землей, вода перестала быть водой, и даже одичавшие - передовые отряды прежней ненависти Природы стали только частью, только органом, только молекулой этого нового существа. - Голос Скифа креп, наливался силой. - Биома воплотила, слила в себе все, кроме человека, но ее губительная ненависть к нему простирается лишь до определенных пределов. Она готова постепенно принять и всех людей в свои объятия, слиться с ними, чтобы их тела растворились в ней, растворились вместе с лесом, морем, землей, сделались с нею единым существом. И только тогда погаснет кошмар, только тогда настанет истинная гармония, только тогда Природа перестанет ненавидеть человека, ибо он сделается частью ее, а разве можно ненавидеть себя самое?.. Торжественный, размеренный голос Скифа умолк, но металлическое эхо еще звенело в ушах. - Сдается мне, что можно, - вдруг произнес Ануар. - Сдается мне, что вполне можно ненавидеть самое себя! Ведь ты, Скиф, оказывается, ненавидишь людей, несмотря на то, что ты - человек. - Ты ошибся! - яростно закричал Скиф. - Это не так! Я… - О нет. Я вижу. Я теперь вижу! Я не ошибся! В голосе Ануара был холод того же безумия, отзвук которого, пробужденный голосом Скифа, все еще отдавался в голове Мадэлейн. - Ануар! - Крик Скифа походил на рев смертельно раненого зверя. - Ты обезумел! Не смей! Это гибель! - Ты назвал ее Биомой, да? - равнодушно спросил Ануар. - Ты дал ей имя, будто собственному ребенку? Так ступай же к ней! Давай, давай, сливайся в истинной гармонии! - Нет!.. Последний вскрик Скифа - и окаменевшие Мадэлейн и Хедли увидели, как задрожала легонькая коробочка ветролова, словно в ней кто-то бился, метался, а потом перепончатые крылья враз сложились, и ветролов, утратив легкость и летучесть, рухнул вниз-в тягучую, сверкающую Биому. Живая масса расступилась - и бесшумно сомкнулась, поглотив ветролов, Легкая рябь замутила ее поверхность, но тут же она вновь заиграла тысячью искр. - Ануар… - потрясенно пробормотал Хедли. - И это все?! Но нет. Это было еще не все. Внезапно Биома пришла в движение. Новые, новые огни вспыхивали в ней, и скоро не только развалины форта, не только глубины леса озарились, но и в небе стало светло, как будто внезапно взошло солнце. На поверхности Биомы вспучивались пузырьки; они росли, насыщались разнообразием цветов, а потом, отрываясь, всплывали все выше и выше радужные, переливающиеся шары. - Поворачивай! - сдавленно крикнул Хедли, и Мадэлейн увидела, что самый большой шар надвигается прямо на них. Поплыли, словно бы перетекая одно в другое, птичий испуганный глаз, полуприкрытый морщинистым красноватым веком; огонек оплывающей свечи, тоже напоминающий чей-то горящий глаз; полное зеленоватых слез прекрасное девичье око… Взор Биомы! О, как уйти, как спастись, как выдержать его? Этот взор был направлен прямо в сердце, в самые темные, самые сокровенные глубины души. Он зачаровывал Мадэлейн, она не могла отвести глаз от тысячеликого, тысячеглазого прекрасного существа, пристально глядевшего на нее. - Давай назад! - вновь крикнул Хэдли. Сзади раздался легкий треск его огнестрела, и стрела, с сияющим пламенем вместо наконечника, вонзилась в шар. Мадэлейн отшатнулась, ожидая, что сейчас шар лопнет, взорвется мириадами брызг, но нет… нет! Он раздулся, вмиг вырос, и по древку стрелы, торчащего из его округлого бока, вдруг поползла тягучая кроваво-красная струя. Поползла, обвив древко, - и втянула его в шар. А затем эта струя, словно щупальце, медленно потянулась от шара к ветролову - безукоризненно прямо, точно, и Мадэлейн поняла, что Биома повторяет путь стрелы, нащупывает ее энергетический след, и еще миг… Окаменевшие руки наконец-то ожили. Мадэлейн рванула рычаг управления, пытаясь повернуть ветролов, и ей это удалось, однако тут же рывок замедлился, и, оглянувшись, Мадэлейн увидела, что красное щупальце уцепилось за крыло и сминает, сворачивает его… Ветролов косо прянул к земле, но тут же падение замедлилось, и он повис, словно бы привязанный красной нитью к легко парящему шару. Пол и потолок кабины поменялись местами. Хэдли ударился о ручку дверцы. Дверца распахнулась. Мелькнуло искаженное ужасом лицо… Он полетел вниз. И Мадэлейн, успевшая зацепиться за края люка, увидела, как Хедли врезался в Биому - и бесследно канул в нее.
