— Странно как, — произнес он вслух и заметил, что голос слегка дрожит.
Беглец рассмеялся, к нему вернулась надежда. Может, Кореана продала Низу куда-нибудь. Может, ему удастся просмотреть каталоги новых поступлений — если, конечно, рынок выжил в условиях таких потрясений. Вдруг ему еще удастся ее найти. Пока бывший агент соображал, как подключиться к базе данных рынка, в голове у него начал зреть план — пока просто крохотная искорка надежды, но все лучше, чем ничего.
Руиз вынул из рундука дельтанский шлем и надел его, затем глубоко вздохнул и вдавил педаль газа в пол.
Башни Моревейника росли, пока не закрыли полнеба. Руиз Ав приближался к охранному периметру. Он ожидал, что его так или иначе остановят плавучие крепости, составлявшие морской оборонный пояс пиратской столицы.
Прямо по курсу лежал таможенный форт, выстроенный из какого-то лилового сплава. Пропорциями здание напоминало гигантскую сказочную черепаху. Руиз сбросил скорость и стал ждать, что кто-нибудь из гарнизона крепости его окликнет.
Но по мере того, как течение несло катер вперед, он начал подмечать зловещие признаки, вызывавшие серьезное беспокойство. Никто не прохаживался по бронированным сторожевым галереям форта. Из иллюминаторов тут и там вздувались застывшие языки расплавленного стекла и камня. Подойдя ближе, бывший агент разглядел, что орудийные посты превратились в оплавленные груды искореженного металла.
Руиз остановил катер, чуть ли не дав задний ход. Неужели междоусобная бойня настолько разрослась, что главари пиратов перестали следить за тем, что творится на границах города? Легкий ветерок облетел башни форта и принес сладковатый запах разложения. Беглеца чуть не вывернуло наизнанку, но он взял себя в руки. «Я уже не тот, что был», — сказал он себе, но эта мысль его ничуть не огорчила. Он развернул катер и миновал крепость по широкой дуге.
Подплывая к первой из гигантских башен — которые и дали городу часть имени, так как больше всего напоминали муравейники, — Руиз с привычным восхищением запрокинул голову: не верилось, что тонкая игла из непонятного материала может быть такой высокой. Потом он опустил взгляд на мутную воду, омывавшую подножие небоскреба, и представил, насколько глубоко эта игла вонзалась в воду и дальше, в океанское дно. Бывший агент вспомнил, как, выполняя задание Публия, создателя чудовищ, проник в крепость Юбере, к самым ее корням, и как страшно было чувствовать безжалостное и безликое давление глубины за тонкой стенкой батискафа.
По сравнению с кошмаром, который ему пришлось пережить после, та операция казалась теперь увеселительной прогулкой. Наверное, воспоминания о ней окрашивались в такие теплые тона потому, что тогда он был уверен: Низа ждет его возвращения. На данный момент подобная награда ему не светила, он даже не надеялся, что сможет ее найти… им двигало элементарное желание выжить, а этого было недостаточно, чтобы начать действовать, — не настолько сильно хотелось жить.
Руиз попытался собрать в кулак всю свою волю. Почему он должен отправиться в дебри Моревейника? Что заставляет его поступать подобным образом? Сначала в голову не приходило ничего путного. Он дал сомнительное обещание призраку в электронной машине — ну и что? Еще он надеялся тем самым навредить Родериго, но жажда мести, увы, утратила прежнюю остроту. Затем беглец представил себе, что Вселенная полна мужчин и женщин, которые живут и любят так же страстно, как они с Низой, и надеются избежать жестокости и насилия, прожить вместе долгую и счастливую жизнь. Мог ли он действовать от их имени?
— Все же лучше, чем ничего, — пробормотал бывший агент.
Прибавилось ли у него от этого сил? Может быть.
Руиз встряхнулся. Теперь уже не до бесплодного самокопания, представляющего чисто академический интерес. Настало время осторожности, тщательного планирования, внимательного наблюдения и быстрого действия. Он снова окинул взглядом шпиль небоскреба: что изменилось с тех пор, как он проплывал здесь в прошлый раз пассажиром на странной барже?
Тогда террасы и карнизы зеленели буйной растительностью, расцвечивая пейзаж яркими красками, в воздухе разливался аромат цветов и фруктов нового урожая. Теперь же крутые уступы, башни были черны и мертвы. Не видно и фермеров, в вечном поклоне пробирающихся среди гидропонных грядок.
Тогда с высоких балконов лилась пусть еле слышная, но веселая и беспечная музыка. Теперь же тишина стояла настолько глубокая, что у наблюдателя волосы шевелились на голове.
Руиз миновал арку, ведущую к внутренним причалам. Наполовину оплавленные металлические ворота словно стекли с петель, а сам туннель был блокирован полузатонувшей воздушной лодкой. Здесь беглец увидел первый труп: безногую женщину, чье лицо раздулось настолько, что утратило человеческие черты. В прежнем Моревейнике тела не успевали проплавать достаточно долго, чтобы разложиться, — их пожирали маргары. Неужели чудовища так обожрались, что перестали выполнять функцию санитаров города?
Руиз заперся в рубке и старался держаться в тени, углубляясь все дальше в лабиринт улиц-каналов.
Пропутешествовав среди безмолвных шпилей около часа, беглец не заметил ни одного живого существа. Лишь однажды где-то в отдалении раздался взрыв, и через несколько минут катер вздрогнул, когда его настигла блуждающая ударная волна.
Куда подевались все сампаны, бронированные баржи, грузовые корабли, заполнявшие некогда бесчисленные водные артерии пиратской столицы? Город не умер окончательно, — это не подлежит сомнению. Руиз чувствовал себя нагим и страшно уязвимым. Его не покидало ощущение, что сотни глаз тайком наблюдают за ним и пытаются разгадать его намерения. Почему никто не нападает?! Застарелая паранойя совсем разбушевалась, так что к моменту, когда бывший агент добрался до своей цели, лицо у него свело, а мускулы шеи и плеч подрагивали от напряжения.
С огромным облегчением он увидел, что ворота в гавань «Глубокого сердца» все еще открыты, хотя один фаллический столб-опора разбит, а остальные покосились, словно от усталости и истощения. Беглец медленно провел катер внутрь, пытаясь уследить за всеми возможными ловушками одновременно. Он помнил, что лагуна представляла собой идеальное место для засады.
Когда Руиз был здесь в прошлый раз, гавань заливал приглушенный красноватый свет. Теперь здесь было темно, как в подземелье. Разведчик включил корабельный прожектор и медленно провел лучом по периметру заводи. С противоположной стороны на него уставилась огромная физиономия — статуя на носу одной из барж. Полузатонувшее судно вытянулось вдоль причала, черные волны плескались у подбородка статуи. Выражение чувственной истомы на огромном лице, полуприкрытые тяжелые веки выглядели в сложившихся обстоятельствах абсолютно неуместными, и несоответствие это было столь трагично, что из горла у Руиза вырвался диковатый смех.
