Там он и повстречал Таню Механошину, девушку с зеленоватыми глазами, громкоголосую, бесшабашную.
Таня работала обмотчицей на электромеханическом заводе. Ей было всё равно, кем работать. В будущее она никогда не заглядывала. Книгам предпочитала странствия по лесным дорогам. Любила шумную компанию, танцы, моды.
Что могло привлечь в ней романтика Смыкова?
Скорее всего, удивительная непосредственность, доброта и главное — живой интерес ко всему, что он рассказывал.
Они поженились, и это уже было подвигом со стороны Тани: ей предстояло надолго разлучаться с любимым человеком, жить в постоянной тревоге за него. Судьба послала Михаилу преданную и самоотверженную подругу.
Сначала он улетел на Луну и пробыл там три с половиной месяца. Сколько рассказов выслушала Таня! И она никогда не думала, что можно так увлекательно рассказывать: сверкающие пики лунных скал, ущелья, дно которых теряется в чернильно-непроглядной тьме, таинственная тишина далёкого мира, гроты, наполненные гигантскими кристаллами, — всё это живо вставало перед её глазами.
Сбылась самая заветная мечта Михаила: его зачислили в экипаж корабля, летящего на Марс. В ожидании старта он горел нетерпением, которое и пугало и удивляло Таню. Она не могла оставаться равнодушной к тем картинам, которые в эти дни рисовала себе фантазия Смыкова.
На Марсе Михаил пробыл почти два года.
Два года — срок немалый. За это время можно многое передумать и переосмыслить. И Таню потянуло в мир необычного, в котором жил Михаил.
В тот день, когда корабль стартовал с Марса обратно на Землю, Татьяна сдала экзамен за первый курс института межпланетных связей. Её намерения не заходили так далеко, как у Михаила, но сменить профессию обмотчицы на специальность проектировщика аппаратуры связи с космическими кораблями не казалась ей уж таким невозможным.
А Михаила на Марсе постигло жестокое разочарование. Он ступил в безжизненную ледяную пустыню. Под его тяжёлыми ботинками гулко звенела многокилометровая толща вечной мерзлоты. Воздух был разрежен и неподвижен. В тёмно-синем, почти фиолетовом небе, на котором не появлялось ни одного облачка, висел маленький негреющий диск Солнца. Только вблизи экватора обнаружили космонавты скудную растительность, напоминающую земные лишайники. Никаких каналов, никаких марсианских городов, никакой древней цивилизации…
Когда Смыков возвратился на Землю, в его рассказах Таня не услышала знакомой ей прежде восторженности.
Но он зарекомендовал себя отличным штурманом космического корабля, и ему доверили вести первый корабль на Венеру.
Полёт на Венеру занял два с половиной года. За это время Таня Смыкова защитила диплом и получила назначение в проектное бюро Минха — самое большое, о чём могли мечтать выпускники института межпланетных связей. Её всё больше увлекали проблемы передачи сигналов и изображений с планеты на планету или с летящего в космосе корабля на Землю.
Венера, как и Марс, оказалась безжизненной пустыней. Но, в отличие от Марса, это была пустыня раскалённая, окружённая плотной ядовитой атмосферой. Ни на минуту не стихающие ураганы подымали над её поверхностью тучи-песка. Только изредка сквозь песчаную мглу просвечивал огромный кроваво-красный диск Солнца, и тогда космонавты, проваливаясь по пояс в песок, спешили укрыться в корабле от нестерпимого зноя.
Потом были полёты на спутники Юпитера. Смыкову довелось совершить мастерские посадки на Цереру и Юнону. Но и там он нашёл только пустыни — холодный и безжизненный камень.
Действительность беспощадно перечёркивала картины, некогда навеянные фантазией. И сердце его начало остывать, медленно, но неумолимо.
Но чем равнодушнее и апатичнее становился Михаил, тем сильнее разгорался в душе Татьяны огонёк, зажжённый им. Она проявила недюжинные конструкторские способности. Минх в ней души не чаял и называл её «зеленоглазой мечтательницей». Татьяна — мечтательница! Михаил только покачивал головой, посмеиваясь про себя.
Пришёл день, когда Татьяна спросила его:
— Что с тобой происходит, Михаил?
Он неловко попытался обратить её вопрос в шутку:
— Космонавт не может болеть.
Ещё несколько лет они оставались вместе, продолжая отдаляться друг от друга. Разрыв наступил, когда Михаил согласился перейти на должность дежурного инженера в Памирскую радиообсерваторию.
Он уехал, даже не попрощавшись, потому что боялся взглянуть в её осуждающие глаза.
А потом началось строительство «Тантала-1». Смыкова приняла участие в проектировании автоматической приёмно-передающей аппаратуры, с головой ушла в работу. Что касается Михаила, он с интересом следил за началом новой фазы освоения космоса, но былого волнения в нём уже не было. Пустыни ближние, пустыни дальние — какая разница…
С тех пор прошло одиннадцать лет.
Смыков постепенно тускнел, даже перестал заниматься спортом, отчего сразу появилась полнота и начало пошаливать сердце.
Работал он хорошо, но с таким же успехом мог бы теперь заниматься и прокладкой труб городского водопровода. Он работал потому, что его натура требовала деятельности.
Появление Татьяны в обсерватории взволновало его. Кто свободен от воспоминаний? С Татьяной были связаны лучшие дни его молодости, его удачи и его разочарования.
В кабинет директора, где его ждали Минх и Смыкова, он спешил со стеснённым сердцем.
— Здравствуй, Смыков, — сказала Таня и пожала ему руку. На её лице не было смятения. Она только пристально оглядела его с ног до головы, и ему стало очень неприятно от этого оценивающего взгляда.
Он ответил кивком. Перед ним стояла незнакомая, чужая ему женщина.
Теперь они сидели за пультом рядом, слушая нудные звуки позывных «Тантала». Присутствие этой женщины, носящей его фамилию, беспокоило Смыкова. Раздражал его и Минх. Что им нужно? И ребёнку ясно: аппаратура «Тантала» разболталась в полёте, как старое пианино, на котором с утра до ночи барабанят бездарные игроки. Втайне он был даже рад этой неудаче. Стыдно, но что поделаешь — рад.
Сегодня, перед тем как принять дежурство, Смыков имел довольно неприятный разговор с директором обсерватории. Он категорически потребовал: или его освобождают от бессмысленного наблюдения за «Танталом» или он уходит из обсерватории. Заниматься бесцельным времяпровождением он не привык. Директор уговорил его остаться ещё на смену.
Шёл третий час ночи.
Мерцал экран. Долбили голову включённые по требованию Минха на полную громкость позывные «Тантала».
«…Хлью-и-сииф… хлью-и-сииф… хлью-и-сииф…»
