– Да, без друзей нам в жизни пришлось бы совсем плохо, - согласилась Полактия Фортунатовна.
– А у вас много друзей?
– Прежде я считала, что много.
– А на самом деле?
– Получается, раз, два, и обчелся.
– И все - среди магов?
– Нет, все среди обычных людей. Одна - подруга детства. Другая однокурсница по университету.
– Вы заканчивали обычный вуз?
Магиня посмотрела на неё с обидой.
– Почему бы и нет, Катюша? Я ничем не отличаюсь от других людей.
– Наверное, маленькое отличие все же есть. Другие не могут в порыве гнева сравнять с землей обычную гору или превратить в ворона бывшего возлюбленного...
Катерина не успела договорить, как с неба раздался крик:
– Катя! Катя!
– Превратите меня в птицу, быстро! - сказала она магине.
– В какую? - вскричала та.
– В орла!
Через несколько мгновений огромная орлица взмыла в небо, сбив крылом с ближайшей ветки несколько шишек.
Стоило ей достигнуть верхушек деревьев, как стало ясно, что ночь вовсе не наступила. Заходящее солнце ещё наполовину выглядывало из-за горизонта, а теплые краски заката не сулили, казалось, никакой тревоги.
А в небе шел бой, если можно было назвать воином несчастного Кешу. Он лишь пытался защититься от яростно нападавшего на него сокола. То ли боевая птица сама выбрала попугая объектом для нападения, то ли его науськивал кто-то с земли. Бедный, домашний, комнатный Кеша!
Раздумывать было некогда: на землю кружась уже летели белые перышки, а бок попугая окрасился укровью. От страха он ничего не видел, но продолжал звать на помощь:"Катя! Катя!"
В новом облике Кеша не узнал её. Скорее подумал, что подоспел ещё один враг, и, закрыв глаза, приготовился к самому худшему.
– Кеша, - тихонько позвала она, - это я, Катя!
Но попугай её не слышал. Тогда Катя просто поднырнула под обмякшее дрожащее тельце и так. с попугаем на крыле медленно спланировала вниз.
Полактия Фортунатовна щелкнула пальцами и орел, коснувшись земли, очутился рядом с нею уже в образе девушки. Магиня взяла из рук Катерины попугая, подержала в ладонях, дунула и слегка встряхнула. Сказала:
– Все, Кеша, у тебя ничего не болит. Можешь не притворяться!
– Не свое, так и не болит. А стресс? - каким-то новым грубовато-мужским голосом буркнул попугай.
"Вылитый Антип! - вздохнула про себя Катя. - Тот тоже любит, чтобы его жалели."
– Напали на нас, а пострадал Кеша, - мрачно заметила магиня.
– Кто, вы думаете, на этот раз?
– Да кто угодно! Можно лишь гадать - визитки-то не оставили. То ли колдун-одиночка, пробующий свои силы на встречных-поперечных, то ли маг-расстрига, кого выгнали за серьезные нарушения устава из гильдии волшебников, то ли местный маг, притащивший свои знания из глубинки, может, ведьмаческой школы на Лысой горе...
– Но все эти люди нам не страшны, - утвердительно сказала Катя.
– Если нет среди них этакого самородка, прорвавшегося в мир откуда-нибудь из средневековья, а то и вовсе из глубокой древности.
– В НАШ мир? Разве это наш мир?
– Какую этикетку на него не навесь, легче не станет. Не нравится мне все это.
Еще прежде, когда они шли полем с маками и васильками, Катя попросила магиню принять былой юный облик. И удивилась, что та исполнила её просьбу без особой охоты.
– Отвыкла, - пояснила магиня. - Леон не советует такими вещами увлекаться. Считает, напрасная трата сил, ведь природу не обманешь.
– Разве запас магических сил ограничен?
– Конечно, как и сама жизнь.
Наверное, её отвлек разговор с Катей. Или магиня слишком глубоко ушла в свои мысли, а девушка не обладала её чувствительностью... Словом, дурацкая поговорка "нельзя нам, женщинам, расслабляться", оказалась верной и на этот раз.
Лесная чаща вдруг расступилась перед ними, будто деревья одновременно шагнули в разные стороны. При выходе из лесного мрака вечерний свет показался путешественницам чуть ли не ослепительным. Они непроизвольно подняли глаза к небу, и тут на них сверху упала сеть. Обычная охотничья. Крупноячеистая. И довольный мужской голос произнес:
– Ты гляди-ка, птички попались красивые!
И дружное ржание ещё нескольких мужских глоток.
– А ежели они токмо в темноте красавицами глядятся? - нарочито недоверчиво хмыкнул один из мужчин. - На свет вытащим, - мать честная, кикиморы чистые!
– На тебе свет, разглядывай! - хохотнул другой, подбрасывая вверх нечто, похожее на горящее яблоко, отчего поляна в момент осветилась как днем.
– Семь здоровых мужиков, а слабых женщин боитесь. В сеть запутали! отчаянно выкрикнула Катя.
– Ишь, как она нас ловко сосчитала! - восхитился кто-то. - Должно быть, умненькая!
– Дерзка больно, - хмуро заметил другой.
Но сеть убрали. Как-то вдруг её не стало и все.
– Скажите ишо спасибо Дементию. Ежели б Егорка вас ловил, могли бы и в капкан вляпаться!
– В капкане хуже, - согласилась Катя.
– Нет, робяты, я себе другу выберу, черненьку. Та молчит, а я молчаливых боле люблю, нежели болтушек.
– А мне говорунья глянулась. Что за дом, где жена днями в молчанку играет? По мне - пусть щебечет, все веселее.
– Молодой, глупый, - пробасил тот, кто по виду был старше других, тебе бы такую, как моя Степанида, с любой тварью бессловесной жить бы согласился, только бы молчала...
Кто они, пленницы так и не могли понять, но увидели вправду семеро мужиков, к которым подходило одно общее определение: дремучие. Дремучие бороды. Дремучие космы. Серые, будто запыленные сорочки. Весь их облик говорил о старине и глухомани. О людях, которые живут по своим особых законам вдалеке от остального человечества.
Катя догадалась, что старшая подруга молчит не просто так, а внимательно вслушивается, вглядывается, чтобы потом решать, куда они попали и насколько серьезно положение, в котором женщины очутились?
Она на всякий случай проверила мыслезащиту, оставив в голове открытым для постороннего вторжения этакий примитивный наборчик из пары мыслей, вроде:"Куда мы попали?" или "Какой ужас, это, наверное, разбойники!"
Предосторожность не замедлила себя оправдать: один из пленителей погладил Катю по голове как маленькую, и проговорил:
– Не бойся, девонька, никто тебя здесь не обидит. Никакие мы не разбойники.
– Кто же вы? - как и ожидалось, дрожащим голосом спросила она.
– Мы - колдуны! - хором ответили мужчины.
– Как, все семеро? - теперь уже в разговор вступила и Полактия.
– Все семеро, - подтвердил старший. - Оно и понятно, по старым обычаям отец-колдун свою тайну открывает одному сыну, но батюшка сподобился умереть внезапно, потому перед смертью успел одарить Знанием всех семерых, что собрались у его смертного одра...
