Дамона обернулась с быстротой змеи и занесла руку с ножом для удара.
— Не стоит, Дамона, — мягко сказал Теракис. — Вы давно уже должны были понять, что сопротивление бессмысленно.
Дома высились перед ним плотной черной массой. Ее тень делила улицу вдоль, как прямая, проведенная по линейке черта, на светлую и темную часть. Создавалось впечатление, что перед ним тянулась фантастическая трещина через всю действительность.
Дэрек стонал. Плечо невыносимо болело и, казалось, от этой боли он не мог оценить окружающую действительность. Он видел и слышал все совершенно иначе, чем привык, ясные мысли давались с трудом. Его лихорадило. Рана перестала кровоточить, но вся левая половина туловища тлела медленным огнем. Дэрек никогда не думал, что существует такая невыносимая боль.
Он пошатнулся, сделал шаг к домам и упал посреди улицы на колени, на какое-то мгновение едва не потеряв сознание. Перед глазами все изменилось и поплыло, будто он смотрел сквозь водяную завесу.
Приступ прошел так же быстро, как и начался, но после него Дэрек почувствовал еще большую слабость. Ему удалось встать на ноги. В голове царил хаос паники, боли и смятения. Но была одна главная мысль — домой.
Он находился не так уж далеко от дома родителей. Этот дом был третьим по счету от него. Рядом узкая дорожка — собственно, почти случайно возникшая брешь между домами — вела во внутренний двор. Если он доберется туда, то будет спасен. Дэрек знал, что родители не выдадут его полиции. Он должен добраться туда!
Шатаясь как пьяный, Дэрек поковылял дальше. Боль в левом плече было утихла, но тут же вернулась с новой силой. Ему казалось, что рука пульсирует. Он прислонился к стене и поднял руку к лицу.
Рука была скрюченная и онемевшая, состоящая из одной боли. Он не мог двигать пальцами.
Дэрек побрел дальше. Целую вечность спустя ему удалось добраться до узкого прохода между домами. С ним что-то происходило, и он не мог описать этого чувства.
Это была не боль, а ощущение, какого он не испытывал никогда в жизни — чувство сильной ласкающей руки в душе. Боль в плече угасла, зато тело, казалось, внезапно наполнилось мощным внутренним напряжением. Это было чувство, словно внутри находится туго скрученная пружина, чувство настолько неприятное, что он вряд ли предпочел бы его боли. Он попытался закричать, но тут же задохнулся. Горло внезапно наполнилось тонкой, удушающей пылью. Внутри продолжало нарастать напряжение.
Потом у Дэрека появилось чувство, будто что-то рвется из него наружу. Тело согнулось, как от сильной судороги, руки рванулись вперед и вверх. И одна рука взорвалась.
Дэрек растерянно глядел, как его правая рука растворилась в сером пылевом облаке. Он качнулся и упал на бок. Ноги перестали держать его собственный вес, но боли Дэрек не чувствовал.
Потом правая нога словно растворилась и распухла, носки вяло обмякли, а из брючины начал струиться поток тонкой серой пыли. То же произошло и с левой ногой.
Остальное случилось достаточно быстро. Тело рассыпалось в одну секунду. Костюм осел с легким шелестом. Через несколько мгновений от Дэрека Джонса остались лишь рубашка и брюки, которые он носил, и стертое серое пятно с примерными очертаниями человеческого тела.
Серая смерть получила свою первую из возможных миллионов жертв.
Профессор Теракис! — простонала Дамона.
Теракис сделал невольное движение рукой.
— Прекратите этот балаган, Дамона. Мы здесь одни и можем говорить откровенно. Вы уже давно подозревали меня, не так ли?
Дамона вынужденно кивнула. Мысленно она просчитала свои шансы броситься на грека и воткнуть ему в горло нож, но тут же отказалась от этой затеи. Едва ли Теракис держался бы так непринужденно, если бы не был абсолютно уверен в своем превосходстве.
— Это верно, — сказала она. — Только я не могла это доказать. Хирлет ведь не был настоящим заправилой?
— Конечно, не был, — рассмеялся Теракис. — Он был маленьким обманутым человечком с очевидной склонностью к мании величия. Им было легко воспользоваться. Но с вами он не справился. Правда, этого я не ожидал, — добавил он с оттенком явного неодобрения, — но несмотря на это, свою задачу он выполнил.
— Куклы… — начала Дамона.
— Они были лишь первой фазой моего плана, — равнодушно сказал Теракис. — Я полагаю, вы заметили моего помощника?
— Серая слизь?
— Серая слизь, — кивнул Теракис. — Протоматерия, как вы ее называете, жизнь в своей изначальной форме. И она подчиняется моей воле.
Дамона молчала. На какой-то момент она вновь увидела блестящую водолазную маску Сэгиттера и бурлящую серую смерть, сочившуюся из всех щелей ее водолазного костюма.
Теракис злобно засмеялся. Ему, казалось, не составляло труда угадывать ее мысли.
— Зачем вы это сделали? — через некоторое время спросила Дамона. — Человек с вашими способностями…
Теракис издал резкий звук.
— Вы, кажется, еще не поняли, что я не тот, за кого вы меня принимаете. Профессор Теракис прекратил свое существование больше года по вашему летоисчислению.
— Вы убили его? — с ужасом спросила Дамона.
— Нет. Скажем, я присвоил его тело. Представитель жалкой расы был не в состоянии что-либо понять в научных предпосылках, которые были необходимы для моего мероприятия.
— Он тихо и мерзко засмеялся. — Я хотел снова увидеть вас, Дамона, но даже в самых смелых мечтах не надеялся, что это произойдет так скоро. Вы, правда, поработали, чтобы лишить меня магических способностей, но, как видите, я все еще в состоянии сопротивляться.
— Кто вы? — запинаясь, спросила Дамона.
— В настоящий момент я профессор Теракис. И это выглядит так, что, пожалуй, я пойман в его теле, пока он не умрет естественной или насильственной смертью. Но то, что вы видите, только внешняя оболочка. Мы однажды уже встречались, мисс Кинг, на родине человека, которого вы остерегаетесь.
Дамона лихорадочно размышляла. Теракис как будто соизволил играть в прятки, но она начала медленно понимать, что он имел в виду.
— Вы правы, — сказал Теракис. Его голос внезапно зазвучал не дружелюбно, а с оттенком ненависти. — Я являюсь или, вернее, должен сказать, был мурдором.
Дамона испустила страшный короткий крик и отступила на два-три шага. Теракис тихонько засмеялся, но смех прозвучал злобно и расчетливо.
— Не бойтесь, Дамона. У меня осталось мало сил. Вместе с телами мы потеряли все наши способности, почти все, во всяком случае.
