Владимир Михановский - Гостиница «Сигма»

Суровцев не один год занимался «воспитанием», совершенствованием сложнейшей белковой системы, именуемой Тобором, или Тобором Первым. Заставлял его усваивать все новую и новую информацию, учил решать разнообразные задачи, исподволь, основываясь на трудах великих философов, обучал логике, гибкой и в то же время несокрушимой, как клинок дамасской стали. Не раз Суровцев наблюдал Тобора и в «полевых» условиях — ведь он бессменно сопровождал своего воспитанника и на все учебные полигоны Зеленого городка, и на «практику» в открытом космосе, и на дальние поиски, которые проводились на Марсе и Венере. И никогда Иван не переставал любоваться своеобразной грацией движений Тобора, никогда не мог он привыкнуть к этому захватывающему зрелищу — Тобор в прыжке. Оттолкнувшись всеми щупальцами враз и вытянув их в прыжке вдоль тела, он ввинчивался в воздух, подобный живой торпеде. Глядя на экран, Суровцев вспомнил приезжего скульптора, который провел в Зеленом городке несколько месяцев в поисках сюжетов. Из всего, что делают ученые Зеленого, скульптор больше всего восхищался Тобором и говорил, что непременно сделает скульптуру для марсианской выставки «Род человеческий», которая, по замыслу, должна была отразить все, чего достигли люди за всю свою многотысячелетнюю историю. Скульптор рассказывал, что назовет свою работу «Душой исполненный полет» и изображать она будет Тобора в прыжке…

Последний точный прыжок — и метеоритная полоса остается позади. «Жаль, нет сейчас в сферозале скульптора, — подумал Суровцев. — Такой прыжок наверняка вдохновил бы его». Тобор прыгнул по всем правилам сложной и тонкой легкоатлетической науки — под углом в сорок пять градусов, чтобы пролететь максимально возможный отрезок, и уже в полете сумел увернуться от раскаленного болида — на обзорном экране этот увесистый обломок оставил прерывистый тающий трек.

Суровцев вытер взмокший лоб. Еще одно препятствие преодолено. И даже запас штрафного времени на последних прыжках Тобор умудрился преуменьшить. Почему же начальник испытательного цикла продолжает хмуриться?..

Люди в зале задвигались, зашумели, как всегда бывает после длительного напряжения.

— Вот теперь мы можем вернуться к нашему разговору, — сказал Аким Ксенофонтович Суровцеву.

— Насчет цепочки ассоциаций Тобора?

— Да. Я понял, как Тобор догадался прыгать из воронки в воронку. Но начну по порядку. У нас в клубе шел недавно фильм времен последней великой войны.

— Исторический?

Аким Ксенофонтович покачал головой:

— Не исторический, а старый. Он вышел сразу после войны, в пятидесятые годы прошлого века. Об обороне города на Волге. Я смотрел его дважды в институтском клубе. И вам советую посмотреть, Иван Васильевич. Духоподъемный, я сказал бы, фильм.

— Я видел его.

— Ах, вот как. А Тобору показывали?

— Нет. Мне показалось, что фильм для него неинтересен. Не несет нужной для него информации, — счел необходимым пояснить Суровцев, бросив взгляд на Акима Ксенофонтовича.

— Мне вот так не показалось, — произнес Аким Ксенофонтович, — и я попросил киномехаников прокрутить фильм специально для Тобора. И считаю, что исправил вашу ошибку. Только что мы убедились в этом, следя, как Тобор преодолевает метеоритную полосу.

— Не понимаю…

— А вы подумайте.

— Постойте-ка! — осенило вдруг Суровцева. — Эпизод контратаки?..

— Ну да.

Суровцев мигом припомнил документальные кадры старинного фильма, взволновавшие его.

…От города остались одни руины. В небе висят тысячи самолетов, поливая их смертью. Не верится, что среди обломков может сохраниться жизнь.

В воздухе носятся клочья черной сажи. Позади пылает Волга. Фашисты опрокинули в нее несколько десятков цистерн с нефтью и подожгли горючее, чтобы сбросить защитников города в океан пламени.

Тракторный завод. Солдаты идут в контратаку под артогнем противника. Они прыгают в свежие, еще дымящиеся воронки от мин и снарядов… Инстинкт подсказывает бойцу: маловероятно, чтобы снаряд дважды угодил в одну точку…

— Молодчина Тобор! — вырвалось у Суровцева.

— Цыплят по осени считают, Иван Васильевич, — произнес негромко Аким Ксенофонтович, перевел взгляд на экран и добавил: — Давайте-ка проследим за следующим этапом.

Что-то явно беспокоило старика, но Суровцев не стал его расспрашивать: знал по собственному опыту — это бесполезное занятие.

Метеоритная полоса, которую, в общем, успешно, если не считать нескольких штрафных минут, преодолел Тобор, представляла собой имитацию поверхности планеты, лишенной атмосферы, — вроде Луны.

Организаторы испытаний, обсуждая проект полосы препятствий, которую предстояло преодолеть Тобору, стремились к контрастным эффектам, к максимальному «перепаду условий» между двумя соседними участками экзаменационной трассы. Чем сильнее, чем неожиданнее для Тобора эта разница физических условий, тем труднее ему придется…

Вакуумный участок отделялся от соседних силовым полем, которое не давало просачиваться снаружи воздуху: в атмосфере метеориты сгорали бы, не достигая поверхности.

В последнем прыжке Тобор с налета протаранил невидимую силовую стену, которую загодя, метров за пятьдесят — шестьдесят, нащупали его локаторы, и метеоритный дождь за его спиной, как по команде, прекратился.

…В первый миг Тобор замер от неожиданности: из царства безмолвия он без всякого перехода попал в царство оглушающих звуков — грома, треска, свиста, грохота.

По замыслу испытателей, этот участок имитировал молодую планету, снабженную мощной, к тому же еще не устоявшейся, атмосферной оболочкой. Здесь Тобора подстерегали передряги другого рода — грозы, вихри, ураганы, буйство газовых потоков, непрерывно пронизываемых электрическими разрядами.

Люди в зале оживились. Ведь именно такие физические условия ожидались на предполагаемой планете, которая, согласно расчетам астрофизиков, вращалась вокруг Бета Лиры. Именно туда должен был полететь первый Тобор вместе с экипажем людей…

— Не многовато ли нагрузки для одного дня?.. — бросил кто-то реплику.

— С утра это уже девятый этап! — подал голос представитель Космосовета.

— Думаю, что нет, не многовато, — произнес Аким Ксенофонтович. — А вы что скажете на сей счет, товарищ Суровцев? — обратился он к Ивану.

— Потенциал Тобора до сих пор точно не определен, — сказал Суровцев. — Но, во всяком случае, потолок его возможностей чрезвычайно высок, и нечего опасаться, что мы его достигли или хотя бы приблизились к нему… Тобор способен за день выполнить и втрое, и вчетверо больший объем работы.