— Многие погибли? — риторически спросил я.
— Особенно среди взрослых, — кивнул Шоки. — Им досталось от Летящих, прежде чем мы смогли ударить.
— У кого-нибудь еда есть? — спросил Лэн. Со всех сторон к нам протянулись руки — с остатками полетных рационов. Крылатые знали, как пьет силы Крыло, и никто не счел вопрос неуместным. Пока мы ели, Шоки рассказывал, как шел бой, как Летящие зажали колонну взрослых в ущелье, но почти до конца не снимали постов. И лишь когда они перестали ожидать атаки и расслабились, Крылатые набросились на них из засады.
— Почти никто не ушел, — с хмурой ненавистью сказал Шоки. — А потом, когда взошло солнце, оставшиеся окаменели прямо в воздухе.
Наверное, нам бы еще многое могли рассказать. Про каждую минуту боя и про то, как погиб каждый из ребят. Только я это все слушать не хотел. И Лэн, наверное, тоже.
— Мы полетим, — сказал я Шоки. — Ладно?
Шоки запнулся на полуслове и с сожалением спросил:
— Так скоро? У вас еще есть какие-то дела?
— Нет, — вмешался в разговор Лэн. — Но мы ужасно устали. Полетим домой, отдохнуть.
— Конечно, — кивнул Шоки. И, словно осененный неожиданной мыслью, спросил:
— А мне можно с вами? Надо сообщить в город, как дела.
Я пожал плечами. Почему бы и нет?
Шоки с видом человека, которому оказали огромную милость, подозвал к себе кого-то из Старших, смутно знакомого мне по единственному визиту в Клуб.
— Гнат, вы с Алком остаетесь руководить Крылатыми. Я лечу в город, а вы прочешете окрестности и развалины башни… А где Алк?
Гнат поморщился. Неохотно сказал:
— У него ранили Младшего. Они там, у обрыва.
Шоки, не говоря ни слова, зашагал к обрыву. Мы с Лэном двинулись следом.
Алка я узнал, он сидел вместе с Шоки за столиком в Клубе, когда я туда приходил. Наверное, они были друзьями.
При нашем появлении Алк поднял голову и беспомощно, неестественно улыбнулся. Он сидел на корточках, держа на коленях голову совсем еще маленького, лет одиннадцати, мальчишки. Крыло на груди Младшего было прорвано, и там пузырилась розовая пена. Меня стало подташнивать.
— Вот, — зачем-то сказал Алк. — Уже когда солнышко всходило. Старший Данька, ты не сможешь помочь?
Я лишь покачал головой. Не было во мне ни капли Настоящего света, я отдал его Лэну весь, без остатка.
— А что делать? — Алк спросил это с такой надеждой, словно я был знаменитым врачом или могущественным магом… Впрочем, они так и думают.
— Верить и любить, — словами Солнечного котенка ответил я. — У нас нет ничего, кроме веры и любви, Алк. И не было никогда ничего другого.
8. Мы отправляемся в путь
Мне никогда не доводилось летать с настоящим Старшим. И теперь, когда мы втроем отправились в наш город, я увидел, как дается Шоки полет.
Нет, он летел довольно быстро, а иногда так удачно ловил воздушные потоки, словно имел Настоящее зрение. Наверное, ему помогал многолетний опыт. Вот только не было в его полете той легкости и красоты, которая была у любого Младшего, и лицо было таким сосредоточенным, словно он выполнял тяжелую работу.
Предлагать Шоки отдых было неудобно, смотреть, как он летит, — неприятно. Мне помог случай.
На грязно-бурой цепочке холмов, где исходили паром от света Солнца лужи и зеленели редкие пятна травы, мы увидели караван.
Самое удивительное было в том, что караван шел по тропе. Солнце лишь пару часов назад зажглось в небе, и вряд ли сейчас хоть кто-то в мире Крылатых занимался повседневной работой. А торговцы продолжали свой путь.
— Ты видишь их? — крикнул я Шоки. Тот кивнул, распластывая в воздухе крылья и явно радуясь возможности отдохнуть.
— Спускаемся! — не то приказал, не то просто СООБЩИЛ я и заскользил вниз. Караван начал медленно останавливаться; охранники неторопливо разбрелись вокруг быков, изготовили к стрельбе арбалеты.
Пусть только посмеют…
Я опустился метрах в двадцати от замершей колонны, через мгновение, раскинув черные крылья, рядом сели Лэн и Шоки. Так втроем мы и двинулись к маленькой группке в голове колонны. Там было несколько охранников и двое торговцев… торговок…
— Привет, Даня, — помахала мне рукой Гарет. Реата, стоящая у нее за спиной, подмигнула мне.
У меня внутри все опустилось, а сердце забухало часто-часто. Гарет сделала несколько шагов, подходя ко мне, положила руку на мое плечо. В отличие от дочери она улыбалась.
— Я рада, что ты победил, — продолжила она. — Сумрак не воюет со Светом. Этому миру потребуется многое… очень многое из других миров. И только мы сможем дать ему зерно для посевов, животных для пастбищ, стекла для окон… — Гарет улыбнулась. — Солнцезащитные очки и крем от загара.
— А расплачиваться придется светом?
— Нет конечно же. Свет — вовсе не самый выгодный товар, Даня. Умелые бойцы стоят куда дороже.
Я молчал. Не собирался я спорить с торговцами, и единственное, что хотел сказать, спускаясь к каравану: «Убирайтесь навсегда!»
Вот только Гарет я этого сказать не смогу.
— Сумрак не воюет со Светом, — повторила Гарет. — Он достаточно силен, чтобы позволить себе мир.
— Мы не случайно встретились, — прошептал я.
— Конечно. — Гарет кивнула. — А что было случайного в твоей жизни с тех пор, как ты встретил Котенка? Все происходило так, как хотел Свет.
— Не все, — очень тихо, чтобы не услышал Лэн, ответил я. — Там, в башне, я поступил по-своему…
— Да, — неожиданно легко согласилась Гарет. — Поэтому ты мне и нравишься, Даня.
Может быть, мне показалось. А может быть, она и вправду говорила искренне. Только я отступил назад, словно мне стало страшно.
Так оно и было — на самом деле. Сумрак не воюет со Светом, а Свет — с Сумраком. Но и мира между ними нет… Не может быть.
— Прощайте, — не то Гарет, не то всему каравану, не то своему детству сказал я.
— Прощай, — кивнула Гарет. — Мы не встретимся больше под этим небом.
Крыло отозвалось болью, когда я взмыл в небо — голубое небо с пушистым оранжевым Солнышком. Крылу был ножен отдых — но я не мог сейчас отдыхать.
Хорошо, что ни Лэн, ни Шоки не стали ничего спрашивать. Мы летели домой — над голыми скалами, над речушками, над обратившимися в груду щебня башнями Летящих, над городами Крылатых, где улицы пестрели от высыпавших из домов людей.
А над городом Лэна небо было пустым, и по улицам носилась лишь малышня. Отсюда на войну ушли почти все.
— Я лечу на площадь, — сказал мне Шоки, когда мы стали снижаться. — Надо все рассказать…
