!Валера!" -- я призвала его, не надеясь получить ответ. И действительно, он промолчал, видимо, твердо решив не поддаваться на новые капризы Кати-Мариэлы.
Я надела браслет на руку, откинулась в кресле и закрыла глаза. Пусть Валерий говорит свое. Пусть Одер настойчиво пытается вывести меня из раздвоенного состояния зарождающейся шизофрении. я знаю, чего хочу, и я этого добьюсь.
Я уснула сразу же, тяжело и беспробудно, как научилась делать это в последнее время, отдаваясь моим последним надеждам -- снам.
Легкое головокружение. Искорки боли в висках. Переливчатые круги перед глазами... Темнота постепенно рассеялась. Медленно проступили знакомые уже очертания номера в гостинице Сылве. Полумрак, скрывающий мелкие подробности интерьера. Тяжелые шторы опущены. В спальне тихо. Человек лежит на развороченной постели вниз лицом, не раздевшись и даже не сняв ботинок. Длинные медные волосы спутались и разметались по спине. На одежде пыль, грязь, копоть, масляные пятна. Где это только Олег лазил? Мне захотелось подсесть рядом, запустить пальцы в эти жесткие непокорные волосы и приласкать Олега. Но отсюда, из сумасшедшей дали, я могла только влезть в его сон.
Это был тяжелый, мутный и жестокий клубок бреда, который нельзя было разделить на какой-то связный сюжет. Олег лез по груде развалин, перебираясь через покореженные прутья арматуры, обломки блоков и груды битого стекла. Сильные порывы ветра несли клочья бумаги и пыль. То тут, то там раздавалось сдавленное вымученное собачье скуление. Слыша его, Олег бросался из стороны в сторону, пытался своротить какие-то плиты. "Где же ты, где ты?" -- почти беззвучно шевелились его губы. -- "Я найду тебя!"
-- Не надо, Олег! Остановись!
Олег в отчаянии завертелся на месте, пытаясь разобраться, где находится источник голоса.
-- Не ищи собаку, Олег. Успокойся.
Кажется, сквозь мутную завесу он разглядел меня.
-- Ты кто? -- пробормотал он.
-- Это я, Катя. Ты не узнаешь меня?
-- Узнаю, -- решительно сказал он. -- Где ты? Зачем ты ушла туда? Вернись, не надо нас так пугать...
-- Олег, я не могу вернуться сейчас. Ты подожди. Я придумаю что-нибудь. И я вернусь.
-- Катюша, ты жива? -- Олег протянул ко мне руку. -- Тогда иди сюда!
-- Если бы я могла! Я еще вернусь. Я люблю тебя. Я вернусь...
-- Катеринка!!... -- сон исчез. Олег с криком подскочил на кровати, тряхнул головой и потер лицо руками. -- Боже мой, ну и приснится же...
Отворилась дверь и вошел брат. Он тоже был грязный и запыленный, руки исцарапаны.
-- Что за вопли? -- устало спросил он и опустился на постель, в изнеможении вытянув ноги.
-- Ну что, разгребли? -- вместо ответа спросил Олег.
-- Куда там, там работы на полгода. Мне, конечно, не зайти было слишком далеко, но и так понятно, что это было нечто грандиозное, -- вздохнул Юрий.
-- Ты о главном давай, -- оборвал его Олег.
-- Да нет там никого, ни души. Пусто. Ни живых, ни мертвых.
-- Мне сейчас приснилось... -- Олег замялся.
-- Ничего путного тебе не могло присниться, -- отрезал Юрий. -- Лучше оставь свой сон при себе. А еще лучше -- забудь.
-- Она сказала, что жива и вернется.
-- Кто? -- уточнил Юрка.
-- У нее было другое лицо и длинные светлые волосы. Но это была она. Это была она, и она сказала, что вернется.
-- Старик, не мотай мне нервы! -- попросил Юра. -- Лицо, волосы... Сон -- он и есть сон.
Олег хотел еще что-то объяснить, но лицо его скривилось, и он отвернулся. Юра вздохнул:
-- Надо возвращаться домой. Здесь нам больше нечего делать. Мы не можем жить на развалинах. Это никому не нужно. Дома нас ждут дела... Ты слышишь, что я тебе говорю? Свои чудесные сны ты сможешь смотреть в любом месте...
Олег медленно повернулся. На его лице играла презрительная улыбка.
Юрка опешил:
-- Олежка, ты что?
-- Ничего. Мой суровый серьезный босс не велит мне говорить глупости?.. Если даже с другом я не могу побыть самим собой, на кой черт мне вообще иметь с ним дело?!
-- Извини, Олег. Я не прав... Но все же, -- Юрка звонко шлепнул Олега по спине, -- давай собираться домой.
Медленно и нехотя Олег поднялся на ноги...
-- ...В чем дело? Господи, что опять случилось?.. -- я услышала сквозь сон чужой взволнованный голос.
Открыв глаза, я увидела Одера и Фелима. Побросав на полу сумки, они склонились над моим креслом.
-- В чем дело? -- удивилась я.
-- Как это, в чем? возмутился Одер. -- Ты спишь и плачешь!
Я провела ладонью по своей щеке. Действительно, лицо все в слезах.
-- Чья это чашка, и что это такое? -- поинтересовался Фелим, указывая на браслет.
Это моя чашка и моя вещь. И я не хочу больше слышать ваших расспросов! -- я повысила голос. Муж и брат переглянулись, и Одер примирительно сказал:
-- Молчим.
-- Вот и молчите.
Я встала и пошла наверх, на ходу вытирая слезы. Меня взбесили не столько их вполне резонные расспросы, сколько то, что из-за них мне пришлось покинуть Юру и Олега. Если бы можно было, я держала бы контакт столько, сколько оказалось возможно. Идя по коридору, я слышала сзади шаги Одера. Он, словно конвоир, не решался обогнать и шел за мной до самой спальни.
-- Как прошла тренировка? -- окликнула я его.
-- Нормально. А как ты? -- Одер пробовал быть равнодушным.
-- И я нормально.
Господи, действительно, лучше убежать куда-нибудь из этого плена. Ничем не провинился передо мной этот парень. Я знала, что он хороший человек. Но мне он был совершенно не нужен, вместе с его любовью и жалостью. Не нужен и этот дом, и все, кто в нем живет. Я сама себе не нужна, если не найду выхода.
Валерий был прав: Рай разрушен. Юрка с Олегом ничего не нашли в его обломках. Хотя и непонятно, что они надеялись найти там? Они же знали, где зарыты останки рыжего спаниэля... Конечно, Олег скоро перестанет грустить по поводу своего чудесного многообещающего сна. И вообще, сколько способен человек грустить в разлуке? Как долго он будет избавляться от боли? Как скоро воспоминания о потере перейдут в разряд светлой ностальгии? Наверное, быстро. Но при условии, что потеря не восполнима и в принципе безвозвратна. Ну а если остается пусть даже теоретическая возможность вернуть того, с кем был разлучен, тоска и боль ни за что не ослабевают, а крепнут и становятся злее, делая вслед за собой злее и самого человека. Я поняла, что именно это и стало происходить со мной.
Если бы у Кати Орешиной были десятки аналогов, если бы не существовало Рая и Валерия, если бы Мариэла никогда не ощутила в себе другую женщину, то и прежняя жизнь, и Олег Середа, и Юрий Орешин стали бы подспудными, грустными и светлыми эпизодами снов. И никогда не появилось бы у Мариэлы безумной цели -- вернуться.
Но я-то знаю, что вернуться назад можно! Если не хочет этого сделать Извеков, я смогу сама. Нужно только сделать все правильно. А поскольку все это возможно, нетерпение совершенно законным образом начало глодать меня. И вряд ли кому-нибудь будет под силу удержать меня.
