Колени Руди слабели, когда он пристально разглядывал гору раскаленного железа и другую мишень.
Но он ничего не мог разглядеть. Его скудные познания в анатомии не распространялись на драконов. Он понятия не имел, где у драконов находилось сердце, и он сомневался, что его меч сможет пронзить эту многоцветную броню.
Заостренный хвост прорезал воздух, как хлыст, его шипы задели плечо Ингольда, пытавшегося увернуться от них, с такой силой, что Ингольд упал на песок. Когти вонзились в него, как шипы, Ингольд отчаянно наносил по ним удары. Руди знал, что если дракон пригвоздит старика к земле, то это будет концом для них обоих.
Он поджал под себя ноги и вытащил меч, выжидая удобного случая. Колдун каким-то образом, пошатываясь, поднялся на ноги и продолжал обороняться, двигаясь к Руди, но не позволяя ему попасть в поле зрения дракона.
Руди неожиданно услышал, как старик сказал ему из-за хвоста:
- Я действительно убил дракона, скорее я действовал как приманка, и Лохиро сделал свое дело...
Если Лохиро смог сделать это, мрачно подумал Руди, то и я смогу. Как бы там ни было, было удивительно приятно сознавать, что Верховный Маг был переведен скорее на положение убийцы, чем на гораздо более трудную роль приманки.
Дракон снова выпустил когти, Ингольд опустился, и его окровавленный меч сверкнул, ударяясь о конвульсирующую пасть. Огромная тень накрыла его, рухнув на промокший и дымящийся песок. Руди был на ногах, когда упала массивная голова.
Меч рассек яремную вену, и Руди едва успел отскочить, как мощная струя крови хлестнула наружу вместе с паром и обильно растеклась по скале, стоявшей примерно в сорока футах. Дракон взревел, вскинув голову, стал хлестать хвостом по кровоточащей ране.
Руди кинулся, чтобы вытащить Ингольда к склону оврага, так как вся земля вокруг них промокла от брызг обжигающей крови. Он почувствовал, как кровь обожгла ему руки, его легкие были опалены испарениями. Конвульсирующий хвост ударил по земле так близко, что их засыпало песком. Достигнув низины оврага, Руди посмотрел назад, с ужасом взирая на огромное яркое тело, качавшееся на фоне бледного неба.
Затем дракон упал, ударившись о землю с силой сошедшего с рельсов товарного поезда, земля содрогнулась от такого удара. Тело вздымалось с пронзительным металлическим лязгом, а украшенная лентами голова неистово извивалась в предсмертной агонии. Там, куда она поворачивалась, ломались деревья, их листья высыхали, обожженные кровью.
Руди вытащил Ингольда к каменистому склону оврага, изнемогая от ужаса и усталости. Старик безжизненно висел на руках Руди, его мантия прилипла к спине в тех местах, где когти дракона прорвали ткань до плоти.
В злобной агонии дракон приподнялся и в последний раз попытался схватить их, затем огромные челюсти сомкнулись, изрыгая кровь и слюну. Громадное тело взвилось в последней судороге и затихло. Черная жидкость вытекала тонкой струйкой сквозь острые клыки.
- Боже мой... - прошептал Руди.
Но Ингольд сказал мягко:
- Тише!
Золотые глаза открылись. Они уставились недобрым взглядом на двух колдунов, стоявших на склоне. Затем глаза моргнули, полупрозрачные веки прикрыли умирающий внутренний огонь, и на секунду в глазах дракона мелькнул невысказанный вопрос.
Странная злая маска ничего не выражала, ни на какое-то мгновение Руди показалось, что из запавших глаз на него посмотрело какое-то другое существо. Узкое, смуглое, бородатое лицо, пристальный взгляд которого задержался ненадолго на Ингольде, а затем тусклые янтарные огни потухли навеки.
Вокруг них воцарилась долгожданная тишина. Руди почувствовал какую-то перемену в воздухе, хотя не было ни ветерка, это было похоже на перемену восприятия.
- Оглянись, - тихо произнес Ингольд. Руди повернул голову. Старая заросшая тропа, поднимавшаяся к проходу, оказалась теперь менее чем в пяти милях от конца каньона. С тех пор, как они пришли в Сивардские горы, у него не было ни галлюцинаций, ни потери ориентации. Он опустил взгляд на красный труп, лежавший среди сломанных гниющих деревьев и дымящегося песка, его яркая чешуя уже начала чернеть в силу собственных химических законов разложения. Затем он перевел взгляд на Ингольда, на его побелевшее лицо, которое еще больше осунулось и постарело.
- Что происходит? - шепотом спросил Руди. Холодные голубые глаза посмотрели на него.
- Это дорога к проходу, Руди, - ответил он тихо. - Дорога в Кво.
- Но ее там не было раньше.
- Не было, - сказал Ингольд, поднимаясь на ноги и судорожно ловя воздух ртом при каждом движении. - Он... он передвинул мираж. Как раз перед тем, как издох.
- Он? - эхом отозвался смущенный Руди. - Кто он? Дракон? Но каким образом мог он повлиять на Лабиринт?
Колдун устало повернулся и пошел к вершине склона, откуда раздавался пронзительный визг рвущегося с привязи Че.
Ингольд взял свой посох с того места, где оставил его прислоненным к потрескавшейся коре корявого дуба, оперся на него и медленно пошел, чтобы отвязать ослика.
Руди вспомнил, что его посох остался внизу, обугленный от драконьей крови.
Ингольд продолжил:
- Я думаю, вмешательство очевидно. Мы с тобой, Руди, только что убили одного из создателей Лабиринта, одного из членов Совета Магов. Я уже говорил тебе, как легко забыть собственную натуру, если однажды замахнулся на звериную. - Он посмотрел на подножие склона, где лежал дракон, от которого все еще шел пар, но его яркая чешуя потемнела от крови. Замахнувшись на дракона, он забыл, что должен был быть и человеком, и колдуном. Он оказался заключенным в собственном лабиринте. Только перед смертью он узнал меня и сделал для меня, что мог, в память о нашей дружбе, - под слоем крови и грязи лицо Ингольда было синим от порезов, из которых на бороду медленно сочилась кровь.
- Ты хочешь сказать, что он был твоим другом?
- Я так думаю, - прошептал Ингольд.
- Но почему он сделал это? Почему он превратился в дракона?
Ингольд вздохнул, и вздох этот прозвучал, как отзвук смерти. Он потер рукавом глаза, и на рукаве появилась кровяная полоска.
- Я не знаю, Руди. Ответ мы найдем в Кво. Однако я уже начинаю страшиться этого ответа.
13
Ночь проникала в холлы Убежища Дейра, неся с собой темноту и посапывание спящих. Из кельи в келью, из коридора в коридор пробиралась она по древним, легендарным лабиринтам. Полная тишина нарушалась лишь тревожными дуновениями ветерка и криками спящих, видевших ночные кошмары.
Маленькая лампа отбрасывала слабый свет на стенки песочных часов, и крошечные солнечные зайчики плясали на причудливом рисунке серебряной шпильки Джил. Исписанный воск дощечек приобретал кремовый оттенок, когда свет падал на них, а затейливый орнамент из узких рамок тускло отливал винно-красным. В кабинете стояла полная тишина.
