Когда меня выписали, мы с Минькой сделались неразлучными. Девочка даже порой сердилась на меня:
— Что ты все время с этим младенцем? Он же всего в третьем классе!
Я смеялся и говорил, что у нас крепкая боевая дружба, которая закалилась в летних приключениях.
— Какие приключения? Расскажи! Ну, Рындик…
Я смеялся опять и с ходу придумывал всякие происшествия, которые будто бы случались с нами в летние каникулы… Потом Минька записался в наш кружок, и мы стали дружить втроем. Но, разумеется, при девочке вспоминать астероиды мы с Минькой не могли. Вспоминали, когда было нас двое.
У Миньки тоже был кораблик Рыкко. Минька нашел его прямо в своем дневнике.
Случалось, мы даже грустили по астероидным временам, по пространствам. Но дома, конечно, было в тысячу раз лучше.
Мы часто гадали: что стало с нашими друзьями? Особенно с теми, кто покинул Дорогу после нас. Минька-то ушел с нее сразу же следом за мной. Увидел заросли венериного башмачка, свернул на пустырь, пересек его, прыгнул на шоссе…
Странно. Это было, когда я уже долго лежал в больнице. А с Дороги мы ушли почти вместе. Как перепутывается время в пространствах…
Где теперь Аленка, Кирилка? В какие времена и страны занесло снова Локки?
Он, малыш, очень хотел обратно. Когда мы еще на Дороге говорили об этом, Коптилка довольно безжалостно спросил:
— А если тебя там… опять?
— Ну и ц-што… Зато маму увижу.
И вот чудо! Именно про Локки мы узнали все в подробностях.
Это случилось уже зимой, в каникулы.
Мы с Минькой катались на лыжах с бугров, на том самом пустыре между Касловским шоссе и Корнеевским тупиком. Начинали уже синеть сумерки, и рядом с нами никого не осталось.
Мы съехали с бугра в ложбину. Синева сумерек задрожала, раздался стеклянный звон, и перед нами повис… Ну, не знаю, как назвать такой летательный аппарат. Квадратная площадка с пестрым балдахином на золотых фигурных столбиках, с фонариками вдоль навела, с узорчатыми перилами, с размалеванными скульптурами пернатых чудищ по углам. Пасти этих чудищ извергали искрящийся дым.
Площадка повисела и плюхнулась в ломкие сухие сорняки, торчащие из снега. А мы плюхнулись перед ней — от удивленья.
Минька пришел в себя первым. Вскочил и завопил:
— Локки!!
С освещенных фонариками ступеней спускался кто-то маленький в расшитом хитоне до пят, в головном уборе вроде украшенной перьями короны.
Минька подскочил к пришельцу, они обнялись, корона упала. Тогда я тоже узнал Локки.
История Локки была удивительна. Он остался на Дороге последним. Как исчезли Голован, Кирилка и Аленка, он даже не помнил толком, так быстро это случилось. Локки до ночи шел один. Мимо проносились машины с яркими фарами, пахло бензином и нагретой травой. Локки лег в кустах у обочины, поплакал от одиночества и уснул.
А проснулся у края Большого Каменного Пути, который соединял его город с другими городами страны Цтаанатаиннакоа-ката.
Локки встал и пошел домой. На груди его припух контур красного квадрата — след от жертвенного ножа.
Когда Локки вошел в город, слух побежал впереди воскресшего мальчишки. Люди валились ниц перед маленьким Цтинотакачтилокки-цдана, вернувшимся с небес, из царства Великих Пернатых Владык, которые поручили мальчику вновь сойти на земную твердь, чтобы он вывел к свету народ, погрязший в пучине греха. Отец, братья и сестры и даже мама тоже повалились перед ним, но Локки поднял маму и прижался к ней.
Локки, хотя и малыш, сообразил, что к чему. Он не стал отрицать своего тесного знакомства с Пернатыми Владыками. Народ потребовал, чтобы Цтинотакачтилокки-цдана был объявлен Верховным Правителем страны. Жрецам куда деваться? Они через полгорода, от Главной Пирамиды до жилища мальчика и его семьи, ползли на коленях и долго умоляли его принять высочайшую должность.
Локки поломался и принял.
Прежде всего он строжайше и на все будущие века запретил человеческие жертвы. Именем Пернатых Владык. Главного жреца, который усомнился в полномочиях Верховного Правителя, Локки отправил в ссылку на дикий, заросший тростником островок посреди озера Татикатапупа. Там жреца скушали крокодилы. («Но я не виноват, ц-честное слово! Он сам зазевался!»)
Печальная судьба жреца была истолкована, как проявление небесной воли, и авторитет юного Правителя укрепился.
Локки объявил, что отныне всякую войну (если уж без нее нельзя обойтись) его страна будет начинать только после честного объявления. И предложил правителям соседних государств поступать так же. Те почесали в затылках и обещали подумать…
— А вообще-то ц-паршивое дело быть Верховным Правителем, — признался Локки. — Просто наказание… Советников тьма, а проку от них, как шерсти от черепахи. Как увидят — падают на брюхо и лижут пол. А за спиной делают гадости. И жулье такое… Папаша и старший брат связались с ними, плетут заговоры…
И Локки признался, что, скорее всего, он плюнет на свое Верховное Правление, заберет маму, сестренок и братишек и сбежит вниз по реке Паратакана. Там в джунглях живут не очень развитые, но славные и мирные племена. Никого не режут, ни на кого не нападают, выращивают себе всякие фрукты-бананы и сочиняют песни-легенды. А по ночам веселятся у костров.
— И у них там, говорят, много некусачих собак. Я очень скучаю по той косматой и серой. Так бы и обнял опять…
Я тоже скучал по собаке, по рыжей дворняге…
Минька спросил:
— А откуда у тебя эта летающая штука?
— Отыскал в подвалах у жрецов. Давным-давно прилетали какие-то дядьки с далекой планеты, оставили. Ну, я и отобрал ее у служителей Главной Пирамиды. Именем Пернатых Владык…
На «летающей штуке» можно было перемещаться с громадной скоростью не только в пространствах, но и через Время. Когда Локки понял это, он первым делом кинулся искать друзей. Перед визитом к нам Локки уже побывал у Кирилки. С Кирилкой все было в порядке. История с заложниками кончилась без крови, пули в Кирилку не попали. Он жил с мамой и папой и воспитывал маленькую сестренку. Одно тревожно — он то и дело спорил с учителями и завучем, боролся за справедливость в школе. Дело совершенно безнадежное — это понимал даже пришелец из далекой страны маленький Цтинотакачтилокки-цдана. Не пришлось бы Кирпичику тоже удирать в какие-нибудь джунгли — туда, где нет завучей и крикливых учительниц…
Потом Локки сказал, что ему пора.
— Как-нибудь опять прилечу. Только не очень скоро. Эта телега жрет столько энергии! Сейчас я домой, на заправку…
