— Сначала поужинаем,― торопливо сказал Михаил Антонович.― Делаю заявку на кусочек ветчины… у меня со вчерашнего дня в буфете лежит.
— Заявка не принята! ― Дауге грозно упер руки в бока.― И вообще, заметьте: тот, кто рассчитывает на эту ветчину, рискует остаться с хорошим аппетитом, как говорят французы.
— Фи,― с негодованием произнес Юрковский.― Вся поэзия убита. Такая чудная ночь, а они ― о ветчине.
Быков невольно оглянулся в бархатный непроницаемый мрак, прислушался к жутким звукам, доносившимся с болота.
— Справедливо, справедливо! ― грассируя, подхватил Дау ге.― Это так к'гасиво ― туман, и ничего не видно. Ах, Миша, Миша!
— Ну что с ним говорить,― лениво добавил Спицын,― если он… иэ–хо–хо… криволинейного интеграла по простому контуру взять не может…
Михаил Антонович поднялся. Влажная силикетовая ткань костюма попала в луч прожектора и снова скрылась в темноте.
— Ветчина…― начал он торжественно.
— Крутиков! ― грозно крикнул Юрковский.― Как вы сме ете? Немедленно выйдите за скобки и одумайтесь!
Слушая шутки товарищей, Быков улыбался, испытывая то теплое радостное чувство, которое возникло у него при первом знакомстве. Господи, как давно это было! Он снова оглянулся на болото и поежился. Все впереди, все впереди!.. Тик… тик–тик… тик ― едва слышно отстукивал счетчик.
Крышка командирской башенки откинулась, вылез Ермаков.
— Вы что не спите, полуночники? ― удивился он.
— Вас ждем, Анатолий Борисович.
― Сейчас всем спать! Через четверть часа проверю.
Межпланетники, усталые, но довольные, перебрасываясь
шутками, поднялись на «Хиус».
Но спать не пришлось. Когда они, сняв спецкостюмы, весело болтая и смеясь, спустились в кают–компанию, чтобы наскоро поужинать, спешивший впереди Крутиков вдруг поскользнулся и с размаху сел на пол.
— Вот злонравия достойные плоды! ― провозгласил Юрковский.
— Черт! ― Толстый штурман вскочил на ноги и понюхал ладонь.― Какой… кто разлил здесь эту гадость?
— Какую гадость?
Им все еще было весело.
— Не сваливай на других, Мишенька!..
— Ай–ай! Такой большой, а еще…
— Погодите, товарищи…― встревоженно сказал Ермаков.― Что это такое, действительно?
Пол в кают–компании был покрыт тонкой пленкой краснова той прозрачной слизи. И только теперь Быков ощутил резкий, неприятный запах, похожий на смрад от гниющих фруктов. В горле у него запершило. Юрковский шумно потянул носом, фыркнул и чихнул.
― Откуда эта вонища? ― проговорил он, оглядываясь.
Ермаков нагнулся и осторожно взял немного слизи на палец в перчатке. Межпланетники недоуменно переглянулись.
― Что, собственно, случилось? ― спросил Дауге нетерпеливо.
― Вот, смотрите! ― Крутиков указал на буфет.― И там тоже!
И там!
Из–под неплотно прикрытой дверцы буфета свешивались фестоны каких–то рыжих нитей. Большое рыжее пятно виднелось в углу возле холодильника. Забытая на столе тарелка была наполнена ржавой мохнатой паутиной.
― Плесень, что ли?
Ермаков, гадливо вытирая палец носовым платком, покачал головой.
— Об этом мы забыли…― пробормотал он.
— А! ― Юрковский взял со стола тарелку, наклонил ее и с отвращением поставил.― Я понимаю.
Он подошел к буфету, затем склонился над пятном у холодильника. Быков с испугом и удивлением следил за ним.
— Что случилось? ― снова спросил Дауге.
— Вам же сказано,― ответил Юрковский. ― Мы потеряли бдительность. Мы впустили противника в свою крепость.
— Какого противника?
— Плесень… грибки…― будто про себя проговорил Ерма ков.― Мы занесли в «Хиус» споры венерианской фауны, и вот результат… Как я мог забыть об этом? ― Он сильно потер ладонями лицо.― Вот что, товарищи. Отставить сон и ужин. Необходимо осмотреть планетолет и тщательно продезинфицировать все помещения ультразвуком. Пока будем надеяться, что ничего опасного нет… но на всякий случай приказываю всем немедленно принять душ и обтереться спиртом.
— Может быть, после? ― спросил Юрковский.
― После тоже. Но и сейчас обязательно. За работу, за работу!
Ошеломленные этой новой неожиданностью, встревоженные незнакомыми нотками в голосе командира, межпланетники принялись за осмотр. Кожаная обивка в некоторых каютах оказалась покрытой белесыми пузырьками величиной с булавочную голов ку. Полимеровая обивка не пострадала. Предметы, содержащие влагу, поросли нитевидной плесенью. На шерстяных ковриках в душевой, на полотенцах, на простынях образовались пушистые холмики ржавой паутины. Крутиков с ужасом обнаружил, что все неконсервированные продукты в буфете, в том числе облюбованный им кусочек ветчины, превратились в безобразные коричневые комья, издающие резкий, отвратительный запах, а в нижнем кессоне Быков с ужасом обнаружил чудовищный маслянисто–серый гриб, лопнувший при первом же прикосновении.
Это было настоящим бедствием, и пришлось пройтись ультразвуковыми насадками по всем закоулкам.
— Видимо, легкая вода для местной микрофауны гораздо бо лее благоприятна, чем тяжелая,― заметил Юрковский.
— Да… к сожалению…― ответил сухо Ермаков.
Быков на всякий случай окропил дезинфицирующей жидко стью все автоматы и гранаты и спустился, чтобы помочь Дауге, перебиравшему полиэтиленовые пакетики с «вечным» хлебом. Хлеб не пострадал.
— Ты не знаешь, почему Ермаков так встревожился? ― спросил он.
— Не знаю. То есть, конечно, гораздо спокойнее было бы без этой пакости… Одно можно сказать: Ермаков не такой человек, чтобы волноваться по пустякам.
Это Быков понимал и сам. Впрочем, Ермаков удовлетворил его любопытство. Когда через три часа усталые до последней степени члены экипажа «Хиуса» сошлись наконец в кают–компании, чтобы поужинать «чем бог послал», как выразился с горьким сарказмом Крутиков (мясной бульон и шоколад), командир сказал, ни на кого не глядя:
― Пять лет назад экипаж американского звездолета «Аст ра–12», высадившийся на Каллисто, погиб от неизвестной болезни, продолжавшейся пятнадцать часов. Думаю, с нами ничего подобного не случится. Имею все основания так думать. Но… будьте осторожны. При малейшем недомогании немедленно сообщайте мне. Он помолчал, барабаня пальцами по столу, и добавил:
— После ужина всем мыться, обтираться и спать. В вашем распоряжении семь часов сна. Вас, товарищ Крутиков, прошу зайти ко мне.
— Я бы сейчас с наслаждением выпил стаканчик коньяку,― шепнул Быков.
Иоганыч коротко вздохнул.
