Олег Мороз - Проблема SETI

— Откуда взялся этот Кохановский? Он ведь нам едва всю обедню не испортил своей болтовней?

— Кохановский — это ссыльный с планеты Геда (подлинное его имя мне неизвестно).

— Почему у нас нет о нем сведений?

— Сведения есть…

— Вы хотите сказать, что знали о нем с самого начала?

— Конечно.

— И пошли на этот эксперимент?

— Подразумевалось, что у него, как и у остальных инопланетчиков, стерта память. Почему она оказалась не стертой, я не знаю. Вероятно, какая-то техническая накладка…

— Черт знает что, — промолвил Ассистент после некоторой паузы. — Ведь все могло полететь к чертям…

— Не полетело… Кохановскому не поверили… Да и вряд ли могли поверить, учитывая теперешнее состояние Земли.

— Что ждет теперь Кохановского?

— Он понесет наказание, Кохановский давал подписку о неразглашении сведений, касающихся его жизни в период до ссылки. Это делается как раз на случай каких-либо технических сбоев, которые могут произойти при обработке памяти. Хотя до сих пор никаких сбоев никогда не было…

— Так значит — ссылка на другую планету?

— Не знаю, это не по моей части. Мы с вами ученые, а не законники. Думаю, еще раньше, чем его пошлют в новую ссылку, сами Же земляне поместят его в какое-нибудь лечебное заведение. Кстати, это ведь тоже говорит об уровне развития — заключать человека, который думает не так, как все, в психиатрическую лечебницу.

— Дело не в том, как он думает. Он ведь рассказывает небылицы. Вернее — то, что большинство считают небылицами…

— Вот-вот, Судить о болезни человека не по результатам объективного медицинского обследования, а по тому, что он говорит… Когда на Земле перестанут поступать подобным образом — это тоже будет шаг вперед. И нам бы надо не пропустить этот момент.

— Но ведь тут одно из двух; либо рассказчику надо верить, либо — нет…

— Есть и третье: проявлять терпимость к человеку, даже странному. О, в словах «уровень развития общества» многое переплетено! Тут все не так просто. Знание, культура, демократия, свобода, терпимость… — тут все одно к одному.

— Что дальше будет с Борисовым?

— Его миссия закончена. При удобном случае мы вернем ему его здешнюю память — она целиком записана в памяти вычислительной машины, — но сохраним и память ту, земную. Предоставим ему сделать выбор — вернуться ли сюда, на Ореодан, или остаться там, на Земле.

— Если он решит остаться там?

— Мы снова сотрем в его мозгу здешний вариант памяти. Он по-прежнему будет жить, как и все люди, и умрет в положенный срок.

— А если он захочет вернуться?

— Мы вернем его. Перестроим его биологию, генетическую программу…

— Как вы думаете, что он выберет?

— Думаю, он останется на Земле, — сказал Профессор после некоторого размышления. — Во-первых, он очень увлекся этой игрой, которую мы ему поручили (он, разумеется, не помнит об этом). Во-вторых… Наш век — пятьсот—шестьсот лет — все-таки слишком длинен для разумного существа. Жить прискучивает. Это верно подметил земной поэт Лермонтов:

Все, что можно передумать и перечувствовать, можно за шестьдесят—семьдесят лет земного века. Дальше неизбежны повторы, потеря свежего взгляда на мир. Мы ведь были выведены искусственно — чтобы поддерживать порядок в Космическом клубе. Обеспечивать, так сказать, преемственность поколений. С этой же целью — поддержания порядка — мы были поселены на свободно дрейфующей планете, а не в какой-то планетной системе. Передвигаясь из конца в конец Галактики, мы наблюдаем то за одной цивилизацией, то за другой. Для стабильности Галактического клуба это, конечно, полезно, но для нашего собственного счастья…

— Что такое счастье? Разве не счастье служить благу других — всем разумным существам в Галактике?

— Эк вы меня поймали на слове! — засмеялся Профессор. — Напрасно я обронил это слово — счастье. Теперь уж мы точно проспорим с вами до конца нашего шестисотлетнего века.

ГЛАВА I. Есть ли жизнь на Марсе? — 7.

ГЛАВА II. Ради нескольких строчек в газете. — 49.

ГЛАВА III. Шерше ля фам. — 103.

ГЛАВА IV. Пришелец с Проксимы Центавра. — 193.

ЭПИЛОГ. — 247.