Пользуясь тем, что от их движения зашумели склоненные ветви, наблюдатель и сам отошел на несколько шагов. Разгоралась нить солнца. Дымилась выжженная дотла черная поляна. Очень скоро на благодатной, удобренной жирным пеплом почве взойдут пышные растения, и поляна станет оправдывать свое название.
Высокий стройный человек в белой одежде сделал еще только один маленький шаг и исчез с легким шелестом. Первый солнечный луч успел высветить загорелую кожу и седую шапку волос. Все прошло хорошо, и Наставник был доволен.
Роско, знающий свою Землю гораздо лучше обычного землянина, все-таки ошибался, полагая, что Старых Городов сохранилось не более дестяка. Число эти оставшихся с давних времен человеческих поселений переваливало за сотню. И это — не принимая в расчет рассыпавшиеся от старости, поглощенные жадными джунглями под плато Кан и вокруг Северных гор вообще, а также полузатопленных беспокойными водами… Срединного моря в местах, где оно, играя, то подступало, то отходило, меняя линию берега.
Теперь, конечно, даже в самых сохранившихся люди не жили. Дома и башни ветшали, глядели пустыми окнами. Улицы загромождали осыпавшиеся фронтоны зданий и сгнившие стволы, потому что со времени, когда человечество расселилось из Городов, на месте упавшего в трещину семечка успевало проклюнуться, вырасти, упасть и сгнить огромное дерево, и из него уже росло следующее. Площади с фонтанами превратились в мягкие лужайки, и обязательное украшение каждого фонтана — огромные клепсидры, водяные часы, лишь в одном или двух из всех Городов торчали опутанными травой и лианами металлическими ребрами.
Люди не любили бывать в Старых Городах, и нелюбовь эту трудно объяснить, так как и в памяти поколений уже должно было стереться все, относившееся к жизни тут.
Наставник, глядевший из единственного целого окна на пышную растительность былой центральной площади, размышлял о причинах, по которым некоторые из Городов все же сохранили — или получили уже в последующих легендах? — свои имена. Этот, например, с облюбованным Владением Наставников, назывался странным именем Париж. Что оно могло означать — неизвестно. Наставник в последний раз посмотрел на знакомые очертания завалившейся когда-то решетчатой башни. Пожалуй, останься она стоять, это было бы самое высокое сооружение на Земле, выстроенное человеческими руками.
«Впрочем, человеческими ли — это спорно», — подумал Наставник и тут же, по привычке, одернул себя. Хотя здесь он мог слегка расслабиться. Большие и малые, хорошо сохранившиеся или нет, все Старые Города были теми местами на Земле, где человек мог чувствовать себя наиболее защищенным от проникновения в его мысли и настроения. В конце концов, иногда безусловно приятные и полезные дары Земли начинали утомлять. Хорошо, что такое свойство Старых Городов было практически неизвестно большинству.
«Не просто большинству, а — всем, — поправил себя Наставник. — Наставники — и… и больше никто. Кроме Роско, но и тут можно сомневаться. А вот интересно, на самом деле Роско — знает? И ведь не выудишь теперь из него. Научился, мальчишка, стервец…».
Размышления Наставника были прерваны двойным шелестом. В комнате с одним уцелевшим окном появилось еще двое Наставников, Грона пригласили в это Владение впервые, он с любопытством озирался.
— Это что у вас, такая мебель? Стол, стулья? Они выдержат, если на них сидеть? Однако не заметно, чтобы этим помещением часто пользовались. Вон там в углу, кажется, грибница на стене? О, и тут старый камин…
От Грона исходили недоверие и растерянность. Наставник у окна попытался передать ему немного спокойствия, которого не ощущал сам; ему, кажется, удалось. Грон обратился к напиткам, представленным в изобилии на этой встрече. Об этом позаботились особо.
— Слушайте, Наставник, что это за компания мальчишек мелькала тут на окраине? — спросил второй из новоприбывших вслух. — Так они скоро сюда явятся заниматься своими играми. Парков Грез им мало?
— Не брюзжите, Наставник. Дети забавляются — пускай. Ребятишки всегда забирались к Старым Городам, как медом им намазано. Приключения, тайны, страхи, «кто просидит целую ночь над Склепом Древних»… Повзрослеют — сами ходить бросят. Кто, повашему, ну хотя бы на стол собирал?
— Ах, эти ваши юные помощники. Нектар полей и плоды лесов?
— Не только, Наставник, не только…
— Где Сват и Мик?
— Будут с минуты на минуту.
— Глооб? Небось, снова… Скин, вы бы ему…
Наставник Скин — это он поджидал здесь всех остальных — послал Наставнику Гому беззвучное предупреждение. Негоже так распускаться, как это себе позволяет Гом. Всем им сейчас несладко, но надо же и помнить, зачем делается то, что затеяно.
«Да и Земной путь… — позволил Скин себе мысленно улыбнуться. Нет, положительно, в Старых Городах чувствуешь себя не в пример вольнее. — Здесь я Роско даже начинаю сочувствовать. Как-то точнее его понимаешь…»
От Гома пришло: «Вы только сейчас разобрались в Роско?» Скин: «И сейчас еще не до конца». — «Поздновато, как бы нам всем ваше копание не вышло боком». — «Оно уже вышло; подождем Глооба и надо решать. Поверьте, Гом, на меня остановка Земли действует ничем не легче вашего. И если бы только на нас, Наставников…»
Оборачиваясь на шелест, с которым появился Наставник Глооб, Скин принял вдогонку от Гома: «Плевать я хотел на других».
Гом указывал с улыбкой Наставнику Грону одну из затемненных бутылей, перед какими тот явно затруднялся.
— Вы думаете, Наставник? — спрашивал Грон.
— Безусловно, Наставник, только эта лоза. Она знакома мне лично. К тому же за тем маленьким перевалом в Зеленой долине живут лучшие виноградари и виноделы Земли. К Переселению они выпускают очень ограниченный тираж. А это оставьте Свату…
— Приветствую, Наставники!
Наставник Скин был подготовлен к тому, что увидит, у других же вытянулись лица.
— Глооб, а переодеться вы не могли?
— Ничего так на меня смотреть, Гом! — Наставник Глооб, разумеется, ни мгновения не оставался в долгу. — Если брезгуете заниматься грязной работой сами, извольте уважать тех, кому приходится.
Сердито бормоча, он принялся стаскивать черный облегающий комбинезон. Это была имитация волосатого голого тела. Во многих местах комбинезон был прожжен, толстая ткань махрилась. На скуле у Наставника Глооба багровел ожог, висок и бровь были опалены.
Рукава комбинезона заканчивались ровными срезами на уровне середины предплечий. В нужный момент пылающие перчатки отделились и полетели в самую середину «зеленой» поляны. По комнате, большому залу с обшарпанными стенами, разлился прогорклый масляный запах. Кто-то его снял.
