«Неужели все-таки темница? – подумал имяхранитель без всякого волнения. – Но цель заключения? Смысл?» У него не было ни единого предположения. Он снова попробовал пристроиться на шатком табурете, но скоро понял, что дело не выгорит. Отошел к стене и сел по-турецки на пол, прикрыв глаза.
Ожидание не затянулось. Предупреждая, что дверь скоро откроется, зашумела вода в толще стены. Брякнул запор.
– Милости прошу на наши посиделки, – сказал Иван, поднимаясь навстречу входящим.
Это оказались женщины, одна молодая и замечательно стройная, другая старше и пополней. В дверном проеме, не давая створке закрыться, замерла третья, – коренастая бабища в облегающем золотистом трико и конической шапке из войлока. Плечи и конечности были у нее просто чудовищными. И грудь. Говорят, такими становятся люди, которых питали в младенчестве тигриным молоком. Или все-таки медвежьим?
«Только кто и для чего стал бы выкармливать медвежьим молоком безымянную?» – подумал Иван и добавил:
– Правда, закусок не обещаю.
– Ничего страшного, мы позавтракали, – сказала более стройная посетительница знакомым звонким голосом. – Знакомьтесь, эвисса. Тот самый Иван, имяхранитель. Иван, представляю вам эвиссу Ипполиту, настоятельницу храма. Меня вы, должно быть, помните.
В ее голосе прозвучал не то вызов, не то гордость за собственную юную красоту, забыть которую невозможно. Что, если разобраться, одно и то же.
Иван почтительно склонил голову перед настоятельницей, потом окинул внимательным взглядом девчонку – ту самую кудрявую грубиянку, которая приносила ему давеча залог. Красивая, язва, с этим не поспоришь. Забыть такую деву в самом деле непросто.
Он с трагическим видом развел руками:
– Увы, барышня, впервые вас вижу. А впрочем, постойте-ка… Не вы ли метете нашу улицу вместе с Фомой, дворником? – Иван сделал паузу, давая девчонке время рассердиться, и добавил, словно спохватившись: – Нет, обознался. Та, кажется, чуточку румяней и не столь откровенно курноса… Эвисса, я к вашим услугам.
Ипполита, моложавая, но уже начавшая тяжелеть матрона, царственно кивнув, прошествовала к табурету и без колебаний расположилась на нем. Коварная мебель даже не скрипнула. Возмущенно шипящая девчонка, морща очаровательно вздернутый носик, заняла место подле нее. Щеки у девчонки пылали.
– Будьте осторожны, эвисса, – поспешно предупредил Иван. – Стул расшатан до последней степени.
– Неужели? – удивилась Ипполита. – Благодарю, а я и не заметила.
Настоятельница отважно поерзала на треугольном сиденье, устраиваясь удобней. Табурет стоял как каменный.
– Знаете, Иван, – заметила она, – ведь вы не первый, кто сообщает мне об этом. Наверное, когда-нибудь поплачусь за то, что оставляю предостережения без внимания. Сонюшка, душа моя, надеюсь, ты поддержишь меня, если я вдруг повалюсь?
Имяхранителю показалось, что ее голос прозвучал почти что игриво. Видимо, ничуть она не боялась повалиться.
Девчонка почтительно положила руку ей на плечо.
– Обязательно, эвисса. – Эта-то откровенно потешалась над его заблуждением.
«Комедия “Эквилибристки и простак”», – подумал Иван с некоторой досадой. Придав лицу выражение глубочайшей заинтересованности, он предложил:
– Приступим?
– Приступим, – кивнула Ипполита и спросила: – Хотите узнать, почему вас заперли?
– Только если это имеет отношение к моему заданию…
Иван сделал паузу длиной в глубокий вздох, за время которой успел заложить левую руку за спину, а правую опустить в карман – с тем, чтобы принять расслабленную позу. Горг знает отчего, но он на редкость скованно чувствовал себя в присутствии этих двух улыбчивых женщин и громилы-безымянной, а главное, до сих пор не сообразил, как держаться. Почему-то жутко хотелось подтрунивать над всеми подряд, начиная с настоятельницы. Не было лишь уверенности, что, возьмись он за это непростое и, что греха таить, непривычное дело, сумеет обойтись без плоскостей и пошлостей. Поняв, что расслабленная поза вышла принужденной – дальше некуда, он кашлянул и на выдохе завершил:
– …И не выходит за рамки моей компетенции.
– Ну что вы, никакого секрета тут нет, – проговорила эвисса. – Понимаете, мы строго следим, чтобы наши девушки поддерживали отличную физическую форму. Утром – гимнастика и бег на свежем воздухе, вечером – плавание. И то и другое, разумеется, без сковывающей гибкость одежды. Заточая вас… – она замялась. – Нет, не так! Укрывая, именно укрывая вас здесь, мы заботились в первую очередь о вашем душевном равновесии. Не каждый мужчина способен хладнокровно выдержать зрелище полусотни нагих амазонок, садящихся на шпагат или делающих «березку». Вы согласны, Иван?
– Еще бы! – он поневоле ухмыльнулся. – Но все-таки, думаю, маловато найдется и тех, кто отказался бы на это полюбоваться.
– Понимаю, – сказала настоятельница. – Что ж, проявлю добрую волю. Сонюшка, проводи имяхранителя. Пусть взглянет на танцы наших журавушек.
– Нет-нет, я отказываюсь, – быстро сказал Иван, который отнюдь не был уверен, что вид полусотни обнаженных прелестниц, занимающхся гимнастикой, – лучшая прелюдия к серьезному разговору. – Вопрос с заточением исчерпан. Давайте перейдем непосредственно к делу.
– Хорошо, – эвисса кивнула. – К делу, так к делу. Думаю, нелишне пояснить, что умение Цапель сродни исключительности полноименных. Наши Имена не видны днем, поскольку место их обитания глубоко внутри организма, да и ночами взамен ноктисов под луной гуляем мы сами. И все-таки, все-таки мы столь же уязвимы для горгов. Конечно, Цапли достаточно редко гибнут под зубами этих тварей. Всего лишь становятся калеками, не способными на дальнейшее служение. Но для большинства девушек такой поворот сродни кончине.
– От одной из Цапель я слышал о гипнозе, – сказал Иван, – и о том, как здорово это чудесное изобретение способно возвращать Имена. Девушка утверждала, что сеанс-другой полностью вернули ей умение.
– О да, такой радостный для всех нас факт отмечен, но, к великому сожалению, лишь однажды. Да ведь и вас самого, – настоятельница проговорила фразу так, что Иван моментально сообразил: о нем знают значительно больше, чем ему представлялось, – …самого-то вас гипноз всего лишь излечил от хандры. Выборочное действие, более чем посредственная эффективность. Нет, гипноз отнюдь не панацея. К тому же его сеансы дороговато обходятся храмовой казне, а главное… Как известно, лечить нужно причину, а не следствие. Ну и наконец, – добавила Ипполита медовым голосом, – привлечение лучшего внутри Пределов имяхранителя нам видится куда предпочтительней вызова неизвестного коновала снаружи.
– Другими словами, мне предоставляется редчайший шанс опекать в ближайшее полнолуние пятьдесят очаровательных сомнамбул? – сказал Иван, едва сдержав улыбку удовольствия. «Лучшего имяхранителя внутри Пределов»! Все-таки лесть – приятная штука.
– Добавьте, нагих сомнамбул! – Ипполита со вкусом расхохоталась. – Не вы ли минуту назад мечтали примерно о том же?
– Эвисса, вы меня положительно искушаете. Но пятьдесят!..
– О, не волнуйтесь. У вас будут помощники. Во-первых, Александр – тот привратник, что встретил вас сегодня.
– Постойте-ка, – спохватился Иван. – Да ведь он же сам?..
– Полноименный, хотите сказать? Пусть вас это не беспокоит. Он, знаете ль, сиамец.
– Сиамец? – Иван вопросительно приподнял брови. – Сросшийся с Именем?
– Верно-верно.
– Ага, – сказал Иван. – Понятно. Я, конечно, наслышан, что в храме Цапли уникум на уникуме. Но чтобы до таких пределов…
– Пределов? Пределов уникальности здесь просто не существует. – Эвисса вновь игриво улыбнулась. – Во-вторых, вам поможет моя правая рука – Сонюшка. Ну и, в-третьих, Бара.
Безымянная в колпаке и золотом трико встрепенулась, проурчала коротко и вопросительно.
– В большинстве случаев Сонюшка или Александр без труда заменят десятерых, – сообщила Ипполита. – Бара – тем более. Но, боюсь, не в этот раз. Бара, подойди к мужчине. Это Иван. Он друг. Его нужно слушаться. Поздоровайся с ним, милая.
Безымянная приблизилась, с благожелательным интересом понюхала у Ивана подмышки. Затем, щекоча кожу имяхранителя горячим дыханием и кольцом в носу, понюхала за ушами. Кольцо у нее, между прочим, было золотое, и брови выбриты не полностью, как у рядовых колонов, а косыми дорожками. После чего она схватила двумя руками его локоть и с неженской силой пожала.
А потом сунулась носом в пах.
Иван отшатнулся. Ему сделалось неловко, да и, честно говоря, жутковато. Слишком уж по-собачьи это у нее получилось. «Фанес всеблагой! – подумал имяхранитель в замешательстве. – Выкармливают ли младенцев собачьим молоком?»
Кто-то явственно хихикнул.
– Э-э… Сонюшка тоже будет знакомиться? – спросил Иван, чтобы хоть немного реабилитировать себя в глазах Ипполиты.
