Это жаль. Было чертовски приятно прижимать ее к себе, обняв за талию и ощущая своими бедрами ее упругие ягодицы.
– Миледи, трудные времена иногда заставляют нас жертвовать манерами и поступать по-простому, без лишних…
– Тупица! Даже если бы я растеряла всю гордость и поехала с вами в обнимку, чего, уверяю, в ближайшее столетие не случится… то все равно двое всадников на одной неоседланной лошади за милю выглядят беглецами!
Он вынужден был признать ее правоту.
– Тогда я пойду рядом и поведу лошадь под уздцы, а вы – верхом…
– Нет. Мы будем день ползти до ближайшего села, снадобье же нужно срочно. Раз в шесть часов – так велел лекарь! Ступайте сейчас, добудьте зелье и второго коня! И, надеюсь, вы хоть немного разбираетесь в лошадях, чтобы отличить скакуна от старой клячи.
– Миледи, если хотите знать, конюшня моего отца…
– Пошел!
Так она это сказала, что не возникло у Джоакина мысли обидеться или возмутиться. Да и вообще мыслей не возникло, он просто быстро встал и начал одеваться, а лишь потом, задним числом ощутил горечь: что это она мною помыкает, как слугой?! Но списал на хворь и голод, которые всякого разозлят.
Перед выходом он вспомнил еще одно плачевное обстоятельство и задал вопрос:
– Миледи, простите, у вас имеются деньги?
Она только смерила его презрительным взглядом – сумасшедший, чего взять.
– Я имею в виду, не в казне, а сейчас с собою.
– Откуда?
– Тогда, простите, как же мне приобрести лошадь?
Она склонила голову, с пристальным интересом оглядела его, будто сказочное животное. Мужчин, у которых нет ни седла, ни еды, ни денег, герцогиня прежде не встречала, и, видимо, не подозревала об их существовании.
– Вся земля, сударь, на сотню миль вокруг, принадлежит мне. Даю вам право реквизировать любую лошадь, какую увидите. Только торопитесь, тьма вас сожри!
В глубоком душевном смятении он покинул лачугу.
* * *
Вскоре Джоакин осознал всю глубину народной мудрости, выраженной в поговорке: «легче сказать, чем сделать». Эти слова в полной мере относились к приказу реквизировать лошадь.
Как ее, собственно, реквизировать? Сперва лошадь необходимо разыскать. Поскольку нужна не крестьянская кляча, таскающая плуг, а добрый верховой скакун, то искать его надлежит на дороге, либо в чьих-нибудь конюшнях, либо на выпасе. Где находятся пастбища графа Блэкмора, Джоакин не знал. Можно было, конечно, вернуться и спросить у миледи, вот только… эээ… словом, от этой идеи он отказался. Конюшни имеются обыкновенно на хозяйских подворьях, и увести оттуда лошадь средь бела дня, на глазах у всей челяди – это, пожалуй, вызовет дипломатический конфликт с последующим сеансом фехтования на лопатах, топорах и оглоблях. Наконец, остается дорога. Конь, движущийся по тракту, будет иметь на спине седока. Что логично. И как же поступить? Убивать всадника Джоакин не собирался. Взять убеждением – мол, высочайшим приказом герцогини изымаю вашего коня, – так ведь не поверит. А если поверит – тем хуже: того гляди, это наведет врагов на след леди Аланис. Наконец, можно выдаться простым грабителем, пригрозить мечом и отнять лошадь. Противно и унизительно… и опасно: всадник побежит с жалобой к шерифу, а шериф мигом доложит подлецу Блэкмору.
По-хорошему, надо бы лошадь втихую украсть… то бишь, секретно реквизировать. Но ведь день стоит, и, как на зло, солнечный! Где найти днем лошадь без присмотра? Да еще и с седлом в придачу?
Размышляя об этом, Джоакин ехал вдоль речушки. Увидел мосток, свернул на дорогу, двинулся по ней. Авось попадется навстречу некий верховой путник, и Праматери подскажут верный образ действий… Но, люди встречались редко, да и те были пешими крестьянами. Раз увидел повозку, запряженную ветхой гнедой старухой, которая, пожалуй, помнила еще коронацию покойного императора. Другую телегу тащила пара волов. На телеге возвышался немалый стог сена, на сене безмятежно дремал мальчишка, накрыв лицо соломенной шляпой. Джоакин вообразил путешествие вдвоем с миледи, переодетой в крестьянское платье, лежа на стоге сена… Недурная перспектива нарисовалась, жаль, что пришлось отказаться. Затем мимо проскакал почтовый курьер. С этим парнем Джо решил не связываться: у почтовиков быстрые мечи и горячие кони. Либо станет драться, как черт, либо пришпорит коня и улетит – поди догони.
Но вот боги улыбнулись ему: поодаль показалась придорожная харчевня, а рядом имелась коновязь. Правда, она пустовала, но, не ровен час, приедет кто-то на обед, зайдет внутрь, а коня оставит без присмотра. Слово «обед», произнесенное даже мысленно, наполнило рот слюной. Джоакин оставил Леди в поле на приличном расстоянии, а сам пошел в таверну.
Хозяин – добротный усатый крестьянин – был в зале один.
– Мне бы покушать, – обратился к нему Джо.
– А деньги у тебя имеются? – недоверчиво повел бровью крестьянин.
– Еще бы! – солгал парень.
– Ну, так покажи.
Вот же бдительный гад! Джоакин подавил желание выхватить меч и вскричать: «Именем герцогини Альмера, я требую еды и питья!»
– Я… того, отработать могу. Скажем, дрова нарубить…
– Дров не нужно, – возразил хозяин. – Дрова я сам рублю, мне это в охотку. Приятная штука: ты его хрясь – оно и разлетелось… А вот копать не люблю.
– Копать?
– Хочу нужник передвинуть. Надо, значит, новую яму вырыть. Потрудишься – получишь обед.
Джоакин согласился. Хозяин предупредил:
– Только земля там влажная… смотри не уделайся.
Парень получил в руки лопату, был снабжен ценными указаниями о том, каких размеров копать яму, и приступил. Грунт был сырым, липким и черным. Скоро тот же цвет и фактуру приобрел Джоакин. Настроение сделалось отнюдь не радужным. Копать Джоакину не доводилось с детства, и никакой душевной тяги к этому занятию он не испытывал. Что это такое вообще – копать? Будто крестьянин в грязи возится… или могильщик яму роет. Мысль о могиле напомнила ему Полли, и Джоакин совсем приуныл. С тоскливой злобой вонзал лопату в проклятый чернозем, швырял, куда глаза глядят. Комья летели во все стороны, пачкая лицо и волосы. Парню было безразлично. Он провалился в пучину грусти, приправленной презрением к себе. Бедная милая Полли. Он ведь даже не попрощался с нею! Видел лишь, как подлый торгаш застрелили ее, а потом лишился чувств, а когда очнулся, Полли уже лежала в земле, в такой вот яме… Была – и не стало. Как одуванчик: ветер подул – и нету. А сам Джоакин опустился. Славный воин, будущий рыцарь, гвардеец герцога… ага, размечтался! Теперь вот роешь яму и думаешь о том, как украсть коня. Бандит с большой дороги – вот кто ты есть.
По счастью, боги наделили Джоакина полезнейшей чертой: он был неспособен долго переживать унижение. Вот и теперь его душа быстро пресытилась грустью и досадой, и события увиделись ему в новом свете. Чего не сделаешь ради миледи! Махать мечом всякий воин может, таких у герцогини вдоволь. Совсем другое дело – не побояться низкой работы, рискнуть запятнать руки рытьем отхожей ямы и конокрадством. Поступиться даже самым дорогим – своей честью – когда это нужно для спасения миледи! Вот где истинная преданность, вот в чем подлинный подвиг!
Заканчивая дело, Джоакин уже улыбался. Хозяин, что вышел проверить, даже воскликнул:
– Э, э, стой! Разогнался. Уже не нужник, а погреб вышел. От сих до сих зарой обратно.
Покончив с ямой, он добыл воды из колодца и хорошенько умылся, ополоснул даже волосы. А затем, на обратном пути в харчевню, невзначай прошел мимо коновязи. Там расположилась крестьянская телега с парой тихоходов, бричка с хилой лошаденкой и – то, что надо! – крепкий вороной жеребец под седлом. Приободрившись, Джоакин зашел в таверну. Владельца вороного он опознал сразу: хмурый воин при коротком мече и в легкой броне, смахивающий на курьера. Однако не курьер имперской почты, а, скорее, графский посыльный: на груди дублета воина был вышит ястреб со змеей и солнце, такой же герб Джо видел вчера в замке Блэкмора. Это наполнило парня двойной радостью: увести коня у слуги изменника – это вовсе не кража, а боевой трофей.
Хозяин выдал Джоакину харчей, и тот проглотил за минуту, не разбирая вкуса, до того уже был голоден. Однако успевал поглядывать на графского посыльного – тот жевал гуляш и прихлебывал эль, косясь на грудастую селянку, что обедала вместе с мужем за соседним столом. Все это в высшей степени отвечало замыслу: и посыльный, и крестьяне, похоже, просидят тут еще долго. А вот Джоакин уже промокнул свою миску краюхой хлеба, отправил в рот, запил водой и схватился с места. Вылетел было прочь, но вовремя вспомнил о миледи и вернулся.
– Трактирщик, мне бы еще с собой в дорогу еды взять.
