— Вильям, ты непостоянен в своих пристрастиях. Третий закон обыкновенная ловушка для ума, как звуковой барьер.
— А если это больше похоже на скорость света?
Вильям посмотрел на меня ехидно, прищурившись:
— Денежки-то в любом случае выложил ты! Так что если я дурак, то ты дурак в квадрате.
— На твоем месте я не счел бы такой аргумент очень ободряющим, хмыкнул я. — Кое-что я знаю наверняка, потому что привык трезво смотреть на вещи. Помести меня под ясным земным небом, и мозги мои просто замерзнут.
— Да ты гораздо умнее, чем требуется, — рассмеялся Вильям. — Нарушение третьего закона термодинамики — подумаешь, важность! Это подсадная утка, Мики, ожидающая, пока ее подстрелят.
— Что-то долго она засиделась на месте, хотя охотников всегда находилось достаточно. Ты сам палишь мимо цели уже третий год.
— А все потому, что у нас не было мыслителя К.Л. и дестабилизирующих насосов, — сказал Вильям, вглядываясь в темноту через маленькое оконце. От шахтерских лампочек арбайтеров, ведущих монтажные работы во Впадине, лицо его озарялось оранжевым светом.
— От этих насосов меня в дрожь бросает, — признался я уже не в первый раз.
Вильям пропустил мои слова мимо ушей. Повернувшись ко мне, он вдруг произнес с серьезным видом:
— Если Совету вздумается остановить Ро, будем биться с ними до последнего. Пустим в ход все, что под руку попадется. Я не сандовал по происхождению, но считаю, что община просто обязана за нее постоять.
— Вряд ли дело зайдет далеко, — успокоил я Вильяма. — Вся эта муть, именуемая политикой, яйца выеденного не стоит.
— Скажи им, что с нас довольно чертовой политики, — мягко сказал Вильям, присоединившись к голосу большинства лунных граждан, спаянных между собой крепкими узами, но при этом дорожащих собственной индивидуальностью. „Довольно политики!“ — как часто приходилось мне слышать эту фразу. — Это проект Ро. Если я… если мы позволили ей использовать Ледяную Впадину, то кому какое дело? Что вообще творится с Луной, черт возьми!.. Ты веришь во все, что слышал о логологистах?
— Не знаю. Но наверняка они считают себя не такими, как ты или я. — Я подошел в окну и встал рядом с Вильямом. — Спасибо тебе.
— За что? — удивился Вильям.
— За то, что ты позволил Ро делать то, что она хочет.
— Ро еще более чокнутая, чем я, — вздохнул Вильям. — Она говорит, ты вначале тоже был не в восторге.
— Приятного в этом мало, — признал я.
— И все-таки ты заинтересовался.
— Да.
— И особенно после беседы с заместителем Таск-Фелдер.
Я кивнул.
Вильям рассеянно постучал по толстому оконному стеклу.
— Мики, Ро всегда находилась под защитой Сандовалов, потому что жила на Луне. И Луна, с ее свободным духом и маленьким населением, с массой возможностей для молодых людей проявить себя, всегда вдохновляла ее на смелые поступки. Она чуточку наивна.
— Как и все мы, — добавил я.
— Ты — возможно. Я-то хлебнул в своей жизни.
Я посмотрел на него оценивающе, чуть склонив голову набок.
— Смотря что ты подразумеваешь под наивностью. Если ты думаешь, что она ничего не смыслит в драках, то сильно ошибаешься.
— Она знает все это теоретически, — объяснил Вильям. — Учитывая ее порывистость, большего ей и не требуется, пока не пришлось ввязаться в грязную драку.
— А ты считаешь, что нас ожидает грязная драка?
— Я никак не могу взять в толк, что происходит. „Четыреста мертвых голов“ — конечно, звучит отвратительно, но ведь они совершенно неопасны. На Земле их терпели целое столетие…
— Все потому, что не было результатов, — сказал я. — Сейчас, очевидно, терпению землян тоже пришел конец.
Вильям сдавил лицо растопыренной ладонью, еще больше сужая и без того узкий рот.
— Возможно, по философским причинам, — добавил я.
— Или по религиозным, — кивнул Вильям. — Ты читал логологистскую литературу?
Я сознался, что нет.
— И я нет. Уверен — Ро тоже не читала. А между тем пора бы нам заняться небольшим исследованием. Как ты считаешь?
Я пожал плечами и поморщился.
— Не думаю, чтобы это пришлось мне по вкусу.
— Это все предрассудки, Мики. Ей-богу, чистой воды предрассудки. Вспомни о моем происхождении. Может быть, Таск-Фелдеры не настолько уж отталкивающие существа.
Обвинение в предрассудках возмутило меня до глубины души. Я решил сменить тему разговора, тем более что меня так и подмывало спросить о его работе. Вильям уже показывал мне К.Л., но, казалось, умышленно избегал демонстрировать, на что тот способен.
— Могу я перемолвиться с ним словечком?
— Что?.. — недоуменно спросил Вильям, а потом проследил за моим взглядом, обращенным к платформе. — А почему бы и нет? Он ведь сейчас слушает нас. К.Л., позвольте представить вам моего друга и коллегу — Мики Сандовала.
— Рад познакомиться, — произнес К.Л. бесполым, абсолютно нейтральным голосом, как и у всех остальных мыслителей.
Я удивленно взглянул на Вильяма. Перед нами стояло вполне нормальное, получившее домашнее воспитание, почти ручное существо. Вильям понял мое разочарование.
— Ты можешь описать мне Мики? — спросил он у мыслителя, приняв мой вызов.
— По форме он не сильно отличается от вас, — сказал мыслитель.
— А каков его объем понятий?
— Не такой, как у вас. Он находится в свободном, динамичном состоянии. Связь с вами не имеет для него первостепенного значения. Им нужно управлять?
— Нет, К.Л. — Вильям победно улыбнулся. — Он не прибор. Он такой же, как я.
— Вы — тоже прибор.
— Да, — согласился Вильям. — Но мы так условились, для твоего удобства.
— Он считает тебя частью лаборатории? — спросил я.
— Так с ним гораздо легче работать, — пояснил Вильям.
— Могу я задать еще один вопрос?
— Да сколько угодно.
— К.Л., кто здесь босс?
— Если под боссом вы подразумеваете лидера, то его здесь нет. Лидер появится несколько позже, когда все приборы заработают в едином режиме.
— Когда мы добьемся успеха, — объяснил Вильям, — появится босс, лидирующее начало, и это само по себе станет важным результатом.
— То есть К.Л. думает, что, если ты получишь абсолютный нуль, этот нуль и станет боссом?
— Что-то в этом роде, — улыбнулся Вильям. — Спасибо, К.Л.
— Всегда рад вам помочь, — ответил К.Л.
— Подожди, — попросил я, — у меня остался еще один вопрос.
Вильям сделал жест, означающий нечто вроде — „На здоровье. Задавай хоть тысячу“.
— Что, по-вашему, случится, если температура в ячейках опустится до абсолютного нуля?
